Её прикосновение (ЛП) - Райли Алекса

Проходит несколько минут или часов, я не уверен, но когда мы наконец снова открываем глаза, на улице уже темно. Я укладываю Мэгги в постель и на этот раз не поддаюсь своим желаниям. Вместо этого ложусь позади нее, и мы засыпаем с ней в моих объятиях.

Это одно из лучших чувств в мире — знать, что у нас впереди целая вечность.

Глава 25

Мэгги

— Что ты делаешь, Солнце?

Я придвигаюсь ближе, стараясь погрузиться в него как можно глубже. Я ненавижу, когда между нами есть хоть какое-то пространство.

— Я соскучилась по тебе.

Он смеется, заставляя мое тело сместиться поверх его.

— Я встал с постели всего несколько минут назад. Я даже не был уверен, что ты знала об этом. Ты спала как убитая.

Я вздыхаю, позволяя себе раствориться в нем. Знаю, почему он вылез из постели и чем занимался. Его план сработал наполовину. Он всю ночь делал со мной удивительные вещи, пока я, наконец, не отключилась. Потом он попытался улизнуть. Но сейчас мое тело слишком настроено на него. В тот момент, когда я почувствовала, как он выскользнул из-под меня, мои глаза распахнулись.

Я знала, что он не хочет быть в моей постели на случай, если отец вернется домой раньше. Я старалась. Я очень сильно старалась оставаться в своей постели, но через двадцать минут сломалась, и вот я лежу поверх него на диване.

— Я тоже по тебе скучал. Я не мог спать без тебя, — говорит он, целуя меня в макушку.

— Как и я.

— Я люблю тебя, Солнце.

— Я тоже люблю тебя, Кекси…

Я резко замолкаю, когда в гостиной вспыхивает свет, а отец стоит и смотрит на нас. Его брови вопросительно подняты, но он не выглядит расстроенным.

Я отталкиваю Илая, который в этот момент пытается сесть. Я чуть не падаю на задницу, пытаясь слезть с него как можно быстрее. Илай ловит меня, но я, не теряя времени, вскакиваю на ноги и бегу к отцу, бросаясь на него.

Он ворчит, когда я нападаю на него. Он делает шаг назад, но обнимает меня.

— Прости! О боже, мне так жаль. Я сделала тебе больно?

Он не отпускает меня, просто крепко держит. Он прижимается щекой к моей макушке и обнимает меня.

— У меня несколько синяков, но я в порядке.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Жучок, — говорит он.

Он целует меня в макушку, и мы наконец отпускаем друг друга.

Я чуть не врезаюсь в Илая, не заметив, что он подошел ко мне сзади.

— Сэр. — Одной рукой он обнимает меня, притягивая к себе. Другую протягивает папе для рукопожатия. Я напрягаюсь, потому что Илай дает понять, что мы вместе. Больше не нужно прятаться. Не то чтобы это имело значение, потому что мой отец не мог не знать, что происходит после того, на что он наткнулся. Папа смотрит на руку Илая, и я начинаю паниковать. Пожалуйста, нет. Мне нужно, чтобы мы были семьей. Больше никаких разлук. Я мысленно произношу безмолвную молитву и жду.

Папа принимает его руку, но вместо того, чтобы пожать, притягивает к себе. Я зажата между двумя мужчинами, а отец обнимает нас обоих.

— Ты заботился о моей маленькой девочке, пока меня не было?

— Конечно, сэр.

Папа делает шаг назад и смотрит на меня сверху вниз.

— Похоже, ты больше не моя маленькая девочка.

Я вижу вспышку грусти в его глазах.

— Я всегда буду твоей маленькой девочкой, папа. Я просто больше не… ну, ты понимаешь… — Я даже не знаю, что сказать.

— Теперь ты моя, — заканчивает за меня Илай. При мысли о том, что отец это услышит, мои щеки заливает жар. Но это правда. Я принадлежу ему, а он — мне.

Папа улыбается, и это меня немного шокирует.

— Сэр, я хочу, чтобы Вы знали…

— Прямо сейчас ты можешь остановиться, Илай. — Папа поднимает руку. — Я знаю тебя и знаю, что ты за мужчина.

— Я буду защищать ее и оберегать до последнего вздоха, — говорит Илай, прижимая меня к себе.

— Хорошо. Давайте присядем. Это был долгий день.

