Пасынки судьбы - Олег Рой

Настя последовала его совету и тут же, смутившись, отвернулась.

– Открыть сейчас или попозже? – невозмутимо повторил официант.

– Сейчас, пожалуйста.

Девушка съежилась и замерла в предвкушении хлопка, но волновалась она напрасно: вино было охлажденным, а потому пробка вылетела почти бесшумно. Придерживая бутылку белоснежным полотенцем, официант налил в ее бокал пузырящийся золотистый напиток.

– Спасибо. И передайте ему, что я… Не знаю, как выразиться… Ну в общем, тоже спасибо.

Официант отошел, неторопливо приблизился к столику блондина и что-то сказал ему. Тот кивнул и вернулся к своему кофе.

– Ну и что теперь? – нетерпеливо спросила Настя у своего ангела.

– Откуда я знаю? – пожал плечами тот. – Давай подождем.

Она глотнула шампанского и сморщилась:

– Фу-у, какая кислятина!

– Это сухое шампанское – брют, – принялся развлекать ее разговором Апрель, чтобы хоть как-то скрасить ей ожидание. – Французы, его производители, утверждают, что настоящее шампанское должно быть только сухим. Все остальные сорта, даже полусухое, они считают подделкой. А подавать к шампанскому обычно принято икру. В крайнем случае фрукты. Но ни в коем случае не сладкое. Когда я был во Франции, я однажды…

– Как ты думаешь, может, мне самой подойти к нему? – перебила его Настя. Она, похоже, вообще не слушала собеседника, заинтригованная блондином в синем костюме.

– Что ты, ни в коем случае! – даже испугался ее хранитель. – Действовать должен только он, сам.

– Ну да, знаю, это во всех женских журналах пишут. – Девушка недовольно поморщилась. – Позвольте мужчине себя завоевать, пусть в нем проснется дух охотника и прочая фигня…

– Женские журналы тут совсем ни при чем! – отвечал ее спутник. – Тут дело в вашей людской психологии. Поверь уж, мы, ангелы, ее знаем. Почему-то вы дорожите только тем, что вам тяжело досталось. А еще больше – тем, что вы потеряли. А то, что приходит к вам само, или то, что у вас уже есть, к сожалению, не имеет для вас ровным счетом никакой ценности.

Настя едва слушала его. От нетерпения она только что не ерзала на стуле.

– Вот ты тут сидишь и философствуешь, а он сейчас допьет свой кофе и уйдет. Что мне тогда делать? Или, того хуже, пока я тут зеваю, его уже уведет какая-нибудь другая девчонка. Нет, не отговаривай меня, я пойду!

– Не торопись! Я же знаю, что он сейчас сам подойдет к тебе.

И действительно. Блондин неторопливо допил последний глоток, отодвинул чашку, поднялся и направился в их сторону.

– Ну вот, видишь! Я же тебе говорил…

– Вы позволите? – Мужчина взялся рукой за спинку свободного, с его точки зрения, стула. Он же не знал, что там сидит Апрель!

Настя, от волнения лишившаяся дара речи, только кивнула. Ангел торопливо встал, и блондин тотчас занял его место.

– Мне уйти или можно остаться? – поинтересовался Апрель.

«Оставь нас, а? – мысленно отвечала Настя. – Мне при тебе как-то неловко разговаривать с мужчинами. А будет надо, я тебя позову».

Он внял ее просьбе и направился туда, где раньше сидел блондин. За еще не убранным столиком в одиночестве сидела его хранительница – симпатичная женщина-ангел, на вид лет пятидесяти, с короткой стрижкой, в простом и удобном, но не лишенном изящества клетчатом домашнем платье с большими карманами. Лицо ее было усталым и печальным.

– Привет! – улыбнулся ей Апрель.

– Привет! – кивнула та. – Скучаешь?

– Да так, – неопределенно отвечал ангел. – Решил пройтись по залу, с кем-нибудь поболтать.

– Ну отдохни, пока мой твою клеит… – грустно улыбнулась она. – У нас с ним такое часто бывает. Что ни вечер, то новая телка, как он это называет.

– Похоже, с ним не все в порядке, да? – с сочувствием спросил молодой ангел, наблюдая, как блондин, перекинувшись несколькими словами с Настей, подзывает официанта.

– И не говори! – махнула рукой его собеседница. – Вся исстрадалась из-за него… Ну сам посуди – разве это жизнь? Спит каждый день до двух, а то и то трех часов дня. У него своя фирма, склады по всей Москве, но делом своим он совсем не занимается, посадил везде директоров да управляющих, они вкалывают, а он только бабло стрижет. А ночи напролет мы с ним по кабакам да по саунам мотаемся. И все с девками, все с девками… Сейчас, если и с твоей получится, будет жене звонить, опять врать… Изоврался так, что уже скоро имя свое забудет! Жена у него красавица, бывшая модель, детишек двое – так они уже не помнят, когда последний раз его видели… Гляди, вон нашим закуски принесли, шампанское пьют… Похоже, договорятся!..

– Выходит, это совсем не тот человек, который нужен моей подопечной, – со вздохом заключил ангел.

