Проклятие бронзовой лампы - Джон Карр

– А когда это было? – спросила Одри.

– Примерно час назад. Мистер Фэррелл, со слугами нужно что-то делать. Они все уезжают завтра утром и бог знает что наговорят прессе.

– А я думала, – возразила Одри, – они воспринимали это как забаву.

– Сначала да. Им казалось очень романтичным быть замешанными в историю с проклятием в знатном семействе. Но теперь исчез лорд Северн, мне пришлось сказать им, что это убийство, и… – Он глубоко вздохнул. – И начался сумасшедший дом. Экономка набросилась на кухарку, кухарка – на служанку, а служанка – на свою помощницу, маленькую сиротку Энни, которой и так от всех достается. Энни сказала, что видела, как сэр Генри шарил в темнице…

– В темнице?

– В игрушечной темнице, – без тени улыбки объяснил Мастерс, – которую построила старушка Огаста. С цепями и прочей дребеденью. Чтобы спуститься в нее, нужно поднять одну из каменных плит южной террасы, за стеной обеденного зала. Вы ведь слышали о темнице, верно?

– Да, – отозвалась Одри. – Конечно, мы слышали о ней и видели ее.

– Но сэра Генри там нет? – осведомился Кит.

– Нет. И неизвестно, был ли он там раньше.

– Вы звонили в отель «Колокол»?

– Да. Там его тоже нет. – Мастерс развел руками. – Могу добавить, что он позаимствовал мой портфель и положил туда бронзовую лампу, а потом вышел из дома и…

– Нет! – прервала Одри. – Этого не может быть!

– Я ничуть не тревожусь, – заверил Мастерс настолько поспешно, что Кит тотчас же убедился в обратном. – Старик в состоянии себя защитить. Как бы то ни было, я больше не могу здесь оставаться.

Мастерс затопал ногами по полу, словно стараясь согреться, и вынул из жилетного кармана большие часы-луковицу.

– Поездом в 9.35 приезжает один человек, и я должен его встретить. Но боюсь, я уже опоздал.

– Из Лондона? – быстро спросила Одри. – Это не Сэнди Робертсон?

– Нет, мисс. Хотя я ожидаю мистера Робертсона с тем же поездом и намерен повидать его тоже. Но этот человек… – спрятав часы в карман, Мастерс многозначительно взглянул на Кита, – этот человек, мистер Фэррелл, эксперт, который должен положить конец всем глупостям!

– Каким образом?

– Секрет!

– Такой же секрет, – осведомился Кит, – как то, что человек с иностранным акцентом звонил отсюда? Вы все время это знали, не правда ли?

Уголки рта Мастерса скривились в едва заметной улыбке.

– Полицейские, мистер Фэррелл, никогда не рассказывают всего, что знают. Иначе весь мир превратится в охотничьи угодья для преступников. – Его тон изменился. – Кстати, кто вам сказал?

– Один репортер.

– Репортеры! – фыркнул Мастерс. – Эти джентльмены изгадят нам всю игру, если мы не будем осторожны. Последним распоряжением сэра Генри…

– Последним? Значит, вы думаете, что Г. М. тоже исчез?

– Последним его распоряжением, – продолжал Мастерс, игнорируя вопрос, – было держать репортеров на расстоянии. Вся территория патрулируется, но одно из окон разбито, а в западной стене есть калитка, хотя сейчас она заперта. Приняты все меры предосторожности.

– Тогда где же Г. М.?

Взгляд Мастерса говорил, что у него нет времени спорить. Подойдя к входной двери, он взялся за ручку и обернулся:

– Я не могу на это ответить, сэр, но я сыт по горло всем, что здесь творится! Вы когда-нибудь слышали о загонщиках, которые обеспечивают дичью охотников? Ну так я один из них. Доброй ночи.

Дверь захлопнулась за старшим инспектором. Одри медленно окинула взглядом холл – резную каменную лестницу, два комплекта доспехов, черных и позолоченных, безмолвно стоящих на своих пьедесталах…

– Что он имел в виду? – пробормотала она.

Кит пожал плечами. Одри подошла к камину, где раньше стоял Мастерс. Хотя она старалась выглядеть спокойной, Кит заметил, как она сдерживает учащенное дыхание. С небрежным видом Одри открыла сумочку, достала оттуда пудреницу, раскрыла ее и принялась изучать свое отражение в зеркальце.

Вертя головой в поисках лучшего освещения, она спросила:

– Знаешь, Кит, какое сегодня число?

– 30 апреля. А что?

– Канун 1 мая, – сказала Одри. – Ночь, когда злые духи отправляются на прогулку.[43]

– Ради бога, Одри, хоть ты не начинай!

– Я хочу, чтобы сюда приехал Сэнди, – продолжала Одри, все еще глядя в зеркальце. – Он форменная свинья, но мозгов у него больше, чем у нас всех, вместе взятых! Держу пари, он сможет узнать…

– Слушай, Одри, – неуверенно начал Кит. – Ты очень влюблена в Сэнди?