— Тебе что-нибудь принести? — спрашиваю я отца. Он оглядывает комнату, прежде чем покачать головой.

Мы с Илаем садимся на диван, а папа — в кресло.

— Вы не возражаете, майор? — Илай прерывает молчание.

— Я уже давно знал, что это произойдет.

— Знал? — выпаливаю я.

— С того самого момента, как впервые увидел вас вместе. Ты выглядела потрясенной, — говорит папа, глядя на меня. — А ты выглядел так, словно впервые увидел небеса.

Я бросаю взгляд на Илая, он выглядит шокированным.

— Но меня это не беспокоило. Сначала я внимательно наблюдал и знал, что Илай не собирается ничего предпринимать. Честно говоря, я не был уверен в его плане, но должен сказать, что он чертовски разозлил меня, когда ушел.

Илай слегка опускает голову, и я вижу сожаление на его лице. Я хватаю его за руку.

— Пап…

— Дай мне закончить, Жучок.

— Я знал, почему он сбежал. Я уважал его как отец и был счастлив, что он не хочет пересекать с тобой черту. Но видеть, как моя маленькая девочка расстраивается из-за этого, ну, как я уже сказал, меня это бесило. Так сильно, что я звонил и рассказывал о том, что ты ходишь на свидания, чтобы убедиться, что он тоже чувствует эту боль.

— Конечно, я, черт возьми, чувствовал. Будто меня разорвали надвое, — огрызается Илай. Он собирается встать, но я с силой тяну его за руку, чтобы оттащить обратно на диван. Я знаю, что он поддается только потому, что я молча попросила его об этом. Я немного двигаюсь так, что наполовину сижу на нем. Мой отец сидит напротив нас с улыбкой на лице.

— Рад это слышать. Теперь я понимаю. Поверь мне. Я более чем понимаю. — Он говорит это так, словно сам прошел через что-то подобное.

— Пап, я уеду с Илаем. Ты ведь знаешь это, верно? Я не хочу больше быть вдали от него.

— Я сделал Илая твоим опекуном, потому что знал, что однажды ты будешь принадлежать ему. Я также знал, что он сделает для тебя все, что угодно, даже разорвет себя пополам, если сочтет, что так для тебя будет лучше. У вас есть мое благословение. Я не буду тем, кто разлучит вас или из-за кого на твоем лице будет выражение грусти. — В глазах появляются слезы. — Тем не менее, в ближайшем будущем должны быть кольцо и свадьба.

— Ближе, чем Вы думаете, майор.

Я поворачиваюсь и смотрю на Илая. Он наклоняется и нежно целует меня в щеку. Я прикусываю губу от волнения. Это не могло быть более совершенным. Но есть еще одна вещь, которую я хочу знать.

— Больше никаких секретов, — говорю я, поворачиваясь к отцу, и он замирает.

— Я никогда не хотел держать это в секрете. Она не позволила мне никому рассказать, — говорит папа.

— Кто не позволил тебе сказать, что меня удочерили? — в замешательстве спрашиваю я.

У отца отвисает челюсть, и он выглядит потрясенным. Он открывает рот, а потом начинает злиться.

— Ты — моя дочь, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

Его слова звучат окончательно, и я смотрю ему в глаза, глядя на него тем же взглядом, что и он на меня. Черт, он научил меня этому взгляду.

Он проводит рукой по волосам и делает глубокий вдох, словно принимая решение.

— Когда я узнал, что мой брат и его жена ждут ребенка и ожидают его появления со дня на день, я бросил все и отправился к ним. — Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — Мы с Итаном никогда не были похожи. Мы выросли в одном доме, но вы никогда бы и не подумали этого. Да, у нас были дрянные родители, и мы сами о себе заботились. Ну, я заботился о нем больше, чем он обо мне. Что было наоборот, учитывая, что я младший. Но он был моим братом, и я ничего не мог с собой поделать.

Я вижу вспышку боли на лице отца, когда он рассказывает.

— Дело в том, что ты можешь помогать кому-то очень долго. Помощь Итану была ежедневной битвой. Это было похоже на борьбу с наводнением. Вода лилась не переставая. Я знал, что был единственным, кто мог привести меня к чему-то в жизни, а Итан думал, что жизнь должна преподносить ему все. Я устал бороться за него. Поэтому, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я записался на службу и уехал.