Мой грешный маркиз - Гэлен Фоули

Он ожидал этого даже с некоторым нетерпением.

Но сначала ему следовало сообщить избранным прометеанцам несколько неприятных фактов.

— С Бонапартом все кончено, — произнес он. — Даже если мы поможем ему спастись, его никто не поддержит, и, значит, игра не стоит свеч. После разгрома при Ватерлоо мы должны смириться с тем печальным фактом, что наши честолюбивые планы, связанные с французской империей, себя не оправдали. К счастью, — он откинулся на спинку стула и щелкнул пальцами, — я предвидел нечто подобное и уделял большое внимание усилению нашего влияния при дворе Людовика на протяжении всей его ссылки. Как только Бурбон вернется на французский трон, мы снова окажемся на знакомой территории.

Остальные присутствующие молчали, похоже, нимало не впечатленные проницательностью и даром предвидения своего главы. Малькольм оглядел каменные лица и понял, что это поражение заставило многих усомниться в его способностях лидера.

Именно поэтому необходима была публичная демонстрация его силы. Он обязан был укрепить свою власть раньше, чем они выступят против него. Если эти наиболее влиятельные прометеанцы попытаются свергнуть его, это затруднит исполнение его плана сделать сына своим преемником. Тридцатилетний Нилл сидел рядом, несмотря на то что большинство присутствующих считали его не заслуживающим места в совете по причине молодости.

Но Малькольм воспитывал его именно с целью поставить во главе совета.

Это была сомнительная затея, поскольку, согласно традициям прометеанцев, новый лидер выбирается голосованием членов совета и критериями являются наибольший опыт и подходящий характер. В отличие от многих других в совете прометеанцев власть не переходила от отца к сыну.

Но у Малькольма были другие планы. Заняв наконец вожделенный высший пост, для чего пришлось долго и изощренно интриговать, он теперь не намеревался с ним расставаться. Просто остальные этого еще не поняли.

— Мы потерпели поражение, друзья мои, но пока не разбиты, — спокойно продолжил он. — Наша окончательная победа всего лишь откладывается. Конечно, потребуется некоторое время, чтобы восстановить силы и возместить потери, но мы будем поступать, как всегда, — принимать мир таким, каков он есть, приспосабливаться к новым условиям, перераспределять силы и выжидать следующей возможности. Когда же она представится, — добавил он с холодной решимостью, — мы нанесем удар.

Присутствующие одобрительно закивали.

— А теперь, прежде чем мы продолжим, необходимо покончить с одним делом. — И он кивнул Ниллу, поднявшемуся со своего места.

Глядя на него, Малькольм испытывал законную гордость. Его мальчик стал настоящим мужчиной. Нилл унаследовал высокий рост от своих шотландских предков, от них же ему досталась густая рыжая шевелюра.

— Руперт, — тихо сказал Малькольм, глядя на одного из своих товарищей, сидевшего на другой стороне стола, — боюсь, тебе придется заплатить за свою некомпетентность.

— А в чем дело? — возмутился осанистый, едва начавший лысеть англичанин.

— Неужели ты думал, что твой провал останется безнаказанным?

— Мой провал? — задыхаясь, переспросил Руперт Тэвисток. Он нервно взглянул на Нилла, который встал со своего места и медленно двинулся в его сторону.

— О да. Ты один отвечал за устранение Веллингтона, если Наполеон потерпит неудачу при Ватерлоо. Если бы твои люди сделали то, что должны были, гонец Веллингтона никогда бы не добрался до Блюхера, прорвался. Наполеон выиграл бы сражение, и надежды, которые мы вынашивали шестьсот лет, наконец были бы воплощены в жизнь! — Последние слова он почти прокричал.

— Нет, подождите! — Сильно потея, Руперт вскочил с места, но Нилл уже стоял за его спиной и, положив ручищу на плечо перепуганного англичанина, заставил его сесть.

— Но этого не произошло, агенты в штабе Веллингтона мертвы, — сказал Малькольм, — и ты в самом скором времени к ним присоединишься.

— В этом нет моей вины! — закричал Тэвисток. — Я сделал все, что вы приказали. Крах рынка акций! Я направил миллионы на наши счета.

— Но Ватерлоо!..

— Это все дела Ордена. Они подослали кого-то. Кто бы он ни был, он добрался до моих агентов раньше, чем они сумели что-то предпринять. Я не могу за это отвечать, — говорил Тэвисток, постепенно обретая уверенность в себе. — Это все Орден святого Михаила. Мы не можем победить, пока существует этот проклятый Орден. Кстати, ты обещал его уничтожить, если мы проголосуем за тебя.

— Что я могу сделать? — огрызнулся Малькольм. — Они призраки.

— Они люди из плоти и крови. Септимус убил троих в Мюнхене. — Тэвисток указал на черноволосого молчаливого немца, который руководил операциями совета в княжествах, расположенных вдоль Рейна.

— В этом и заключается проблема, не так ли, мой дорогой Руперт? Наш баварский друг не сдержался и не взял агентов Ордена живыми. В результате мы до сих пор не знаем, где именно в Европе сегодня базируется Орден и сколько у него агентов.

— Так что ты предлагаешь, Малькольм? — Холодный спокойный голос принадлежал человеку, сидевшему в другом конце зала. — Чтобы мы отказались от борьбы? Сдались нашим врагам?

Все посмотрели на Джеймса Фолкерка, худощавого, полного достоинства йоркширца.

Будучи главой «Трех странников», он был единственным реальным конкурентом, способным послужить противовесом растущей власти Малькольма.

Обычно он ездил по всем десяти регионам, наблюдая, собирая информацию, вырабатывая общую стратегию действий прометеанцев, а великие магистры руководили операциями на своих территориях. Но путешествия, особенно в течение последнего года, научили его многому и помогли понять, что замыслил Малькольм.

Глядя на главу совета, Джеймс затаил гнев, так же как и тот факт, что знает об интригах Малькольма. Хладнокровный, англичанин до мозга костей, он знал достаточно, чтобы обращаться с обоими шотландскими варварами уверенно, но осторожно.

Малькольм никогда по-настоящему не верил в идеалы движения, за что Джеймс не мог не презирать его. Для Малькольма священная философия прометеанцев была всего лишь средством для достижения мирового господства и получения неслыханных богатств.

Неудивительно, что из-за Наполеона они потеряли все, размышлял Джеймс. Прометеанцы заслужили поражение — пусть почувствуют его горечь, — потому что доверили великую мечту о мире, объединенном под властью мудрого совета, людям, не обладающим ни дальновидностью, ни проницательностью. Чудовищным циклопам, единственный глаз которых устремлен на своекорыстные интересы.