Майское лето - Зина Кузнецова

и побежала в дом, назад, в дедушкин кабинет… Где же, где же… Господи, хоть бы найти! Наконец в одном из ящиков стола она нашла огромный блокнот, в котором дедушка по старинке хранил все номера телефонов. Никитин тоже должен быть здесь, ведь она помнила, как в тот вечер, когда Никита пришел к ним во время «литературного вечера», дедушка брал этот блокнот. Значит, записал… Так, последняя страница… Нет, не то… Сергей, Владимир… Никита! Теперь сотовый! Нина не видела его весь июнь. Она специально убирала телефон подальше на лето, чтобы не сидеть в социальных сетях. Зарядка была почти на нуле, но на звонок хватит. Господи, как хорошо, что пару дней назад она зарядила телефон, чтобы включить друзьям понравившуюся песню. Дрожащими пальцами, заливаясь слезами, Нина набрала номер… Пошли гудки… Когда он не ответил, Нина набрала еще раз, стараясь не думать, что будет, если она не дозвонится. Со второго раза он ответил только через десять гудков.

– Але?

– Никита, – заговорила Нина быстро, стараясь успокоиться и сдержать дрожь в голосе, – это Нина… Нина Рамазанова, ты работаешь у моего дедушки… Я… моя кошка выпала из окна, она не встает, не открывает глаза… Никого нет, я одна… Ее надо в больницу… – она все-таки заплакала снова.

– Сейчас приду, – сказал он.

И телефон сел.

Нина снова вышла во двор и села около кошечки, не обращая внимания на ливень. «Потерпи, – приговаривала она, аккуратно проводя пальцем по макушке, – потерпи, зайка, мы отвезем тебя в больницу… Только потерпи…» Нина ничего не могла с собой поделать, слезы никак не прекращались. Она представляла, как сейчас мучается от боли бедное животное, и сердце ее разрывалось.

Нине показалось, что она просидела так вечность, когда ворота открылись и запыхавшийся Никита остановился около нее.

– Дышит? – спросил он.

Нина посмотрела на живот кошки и кивнула.

Быстро выкатив машину из гаража, он снова подошел к ней с огромным куском картона, оторванным от упаковки угля.

– Помоги мне, – сказал он, – ее надо аккуратно переложить сюда.

Нина боялась прикасаться к кошке, опасаясь навредить, но быстро взяла себя в руки и стала делать так, как ей говорит Никита.

– Держи ее на этой картонке. Знаешь, где ветеринарка?

Нина кивнула.

Никита ехал быстро. В другой ситуации Нина сказала бы ему серьезно: «Пожалуйста, не гони, ведь ты и за мою жизнь сейчас отвечаешь». Но, страшно боясь, что Любовь может умереть, Нина мысленно подгоняла его: «Ну быстрее же, быстрее…»

– Внутреннее кровотечение. Неудачно она у вас упала. Лапки тоже сломаны, – сказал врач в клинике после обследования.

– Что делать?

– Оставляйте, будем оперировать. Забрать сможете послезавтра, мы за ней еще понаблюдаем.

Нина кивнула. Слез уже не было, а глаза жгло.

– А… она выживет? Кошки выживают после такого? – тихо спросила она.

– Выживают, – сказал врач бодро, как будто не случилось ничего страшного, и этим немного отогнал Нинин страх. – Подойдите к кассе, вам там все объяснят, распишут, сколько стоит лечение и нахождение питомца в клинике после операции.

Нинины руки снова похолодели. Конечно, деньги… Это же не государственная клиника. А она не взяла с собой ни карту, ни телефон, хотя от последнего все равно не было бы никакого толка, – он разряжен.

– Пойдем, – сказал Никита и положил руку Нине на спину, направляя в сторону кассы.

– Я… мне очень неудобно… у меня с собой ничего нет…

– Решим, – сказал он.

Заплатил Никита.

– У меня хватило только на операцию, – сказал он, повернувшись к ней и не глядя на нее.

– Спасибо! Дедушка тебе все вернет! – сказала Нина, когда он убрал кошелек в задний карман джинсов. – Я сейчас позвоню, и они приедут! А… у тебя есть дедушкин номер? Я не помню наизусть…

Никита протянул ей старенькую «раскладушку».

Дедушка пообещал, что они немедленно подъедут к ним.

Нина вернулась к Никите, отдала ему телефон и села рядом, прислонив голову к стене. По щекам снова потекли слезы. Как? Как маленькая Любовь переживет операцию? Бедняжка! Одна, совсем одна! Она будет думать, что ее бросили!

Нина всхлипнула, и Никита посмотрел на нее.

– Эй, у нее еще восемь жизней, – сказал он, улыбнувшись, – это ведь все знают.

Нина кивнула, но слезы не останавливались.

В приемной появилась высокая темноволосая женщина, рядом с ней семенила такса.

– Слушай, – Никита проследил взглядом за собакой, – я давно спросить хотел. А нормально, что Джин у вас такой огромный? Он такса или…

Нина вытерла ладонью щеку:

– Он помесь, – она прервалась, стараясь поглубже вздохнуть, – помесь овчарки и таксы… Не знаю, как это получилось… Но вот…

Никита присвистнул.

– Сердцу не прикажешь, – пожала плечами Нина.

– Да, это точно…

Нина еще раз провела ладонью по щеке, но уже по другой, чтобы вытереть слезы, и посмотрела на Никиту. Он тоже смотрел на нее. Улыбчивые глаза его светились добротой. Нина впервые увидела, какого они цвета. Как хмурое небо. Надо же! Она не заметила этого, даже когда он поцеловал ее, а сейчас, сквозь слезы – пожалуйста!

Он продолжил говорить, чтобы Нина снова не заплакала.

– Та женщина, ну, помнишь… Сестра? Или какая-то родственница?

– Мама…

– Надо же!

– Красивая, да?

– Да… но я подумал, что сестра, потому что молодо очень выглядит…

– Она молодая, да. Ей тридцать три.

– Подожди, а во сколько она тебя родила?

– В семнадцать. У них с папой любовь со школы.

Никита кивнул, немного помолчал, потом сказал:

– Вы с ней разные совсем. И цвет волос, и глаза… и вообще…

Нина пожала плечами и шмыгнула носом, совсем забыв, что нужно выглядеть совершенно, когда общаешься с мальчиком.

– Мама всегда говорила, что у меня гены моей прабабушки. Меня, кстати, в честь нее и назвали. У нас в семье только она светленькой и была. У всех темные глаза и волосы, а она такой, знаешь, белый голубок… Так что я в нее…

Когда