Кого будем защищать - Сергей Кара-Мурза

Оптимистические прогнозы давались во время падения курса на московских биржах, даже в октябре 2008 г. В прессе писали: «6 октября, когда курсы акций упали сразу почти на 20%, с утра в российских киосках появился журнал «Итоги», где на обложке было анонсировано интервью с зампредседателя Центрального банка РФ Константином Корищенко, который только что возглавил ММВБ, ведущую биржу страны. Он заявил буквально следующее: «Тот уровень, на котором мы сейчас находимся, — если не дно, то где-то близко к нему: весь негатив, который мог выплеснуться на рынок, уже выплеснулся. Большие колебания — верный признак приближающейся смены тренда». В удивительное мы живем время — журнал еще несли по киоскам, а заявление г-на Корищенко уже выглядело откровенным издевательством. В наши дни прогнозы либеральных экономистов опровергаются жизнью раньше, чем мы успеваем их прочитать!»

Неизвестно, были эти заявления высокопоставленных чиновников и экспертов следствием их ошибочных представлений о реальности или желания успокоить общество, усыпив его бдительность. И то и другое говорит о слабости государства. Пытаясь таким образом избежать паники, власть впадает в самообман и теряет время, когда можно было бы блокировать кризисные явления в «инкубационном» периоде. Так и произошло.

Безосновательно оптимистическими были заявления о ближайших перспективах российской экономики, сделанные высшими руководителями России на XII Международном Санкт-Петербургском экономическом форуме (6-8 июня 2008 г.). Очевидно, что эти заявления были подготовлены экспертами экономического блока правительства на основании той прогнозной информации, которой они располагали.

Прошло всего четыре месяца, и министр экономики и развития делает заявление, принципиально несовместимое с этими «амбициозными» планами. 19 ноября 2008 г. глава Минэкономразвития РФ Эльвира Набиуллина на заседании Госдумы сказала: «Мировой экономический кризис, который только разворачивается, показал исчерпанность модели роста российской экономики, которая у нас была в предыдущие годы».

Такая радикальная смена фундаментальной трактовки состояния народного хозяйства без всякого объяснения причин смены парадигмы — признак глубокой деформации всей познавательной системы, в рамках которой действует правительство в сфере экономики. Это не может не сказаться на качестве решений, принимаемых в условиях кризиса.

Из этого следует такой вывод: методологический аппарат экономического блока правительства РФ и обслуживающих правительство экспертов оказался непригоден для оценки уязвимости российской экономики в нынешнем кризисе. В результате вплоть до конца 2008 г. государство и общество следовали ошибочным представлениям о глубине и динамике кризиса.

Это само по себе представляет важную угрозу, перед которой оказалась Россия.

Она должна быть устранена, для чего требуется анализ допущенных ошибок, беспристрастная оценка применяемых в правительстве методов экономического анализа и срочное устранение дефектов.

Наложение двух волн кризиса. Важнейший фактор, влияющий на динамику и глубину нынешнего кризиса, заключается в том, что он налагается на большую волну кризиса 90-х годов, который в главных своих элементах не преодолен. Этот факт может полностью изменить и внутреннюю структуру, и картину внешних проявлений нынешнего кризиса в России по сравнению с тем, как он развивается «на Западе».

Главная угроза состоит в том, что волна «прежнего» кризиса уже подвела многие системы хозяйства и социальной сферы России к порогу деградации — «красной черте». Запас их прочности почти исчерпан, и даже сравнительно слабый добавочный удар нового кризиса может их обрушить или запустить цепную реакцию отказов. Это сразу потребует больших финансовых средств и материальных ресурсов на устранение чрезвычайных ситуаций, а возможности государства могут оказаться недостаточными. Например, в таком уже критическом состоянии находится жилищный фонд, обветшавший без капитального ремонта, инженерные сети ЖКХ, водоканал. Это — системы жизнеобеспечения, сбои которых могут резко ухудшить положение большой части населения, тем более в стесненных обстоятельствах нового экономического кризиса.

Таким образом, «модель кризиса», исходя из которой разрабатывается программа, должна включать в себя и угрозы, порождаемые массивными процессами деградации, запущенными еще кризисом 90-х годов.

