Газета "Своими Именами" №31 от 02.08.2011 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

«Наукоград» Раши выглядит довольно живописно. Сквозь заросли крапивы, чертополоха и репейника проглядывают вершины давно забитых свай - элементов фундаментов несостоявшихся научных лабораторий и исследовательских центров. Где-то здесь прячется вечный сторож стратегического объекта Алфёрыч со своей кусачей Жореской. Алфёрыч не любит непрошеных гостей и стреляет без предупреждения, поэтому лучше не испытывать судьбу. Жмём на педали!

Наконец на горизонте показалось большое серое пятно. Это смог Путинбурга. Возле устоявшего после взрыва центрального железнодорожного вокзала нас поджидает старый знакомый Зураб, кавалер ордена Ахмата Кадырова. Рядом, на площади «Демократических терактов», его очередной шедевр. На сей раз груда железа изображает мэрина всех времён и народов Анатолия Собчака. Десятиметровый гигант стоит, гордо задрав нос. Собчак опирается на левую ногу, а правую, в дорогом импортном ботинке, выставил далеко вперёд. Внизу, сидя на табурете, молодой ВВП старательно драит ботинок шефа сапожной щёткой. Церетели как бы говорит зрителю: «Будешь знать, кому чистить, - будешь в шоколаде». Старательность, исполнительность, предусмотрительность, расчёт – всё есть в скромной фигурке будущего вседержителя Раши.

От площади с мэрином начинается проспект Валентины Матвиенко (бывший Невский). Частые атаки демократических террористов сделали город похожим на блокадный Ленинград. Как и в годы Великой Отечест-венной, окна домов крест-накрест заклеены бумажными полосками. Так как в любой момент на голову может свалиться сосулька или кирпич, путинбуржцы предпочитают дефилировать в касках. Кто в строительных, кто в армейских. Опыт приучил передвигаться короткими перебежками, никогда не задерживаться у входа. Вышел из дома – скорее отбегай, не стой под козырьком.

Усиливающаяся конкуренция так и не выявила обещанного обвала цен на что бы то ни было, в том числе и на каски. Местные торговцы неплохо наживаются, продавая их заезжим простакам и зевакам. У нас есть лишние деньги? Спросим по-другому. У нас есть деньги? Поэтому вращаем колёса - покидаем касколюбивый, изъеденный воронками Путинбург. Держим путь в столицу Раши – славный Олигархинск.

Замечу, экстремалы могут позволить себе путешествие из Путинбурга в Олигархинск на экспрессе «Медвежья услуга». Частые взрывы по дороге - не наш стиль. Как говорили в старину, «Тише едешь – дальше будешь».

Уже на подъезде к Олигархинску бросается в глаза пугающая громадина. Наш пострел и здесь поспел! Вездесущий Зураб подарил столице Раши её символ - двухсотметрового Олигарха. Кавалеру ордена Почётного легиона позировал сам Абрамович, стоя на палубе собственной яхты. Чтобы купить такую яхту, Алфёрычу надо проработать сторожем всего-то триста тысяч лет! Это без затрат на еду и одежду. Допустим, первые пятьсот лет можно протянуть, закусывая Жоресиком и кутаясь в его шкуре. А дальше?

Интересно, что по Конституции недра Раши принадлежат всему народу. Как Абрамовичу удалось убедить Думу, Борю и ВВП, что он и есть весь народ Раши? А мы тогда кто? Впрочем, отвлеклись! Перед нами мировой шедевр, а мы… Стыдно! Ей-богу!

Колосс выполнен из любимого материала автора – черного металла. Держась левой рукой за мачту, правой исполин Абрамович разбрасывает стодолларовые купюры. (В жизни Рома не был уличён за столь странным занятием.) Купюры представляют собой восьмимиллиметровые листы железа с портретом хитрого Бенджамина Франклина. Впрочем, парящие в небе деньги никогда не попадут в ваш карман. Их удерживает на высоте специальная система растяжек из тросов.

Лицо олигарха с характерной щетиной из металлической стружки можно рассмотреть только с помощью хорошей оптики. Наход-чивые олигархинцы за сотню (только настоящей зелени) приволокут вам даже телескоп.

Правый борт яхты украшает цитата из 9-й статьи Конституции Раши: «…Недра на территории РФ используются и охраняются как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории…». Гений современной скульптуры окружил цитату завесой тайны, написав её почему-то по-грузински.

На флагштоке развивается металлическое знамя с выбитым насквозь текстом: «Над седой равниной Горе свои плечи расправляет. Между Горем и бомжами гордо реет Абрамович - Олигарх, каких не знали!» Знамя высоко, его «полотнище» в складках, но при желании и с биноклем - прочитаете.