– Да не то слово! – горячо поддержала его собеседница. – Твоя девочка может сейчас, как он у меня выражается, встрять по полной программе. Сюда же с минуту на минуту его постоянная пассия нагрянет. Он ей назначил встречу, да и забыл. А у нее характерец – ого-го, душа-то уже давно не наша, чуть не с детства, по-моему… С нее станется, может и в волосы вцепиться, и лицо расцарапать, и одежду порвать. Всякое бывало, даже похуже. Недавно одну студентку в больницу увезли с сотрясением мозга. Она ее так толкнула…

– Какой ужас! Слушай, спасибо, что предупредила! – Ангел благодарно сжал ей руку и сделал знак Насте. Та поймала его взгляд и кивнула. Сказала что-то своему кавалеру, встала из-за стола и неторопливо направилась в сторону туалетной комнаты.

– Она что – видит тебя? – ахнула заметившая это женщина-ангел.

– Да.

– Не может быть! Дожила до таких лет – и ни одного греха?

– Нет, тут другое… Мы только что встретились. Сегодня, точнее уже вчера, вечером. А до этого я искал ее почти двадцать лет.

– Да ты что! Просто чудеса! Слышала о таком, но ни разу не видела… Ну что же, удачи и тебе, и ей!

– Спасибо! – Ангел еще раз пожал ее руку на прощание и поспешил следом за Настей. Она ожидала его, поправляя макияж у большого зеркала. Кроме них, в комнате никого не было.

– Ну и как? Как он тебе? – волнуясь, спросил ангел.

Настя пожала плечами:

– А я сама не знаю. Как-то не очень… Так вроде ничего… Но такое чувство, что он врет все время, глаза бегают… А что его ангел? Ты поговорил с ним?

– С ней. Это женщина. Говорил. И ровным счетом ничего хорошего о ее протеже не услышал.

– Вот как? Ну и фиг с ним, и не очень-то хотелось. – Девушка закрыла пудреницу и кинула ее в сумочку. – Пошли обратно?

Первое, что они увидели, вернувшись в зал, – ярко накрашенную брюнетку, лобызавшую несостоявшегося Настиного кавалера.

– Ах, котик, – щебетала она, – как это мило было с твоей стороны назначить мне свидание здесь. Я так соскучилась и такая голодная… Ты угостишь свою зайку шампанским?

Настя только скривилась, проходя мимо них. Она вернулась за свой столик и тотчас подозвала официанта.

– Принесите счет, пожалуйста. Мне здесь надоело, – объяснила она своему спутнику.

– Ты огорчена? – участливо поинтересовался Апрель.

– Ничуть. Вот честное слово – ни капельки!

Расставшись со своим приятелем, Апрель, конечно, понятия не имел, куда тот направится. Наверное, Озорник так и останется сидеть в кабинете Стирателя, отвлекая чиновника от работы и раздражая его своей веселой болтовней, или отправится летать по ночной Москве, чтобы устроить где-нибудь очередную проделку. Впрочем, Апрелю сейчас было вовсе не до него, у него достаточно было своих забот.

А между тем Озорник, который вскоре после своего друга тоже покинул кабинет Стирателя, совсем не веселился. Вылетев из башни Исторического музея, он отправился прямиком на Сухаревскую площадь, в Институт имени Склифосовского, где вот уже много недель лежала без сознания его подопечная. Склонившись над койкой Алины, ангел вглядывался в ее безжизненное лицо, и по его щекам текли слезы. Он знал, что девушка не страдает, не чувствует боли – она вообще ничего не чувствует, – но легче ему от этого не становилось. В который уж раз ангел во всех подробностях прокручивал в памяти ту страшную осеннюю ночь и запоздало корил себя за то, что отвлекся и не сумел вовремя прийти на помощь Алине. Конечно, потом, когда ее земной путь закончится, может выясниться, что именно такой исход был предначертан для нее в Книге Судеб… Это, конечно, послужило бы оправданием для ее хранителя. Ну а если нет? Если окажется, что авария была чистой случайностью? Тогда он, Озорник, будет кругом виноват.

Впрочем, удручало молодого ангела не только чувство вины. И уж никак не боязнь ответственности за свою оплошность. Больше всего Озорник горевал из-за того, что судьба его подопечной приняла столь трагический оборот. Он очень любил свою Альку и никак не мог смириться с тем, что в столь юном возрасте жизнь девушки уже практически закончилась. Надежды на ее выздоровление практически не было. «Спасти ее может только чудо», – повторяли врачи. Родители Алины, чье горе было безмерным, не жалели денег на лечение своей дочки. Они верили и надеялись, и их хранители всячески поддерживали их в этом. И тем не менее ангелам было еще тяжелее, чем отцу и матери девушки, – они ведь могли читать мысли врачей и знали то, что не произносилось вслух. Они знали – даже если девушка когда-нибудь и придет в себя, прежней она уже не станет. Несчастной Алине уже больше не гонять на мотоцикле, не плавать, не веселиться с друзьями – ей придется провести весь остаток своих дней на больничной койке, почти без движения. И каждый раз, когда Озорник думал об этом, его горло сдавливали рыдания.