Обращает на себя внимание тот факт, что руководители государства подчеркивают намерение продолжить ту социально-экономическую политику, которой следовали до кризиса («выполнить социальные обязательства»). Это без всяких обоснований представляется как оптимальное решение. Между тем кризис, очевидно, принципиально изменяет условия, в которых находится страна. Это, как сказано выше, особый тип бытия. Соответственно, должна измениться и политика государства, она просто не может не измениться. В одних случаях обязательства государства в социальной сфере окажутся при наложении двух волн кризиса недостаточными, а в других случаях их выполнение можно, ввиду чрезвычайных обстоятельств, отложить.

В общем, расчет на то, что социальное бедствие может быть предотвращено путем распределения некоторой суммы государственных финансовых средств, несостоятелен. Поэтому представляются ошибочными методологические установки тех должностных лиц, которые считают, что государство сможет поддерживать внутренний спрос и социальную стабильность «инвестиционными программами естественных монополий, государственными закупками и государственными контрактами».

В условиях кризиса такая роль государства недостаточна, в этих условиях государство обязано переходить на принципы программно-целевого управления. Оно не сводится к инвестициям, закупкам и контрактам. Минимальная триада действий в управлении такого типа заключается в «планировании — программировании — бюджетном финансировании». Это ядро системы в США было описано в 70-е годы как «система РРВ» (Planning-Programming-Budgeting), но выработаны эти принципы исходя из универсального опыта программно-целевого управления, включая советский.

Главный ресурс государства в противодействии кризису — организующий и даже духовный. Без «собирания» населения в общество, без целеполагания и введения общественных процессов в определенную систему нравственных, правовых и административных координат никакие финансовые средства не защитят население и хозяйство. Финансовых ресурсов государства даже в самые благополучные годы (2003-2008) хватало лишь на то, чтобы поддерживать приемлемый уровень стабильности социальной сферы, но не хватало для ее модернизации, развития и даже содержания.

Средств было недостаточно даже для того, чтобы остановить сокращение и деградацию основных фондов страны. Дефицит средств нарастал, а в условиях нынешнего кризиса его увеличение может стать лавинообразным. Без консолидации общества и подъема его низовой инициативы ресурсы, которыми располагает государство, будут совершенно недостаточны для решения даже критических задач социальной защиты населения.

Угрозы для России в среднесрочной перспективе. Мир втянулся в кризис индустриальной цивилизации. В каждой стране он наложился на свои проблемы. Россия переживает наложение нескольких кризисных волн, и совокупный глубокий кризис придется еще долго переживать. Реформы 90-х годов создали угрозы для всех систем страны. Они не отменяются нынешним кризисом, а обостряются им. Перед властью стоит срочная задача разобраться:

— как эти угрозы зарождались и как они развиваются,

— по каким признакам их можно обнаружить и оценить,

— каков потенциал каждой из угроз и с какой скоростью он наращивается,

— в каком месте реализуется опасность и что ей можно противопоставить.

На всех уровнях общества всегда имеется «карта угроз», каким-то образом выраженная. Чем сложнее общество и окружающий мир, тем многомернее должна быть эта карта. Составление «карты угроз» — важная операция. Она помогает представить нагромождение рисков как систему, увидеть в ней причинно-следственные связи. Преувеличенный страх сам становится источником опасности. Создание панических настроений и отвлечение внимания от реальных опасностей — важные операции в психологической войне. Поэтому составление «карты угроз» сопровождается изучением восприятия реальных опасностей в массовом сознании. Это восприятие отдельно представляют в виде «карты страхов».

Конкретные угрозы надо представлять в контексте системы высшего порядка — так, чтобы стали понятны их причины более фундаментального уровня. Например, видимой угрозой для России стало снижение боеспособности армии. Но это — лишь симптом болезни. Чтобы лечить, надо поставить диагноз. Надо устранять тот комплекс причин, по которым молодежь уклонятся от призыва в армию, летчики не летают, а вооружение не обновляется. И все это вовсе не сводится к нехватке денег, нехватка денег — сама есть следствие какой-то более глубокой причины.