Соль и сирень (СИ) - Раш Грета

— Так, значит, у них скоро большая драка, — плотоядно заулыбалась я и даже потерла ручки в классически злодейском стиле. — И возможно, кто-то умрет.

— Ага, — бросил Сократ. — А, возможно, и нет.

Улыбаться я перестала.

— Что значит, возможно и нет? — меня такой расклад не устраивал. — Вы же сами сказали, что они дерутся на смерть.

— Так было раньше. В старые времена главы Семей часто между собой враждовали. Всё было — отравленная прислуга, задушенные младенцы, сожженные замки, зарезанные любовницы. Периодически открытая ненависть друг к другу переходила в состояние индифферентного противостояния, когда страсти немного затухали, — заключил кот с таким умным видом, что захотелось погладить его лопатой. — А потом к власти пришел нынешний император, Адриан. И все изменилось. При нем Семьи начали выстраивать отношения друг с другом. Появилась традиция создавать пары из членов разных правящих кланов. Теперь это уже устоявшееся правило. Породнившись, Семьи стали меньше конфликтовать друг с другом, ведь более, чем за триста лет многие уже стали родственниками. И, хотя в Аттере наличие кровной связи не гарантирует безопасность и не способно уберечь от междоусобного конфликта со смертельным исходом, это помогло снизить градус накала между претендентами на трон.

— И? — все еще не понимала я. — Что это значит?

— А то, что во время последней Битвы Девяти, камо воспринимали друг друга исключительно как врагов, а потому никого не жалели, — объяснил Сократ. — Теперь же на поле битвы выйдут знакомые с детства воины. Да, суровые, взращённые в строгости и ярости, но все же неспособные быть беспристрастными. Многие нынешние главы Семей не только друзья, они имеют общую кровь. Ходят слухи, что впервые за много тысяч лет Битва Девяти может не состоятся в том виде, в котором все ожидают её увидеть.

— Ожидают? — меня почему-то передернуло.

— Конечно! — подпрыгнула за моей спиной Мика. — Ты что! Это ведь невероятное событие! Родиться именно в то время, когда должна состояться Битва, удивительное везение! Ведь стать живым свидетелем такого масштабного события просто невероятно!

Проигнорировав фонтанирующую эмоциями соседку, я обратилась к Сократу:

— А ты что думаешь?

— Думаю, что если эти ребята всё-таки решатся нарушить традиции, то это все изменит, — какие-то нехорошие нотки послышались мне в словах пушистого. Я уже хотела спросить почему, но тут вдруг тропинка закончилась, я по инерции сделала еще один широкий шаг и с размаху шагнула на вымощенное брусчаткой пространство. Подняв голову, уткнулась взглядом в рыночную площадь.

— Ой, как мы быстро дошли! — воскликнула мне в затылок Мика и выскочила из-за моего плеча.

Я же осталась стоять, растерянно рассматривая снующих туда-сюда, громко переговаривающихся на каком-то гортанном наречии, активно размахивающих руками и постоянно что-то перекладывающих на прилавках в палатках-шатрах существ в оранжевых балахонах, которые лишь издали были похожи на людей, но теперь я могла рассмотреть их в подробностях.

Глава XII

Они все были высокими, значительно выше меня, и весьма худощавыми. Серая кожа выглядела так, словно её основательно припорошили бетонной пылью. Глаза отличались белой радужкой с черной окантовкой и красными зрачками. Прижатые к головам и при этом практически касающиеся их внешним краем уши значительно отличались от человеческих своей заостренной кверху частью. Головы созданий в балахонах были гладко выбриты по бокам с оставленной на макушке полоской длинных волос, которые они заплетали в косички — у кого-то была одна косичка, у кого-то две, у кого-то три. И что-то мне подсказывало, что количество косичек определяло статус их носителя. Потому что прямо перед нами вальяжно вышагивая, двигался вдоль торгового ряда человек с одной косичкой, а те, у кого было по две вежливо кланялись ему, но не настолько низко, как это делали носители трех косичек.

— Это эльфы из Восточного Королевства, — тихо проговорила мне на ухо Мика, очевидно, углядев мой ошарашенный взгляд, а после потянула за руку, вынуждая двигаться вслед за ней. — Многие из них состоят в Гильдии Торговцев, потому что вся экономика их государства держится на земледелии и ремесленничестве. Так же среди них много талантливых кузнецов.

