Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

Умершему аль-Хаджибу наследовал маленький сын, Сулейман ибн Худ, опекуны которого предложили платить Родриго каждый год по 50 000 динаров за земли Дении, Тортосы и Лериды. Должно быть, уже после этого победитель утвердился в Лусене, Иглесуэле и Вильяфранке — поселениях, которые и по сей день имеют окончание «дель Сид» и господствуют над землями от Буррианы до Морельи.

Этот регион Леванта полностью подпал под власть Родриго. Помимо Дении и Тортосы, с 1089 г. подать в 10 000 динаров ему платил правитель Сайта-Марии, Ибн Разин; еще 10 000 — эмир Альпуэнте Ибн Касим; 8000 — Ибн Лупон из Мурвьедро; 6000 — крепость Сегорбе; 3000 — крепость Херика; 3000 — крепость Альменар; 2000 — Лирия; большая сумма была возложена на Валенсию, эмир которой аль-Кадир ежегодно выплачивал 52 000 динаров и 5200 на содержание мосарабского епископа, которого мусульмане по-арабски звали сайд Альматран, то есть «господин митрополит», и которого назначил сюда король Альфонс.

Если Сид что-то приказывал или запрещал, в Валенсии это начинали или прекращали делать; так было еще и вследствие долгой болезни аль-Кадира, во время которой эмира никто не видел, так что в городе думали, что он умер. В то время вся власть оставалась в руках визиря Ибн Альфараджа, креатуры Сида; Сид же поставил в Валенсии верных людей для контроля над доходами от земли и от моря и направил в каждую деревню по кастильскому рыцарю для охраны мавров, чтобы никто не смел никого обижать. И хоть каждый такой рыцарь получал по шесть динаров в день за счет селения, но все-таки теперь вален-сийцы наслаждались жизнью, которой были присущи справедливость и большое благополучие, потому что раньше христиане во время своих набегов забирали хлеб и скот и захватывали много мавров и мавританок, получая легкий доход от их работы или от их выкупа за деньги.

В этот самый период Сид выглядит особенно выдающимся воином и политиком. Он сам, не опираясь ни на какую государственную организацию, напротив — несмотря на то, что его преследовал гнев короля, создавая для него помехи, — победил Беренгера, властителя большого графства и сеньора прославленных каталонских рыцарей, и с невероятной быстротой подчинил мавританские эмираты и владения в Леванте. Но он пока что не испытал себя в борьбе с новой силой из Африки.

6. Альморавидская угроза растет

Планы Сида и императора. Недовольство альморавидами в Андалусии

С 1088 г. после битвы при Саграхасе Родриго занимался установлением протектората над Левантом. Это ему удалось, но удерживать здесь власть оказалось очень трудно. На Юге находились альморавиды, и это возрождало дух мусульман во всем аль-Андалусе и вселяло надежду во всех недовольных христианским господством.

Сид усиленно укреплял свое положение в Валенсии, чтобы сделать ее базой для действий против захватчиков. Он старался не вызывать недовольство у своих мавританских подданных, чтобы они не ощутили симпатии к Юсуфу; он поддерживал у них образцовое правосудие, как признает даже Ибн Алькама; он требовал от них повиновения и умеренной дани, но никогда не грабил и не притеснял их, как это делал в Валенсии, например, Альвар Аньес от имени императора.

Альфонс со своей стороны тоже понимал, что прежнюю высокомерную и насильственную политику, какую он вел в отношении мавров, следует заменить на другую, аналогичную политике Родриго. Теперь он сожалел, что так торопился покорить андалусских эмиров, что был с ними так жесток, требуя не только огромной дани, но еще и земель и замков, что их еще больше уязвляло. Ныне Альфонс, наоборот, стремился улестить мавританских вождей и князей, уверяя, что не будет их обирать и не потребует от них ни городов, ни крепостей, пусть они только постараются изгнать из Андалусии альморавидов. Однако эта политика привлечения симпатий поначалу не находила отклика: у мавров еще свежи были в памяти и наглое обращение с ними христианского императора, и великий триумф альморавидского государя при Саграхасе. К тому же альморавиды одержали еще одну славную победу над знатнейшими рикос омбрес Кастилии и Леона, над объединенными силами Альвара Аньеса и Бени-Гомесов Каррионских, так что все посулы Альфонса маврам расточались попусту.

Но мало-помалу в аль-Андалусе воинов Юсуфа переставали воспринимать как спасителей, по мере того как гости проявляли свои амбиции. Разлад между андалусцами и альморавидами, возникший еще во время осады Аледо, углубился настолько, что в конечном счете эмир Гранады и некоторые другие, в том числе сам Мутамид Севильский, вступили в тайные переговоры с Альфонсом; все они обязывались не помогать альморавидам ни войсками, ни деньгами, а некоторые даже предложили передать христианину свои эмираты при условии, что он оставит их правителями в их бывших владениях. Они сознавали, что в неоконченном единоборстве между Альфонсом и Юсуфом стремления альморавида опаснее для них, чем желания христианина.