– Он тоже в меня влюблен. Просто… у меня для него маловато денег. – Одри рассмеялась и защелкнула пудреницу. – Это правда – к чему отрицать? У Сэнди голова командует сердцем.

– Конечно, это не мое дело, Одри, но… неужели он причинил тебе недостаточно боли?

– А Хелен тебе? – сверкнула глазами Одри.

– Тут совсем другое дело. Хелен не виновата, если…

– Если кто-то перерезал ей горло?

– Очевидно, я именно это имел в виду.

– А я имела в виду, – темные глаза девушки смягчились, – не сожалеешь ли ты теперь, Кит.

– О чем?

– О несделанном, – ответила Одри. – О том, что не сказал Хелен о своих чувствах, когда у тебя была такая возможность.

– Конечно, сожалею.

– Разве деньги Хелен и все деньги в мире имеют сейчас какое-то значение? Ты знаешь, что нет, Кит. Это всего лишь комариный укус по сравнению с чем-то настоящим. Ты был упрямым идиотом и не признался, что любишь ее. А теперь она исчезла.

– Заткнись, черт бы тебя побрал!

Последовала пауза.

– Я… Прости меня, Кит.

– Ладно, все в порядке.

Одри спрятала пудреницу в сумочку и закрыла ее.

– Но я бы хотела заставить Сэнди понять, что деньги не так важны, как ему кажется. Он по-настоящему любит меня, Кит. Просто Сэнди актер и законченный лгун. Он был влюблен в деньги Хелен и попутно наслаждался чувством превосходства, проводя время с разными ужасными мелкими шлюшками вроде… вроде…

– Вроде кого?

– Вроде Джулии Мэнсфилд, – ответила Одри. – Необычайно утонченной особы, которая ненавидит захолустный Глостер и мечтает о большом мире.

(Теперь многое прояснилось. К счастью, мисс Мэнсфилд была достаточно безобидна.)

– Так вот почему, Одри, у тебя появился взгляд василиска,[44] когда я упомянул ее имя? И когда ты увидела ее у окна кабинета?.. Погоди! Куда ты?

– В постель. К моему стыду, я не в состоянии контролировать свои эмоции. – Ее голос изменился. – Нет, не провожай меня! Я сама доберусь до комнаты. Запрусь там и буду пить виски. Только сообщи мне, если…

– Если – что?

– Если окажется, что Г. М. тоже исчез, – закончил; Одри.

Кит слышал, как высокие каблуки девушки стучат по камню, видел изгибы ее накидки из чернобурки и блеск черных волос на вызывающе вскинутой голове, когда она шла к лестнице. Одри поднималась не спеша, и Кит знал, что она плачет. В холле воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в каминах.

Канун 1 мая, когда злые духи отправляются на прогулку…

Кит Фэррелл долго стоял, положив руку на каменный выступ камина и глядя на огонь. Потом медленно побрел наверх, к своей спальне.

Она находилась на северной стороне второго этажа, прямо над кабинетом. Кит закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, не зажигая свет.

Маленькие окна с гербом Севернов посредине, выходящие на север, сейчас были открыты, так как ночь была теплой. Луна окрашивала пол серебром, тускло освещая кровать с балдахином, стулья с высокими спинками, кресло возле окна – единственную уступку комфорту, дрова в очаге камина.

«Сожалеешь о несделанном…»

Черт возьми, он должен выкинуть это из головы!

Кит протянул руку к выключателю, но тут же передумал. При свете страшная правда выглядела бы еще беспощаднее. А темнотой можно прикрыться, как щитом…

Он на ощупь добрался до кресла у окна и сел, пока часы на башне били одиннадцать.

«Сожалеешь о том, что не сказал Хелен о своих чувствах, когда у тебя была такая возможность…»

Надо попытаться расслабиться…

Хотя что толку? Все равно заснуть не удастся.

Кит поднялся. Пижама и халат лежали на кровати. Он разделся, повесил одежду с непривычной для него медлительной тщательностью, облачился в пижаму и плотный шерстяной халат, сунул ноги в шлепанцы и вернулся к креслу у окна.

Рядом с креслом находился дубовый стол с пепельницей, сигаретами, спичками и стопкой усыпляющих книг, которыми Кит пытался успокоить свое воображение в предыдущие ночи. Он нащупал в темноте сигарету и зажег ее.

«Ты был упрямым идиотом и не признался, что любишь ее. А теперь она исчезла…»

Похоже, предстоит самая скверная ночь.

Оранжевый кончик сигареты казался висящим в воздухе, приближаясь ко рту и вновь удаляясь от него. Дым тоже выглядел призрачным. Говорят, слепые не могут наслаждаться курением. Главное – победить страх перед бессонницей, и тогда…

Кит откинулся на спинку кресла, пытаясь расслабить мышцы. Он прикрыл глаза и опустил сигарету в пепельницу, продолжая держать ее.