И она указала пальцем на палатку, мимо которой мы в этот момент проходили. Под насыщенно канареечного цвета шатром, никого не стесняясь и ни на кого не обращая внимания, работал обнаженный по пояс кузнец. По центру импровизированной кузни стояла наковальня, чуть сбоку, пылая жаром и рассыпая искры, горел неестественным ярко-алым огнем большой очаг, напомнивший мне тот, что остался в доме Милены. Мужчина, который был как две капли воды похож тех, что в одеждах цвета апельсина, только крупнее, чем стандартный их представитель, и с кожей, которая обтягивала не жилы и кости, а сухие, как высушенные морской солью и закаленные суровым ветром корабельные канаты, мышцы.

Сильными, четко выверенными ударами, он ковал раскаленный до бела металл молотом, размером с мою голову. При каждом взмахе было видно, как напрягается все тело кузнеца, как вздуваются вены и перекатываются бугры мускул, как проступают связки. И так снова, и снова, и снова.

Удар, еще один удар, и еще один.

Сосредоточенная целенаправленная и методичная работа, наблюдая за которой я впала в своеобразный транс. До меня доносились звуки, я осознавала, где нахожусь, я понимала, кто я, и все же моё зрение и все моё восприятие сузилось до одной единственной точки — этого мужчины и его кузнечного молота. Медленно, словно пробираясь сквозь густой туман, до меня дошло осознание, что я могла бы простоять вот так вот всю свою жизнь, просто наблюдая за кузнецом и его работой. Было во всем этом действе нечто священное, затягивающее, завораживающее. Что-то к чему хотелось прикоснуться, попробовать на вкус, на запах, проверить на твердость, пробежаться пальцами…

И вдруг незнакомец вздрогнул, остановился, не донеся молот до цели, и взглянул прямо мне в глаза.

Зло, недобро так взглянул.

— Разве тебе не говорили, что использование магии на живых существах до завершения обучения в Академии запрещено, манира? — проговорил он низким вибрирующим голосом, от которого, кажется, задрожали внутренние органы.

Я порывисто вздохнула, выходя из прострации. Звуки сразу же стали звонче, краски окружающего мира насыщеннее, а запахи интенсивнее. В нос тут же ударил аромат крепкого мужского пота, а еще гари, пыли, тлеющего дерева и теплой кожи, от чего сразу же начало зудеть где-то глубоко в носоглотке.

Я тут же оглушительно чихнула, да так, что звездочки заскакали перед глазами, которые я поспешила закрыть, хватаясь за голову.

— Мира? — со странной интонацией позвал меня Сократ.

Я громко шмыгнула в ответ, потом с силой почесала зудящий нос, снова чихнула и со стоном разлепила глаза.

— Ой! — вырвалось у меня непроизвольно. Попыталась отскочить назад, но нависающий надо мной пугающей грозной горой эльф не дал мне этого сделать. Ухватив одной рукой за воротник платья, он подтянул мое лицо к своему и прошипел:

— Ты что пыталась сделать, а, манира?

— Ничего, — пискнула я, рассматривая капельки пота, выступившие на его высоком гладком лбу без единой морщинки. — Совсем ничего. И я не Манира, вы меня с кем-то спутали.

Эльф недоуменно моргнул и внимательно всмотрелся в моё лицо. Не знаю, что он там сумел разглядеть, но после минутного молчания, он медленно разжал пальцы, демонстративно выпуская край моей одежды из своей цепкой хватки.

— Следи за своей эйра, — проговорил эльф с нажимом, обращаясь почему-то к Сократу, а после непродолжительного молчания сердито добавил: — Чем ты вообще думал, приводя сюда эмпузу?

И, окатив меня волной откровенной неприязни, кузнец вернулся к наковальне. Вновь взявшись за молот с таким лицом, словно нашей изумленно застывшей троицы вообще не существовало, эльф покрепче перехватил резную деревянную рукоять и с утроенным усердием обрушил мощь кувалды на уже успевший потемнеть кусок металла. Да так, что от резанувшего уши лязга, казалось, всколыхнулись не только стены шатра, но и содрогнулась земля под ногами.