Третий поход Юсуфа на Пиренейский полуостров

И получилось так, что, когда в июне 1090 г. африканский император в третий раз высадился в Альхесирасе, эмиры Андалусии не оказали ему никакой помощи и стали чинить всевозможные препятствия в ведении священной войны.

Юсуф лелеял честолюбивый замысел отбить Толедо, чтобы удовлетворить чаяния многих: «Дай Бог, — говорили добрые мусульмане, вспоминая о вестготской столице, — дай Бог, чтобы это название вновь вошло в перечень мусульманских городов!» Альморавиды сами, без всякой поддержки, штурмовали крепостные стены, частично их разрушили, вырубили деревья, разорили долину и другие окрестности укрепленного города на Тахо; но его надежно обороняли Альфонс и пришедший ему на помощь арагонский король Санчо Рамирес (август-сентябрь?). В конце концов Юсуф вынужден был отступить ни с чем, и эта неудача, вместе с поражением под Аледо, усилила его безудержную досаду на андалусских эмиров.

Озлобление Юсуфа очень окрылило клерикальную, или непримиримую, партию у испанских мусульман, руководимую факихами, которая хотела использовать религиозное рвение альморавидов для борьбы с таифскими эмирами и всем бюрократическим аппаратом их пышных дворов. В андалусских эмиратах процветала культура, придворная жизнь дошла до высшей изысканности, но в то же время налоги очень обременяли народ и мало кто мог чувствовать себя в безопасности из-за внугреннего безначалия и христианской угрозы; поэтому клерикалы, получив сильную поддержку невежественных альморавидов, обнаружили в народе больше сторонников исламской реакции, нежели приверженцев испанского национализма андалусских эмиров, после того как те выказали свое раскаяние столь опрометчивым шагом, как попытка искать помощи у чужеземцев.

Несколько андалусских кадиев и факихов выпустили две фетвы, то есть юридических заключения; одна из них объявляла, что оба брата, эмиры Гранады и Малаги, вследствие многих беззаконий утеряли право на престол, а другая предписывала Юсуфу как эмиру всех мусульман призвать всех андалусских эмиров соблюдать закон, потребовав от них не собирать со своих подданных больше налогов, чем допускают Коран и сунна. Однако тот, кто пожелал бы навязать аль-Андалусу столь популярное и благочестивое ограничение податей, какого альморавиды добились в Африке, по сути открыто объявил бы себя врагом таиф-ских князьков, привыкших собирать как можно больше поборов, в основном шедших на содержание роскошных дворов и на покупку помощи иностранных государей, без которой эти правители не представляли себе жизни. Тем не менее Юсуф, во всем послушный факихам, приказал андалусским эмирам отменить незаконные сборы и, отступив от Толедо, направился со своим войском к Гранаде, хоть и не объявляя о своих враждебных намерениях. Гранадский эмир, бербер Абдаллах, друг того самого Гарсии Ордоньеса, которого Сид разбил десять лет назад, теперь снова обратился за помощью к Альфонсу, отправив ему некоторую сумму денег. Но напрасно он слал к христианскому императору гонца за гонцом — тот не мог ему помочь, и когда 8 сентября 1090 г. Юсуф подступил к Гранаде, Абдаллах был вынужден почтительно выйти навстречу альморавиду и униженно просить прощения, если чем-то не угодил. Все было бесполезно — Юсуф, который не мог простить ему дружбы с Альфонсом, заковал его в цепи и, низложив также брата Абдаллаха, эмира Малаги Тамима, отправил обоих вместе с гаремами и семьями в Африку, назначив пожизненную пенсию.

Юсуф против Мутамида

Перед лицом этих событий Мутамид Севильский на миг заколебался, поддавшись алчности: он вообразил, что Юсуф в качестве компенсации за Альхесирас (отданный севильским эмиром) мог бы уступить ему Гранаду, и пошел на унизительный жест — вместе с Мутаваккилем Бадахосским лично явился к Юсуфу и одобрил его действия в отношении Абдаллаха. Но Юсуф не выказал им ничего, кроме пренебрежения, и оба вернулись в свои земли в страхе. «Клянусь Аллахом, — сказал Мутамид эмиру Бадахоса, — альморавид намерен заставить нас проглотить пойло из того же кубка, из которого он уже напоил Абдал-лаха», и, вернувшись в Севилью, сразу распорядился отремонтировать городские укрепления. Его старший сын напомнил ему давнюю беседу: «Разве я не предупреждал тебя, папенька, — сказал он с севильским пристрастием к уменьшительным формам, — что этот человек из Сахары погубит нас, если ты приведешь его сюда?» Мутамид грустно ответил: «Что такое предвидение людей против решения Бога?»