Из-за кормы выглядывает помятое лицо первого президента Раши. ЕБНу так и не удалось избавиться от своей детской привычки – мочиться где попало. Лужу под ним Церетели изваял из медного листа, а амбре «впрыскивается» из трубки, спрятанной в нижней части кормы.

Вокруг яхты с Абрамовичем три кольца - хоровода. Здесь каждой твари по паре: Путин и Медведев, Грызлов и Миронов, Жириновский и Матвиенко, Эрнст и Познер, Сванидзе и Чубайс. Всего вокруг Олигарха около двухсот самых узнаваемых и презираемых. Трёхметровые карлики, идиотски скалясь, взялись за руки и весело, вприпрыжку идут по кругу. Первый и третий хороводы движутся против часовой, а второй - по часовой стрелке. Вместе эти кольца символизируют неодолимую цепь преград, стоящих на страже демократических ценностей.

Хороша Раша!

Увидел

Александр МАКСИМЕНКО

ИСКУССТВО ПОРТИТЬ БУМАГУ

Когда-то в большом древнем городе таким людям жилось очень легко и беззаботно. О них говорили кратко и с большим уважением:

– Это наш городской красавец.

– А что он у вас делает? – спрашивал любопытный иностранец.

– Тем и живет. Больше ничем не занимается.

И всем было понятно, что человек, одаренный красотой, должен целый день шляться по общественным местам и услаждать взоры туземцев от девяти утра до двенадцати ночи.

За это его кормили, поили, снабжали деньгами и одобрительно похлопывали по левому плечу.

Когда прошло выгодное древнее время, с местных красавцев стали брать такие же, как и со всех, городские налоги, заставляли их работать на пристанях, выкидывали из квартир, а красоте их придавали оправдывающее значение только пожилые и обеспеченные вдовы.

Тогда их место заняли поэты. О них сначала говорили робко и почтительно:

– У него в душе огонь.

Поэт являлся узаконенным двигателем внутреннего сгорания, бездельничал, подбирал слова с одинаковыми окончаниями и без заранее преднамеренного значения и вызывал общие симпатии, как цыпленок в сухарях на обеденном столе.

Каждый век делается суше и суше, как институтка, вышедшая замуж за ростовщика. Поэты падали в цене с исключительным успехом.

Если в XVII веке при входе поэта в зало, где пожирался торжественный обед, к нему навстречу выходил сам хозяин, то в XVIII веке уже при появлении поэта не подымался никто, кроме сурового мажордома с готовым предложением на устах прийти завтра. Уже тогда во дворцах вельмож поэты были заменены густопсовыми гончими, содержание которых обходилось значительно меньше и давало больше развлечений. К поэтам стали относиться почти с неудовольствием.

В наше время это почти пренебрежительная кличка.

Если деловой человек нанимает конторщика и последний, вместо очередной работы, сидит за столом и хлопает губами, путает цифры и опаздывает на четыре часа в сутки, – прежде, чем назвать его идиотом, деловой человек непременно вежливо предупредит:

– Что это у вас за поэтический вид… Волосы в разные стороны… Книги запущены… И жалованье за два месяца вперед. Я вас не для лирических стихов пригласил, а прошнурованную и пронумерованную книгу вести.

И, наконец, стихи не только перестали читать, что сделано своевременно, – их почти перестали даже печатать.

Тогда поэты стали прибегать к такому способу воскрешать доброе старое время: сейчас выкопаны все старые формы стиха.

Взгляните на любой номер литературного журнала и вы увидите: газеллу, сонет, триолет, стансы, романсы…

Газеллы пишутся сейчас приблизительно так:

Только вечер упадет – я приду.

Солнце яркое взойдет – я приду.

Ты помедлишь и уйдешь – я приду.

Ты меня не позовешь – я приду.

Пусть умру, тебя любя, – я приду.

Пусть приду к тебе, умря, – я приду.

Ты уснешь, тогда во сне – я приду.

Ты обрадуешься мне – я приду.

Современным поэтам кажется, что стих газеллы точно соблюден, если к концу приставить одинаковое слово.

Критикам, особенно пишущим в конце газеты, перед биржевым отделом, это кажется очень стильным и вызывает с их стороны массу восторженных одобрений.

Сонет понят современниками как что-то очень тягучее, короткое и скучное, вроде кусочка вареного мяса, попавшего в дупло зуба. Поэтому сонеты, которыми пестрят журналы, пишутся именно по этой системе.