Варяг. Обережник - Павел Мамонтов

Клек поехал назад первым, по своей лыжне, но теперь не стал петлять, а ехал напрямую, срезая повороты. Варяг, что называется, включил первую скорость и гнал что по целине, что по лыжне как трактор. Отроки, пускай теперь они и не прокладывали дорогу, за ним едва поспевали.

Все трое очень старались добраться к своим до темноты, но всё равно не успели. Когда они выехали на реку, уже стемнело и от места стоянки каравана доносились крики и звон. Битва?!

– Быстрей! – рыкнул Клек и прибавил ещё, а у Данилы со Жданом силы были уже на исходе.

Хорошо хоть, река была изъезжена, что автострада, и бежать можно было по хорошо накатанной лыжне. Клёк пёр вперёд как кабан. Из-за поворота показались костры, волокуши Путяты и мельтешащие вокруг них люди. Варяг вдруг резко остановился, умудрился развернуться на лыжах на сто восемьдесят градусов, выхватить щит. У Данилы включилась мышечная память, он тоже заложил вираж, вскинул щит в том же направлении, что и Клек, Ждан повторил. В щит Молодцова дважды несильно стукнуло, Данила съёжился за ним, ожидая новых попаданий. Из-за его спины Ждан бросил в сторону леса топорик, а Клек швырнул копьё. Из темноты послышался вскрик, а потом туда полетели стрелы со стороны обоза – свои прикрывали.

– За мной, други, за мной! – взревел медведем Клек и понёсся к врагам.

Данила мало что мог разглядеть и с трудом понимал, где свои, где чужие. Уже перед самым обозом, когда на дерущихся можно было разглядеть вышивку их одежды, Клек скинул лыжи и понёсся по утоптанному снегу, а Данила со Жданом замешкались, отстали. И были за это наказаны. К ним сразу же подскочил рыжий мужичок с небольшим кулачным щитом и топориком. Данила, как учили, ударил его копьём в правый бок, а Ждан слева по ногам. Но тут к мужичку на помощь подскочил ещё один воин, а затем ещё.

Данилу и Ждана стали обходить с флангов. Выучка Воислава опять показала себя: оба друга, сомкнув щиты, стали медленно пятиться назад. Молодцов «работал» копьём сразу по двум противникам, центральному и тому, что обходил слева. Старался держать их на расстоянии. Не выходило. Враги подбирались всё ближе, на дистанцию топора. Данила бил колющими ударами влево и вправо, попробовал атаковать понизу, по ногам, но эти удары легко отбивались. Наконец, Молодцов понял, что копьё не слишком удобное оружие в его ситуации, надо было браться за секиру, осталось только придумать, как поудачнее сменить оружие.

Краем глаза Данила увидел, что центральный противник готовится ударить Ждана секирой. Причём Даниле показалось, что рука врага двигалась как-то неожиданно медленно.

Молодцов, не раздумывая, имитировал атаку в стопу крайнего татя, а на самом деле, крутанув предплечье и довернув корпус, пустил копьё по высокой дуге. Оно угодило точно в плечо центрального врага. Железко даже не вспороло кожаный рукав, ударило как дубинка, но остановило свой ход, как бы легло на предплечье врага. Данила тут же воспользовался этим – сделал прямой выпад.

Железко копья метнулось вперёд, как атакующая змея. Недруг попытался защититься, поднять плечо, но не успел. Остриё вошло точно в шею, пробило трахею и завершило свой путь в позвоночнике.

Данила ладонью через древко успел ощутить дрожь от того, с каким трудом железо пробивало себе путь сквозь живую плоть и хрящи. От этого жуткого и нового ощущения ему стало так не по себе, что он разжал ладонь. Всё равно копьё он собирался бросить.

В другой раз этот поступок стоил бы ему жизни, но в этом случае он помог. Следующий удар татя справа пришёлся бы точно в руку, если б Данила не отпустил копьё и не потянулся за секирой на поясе. Разбойник, видимо, разгадал манёвр Молодцова и попытался защитить товарища, но не успел. Данила махнул секирой в ответ – точно в щит, без малейшего урона врагу, а вот враг атаковал в нижний край, да так, что только треск пошёл, и опять понизу, а потом, внезапно, в верхний край щита. Полетели обломки. Топор увяз в дереве, противник потянул его на себя, и Данила сбросил щит с руки, да ещё толкнул его напоследок. Разбойник слишком сильно дёрнул на себя топор, и его развернуло чуть влево. Молодцов замахнулся секирой… Но что-то было не так. Его сознание – или та его часть, что отвечала за бой, – сигнализировало, что что-то тут не так, что-то мешает гармонии, наработанной в десятках тренировок с Воиславом и собратьями.

Данила раздумывал едва ли сотую долю секунды и понял: щит! Из-за того, что разбойника развернуло по инерции, щит врага оказался слишком близко. Бить в него не имело смысла – слишком маленький замах получится, вреда не нанести, а достать до тела Молодцов тоже не мог – слишком далеко. Может, зацепить секирой, дёрнуть на себя?.. Или сделать ещё лучше?

В Даниле проснулся рукопашник, всё-таки там, в далёком будущем, он провёл немало драк на татами и на улице. Соответствующие навыки имелись.

Молодцов выбросил левую руку и схватился пальцами за верхний край щита, дёрнул его на себя, одновременно обходя разбойника справа, заходя ему за спину. Казалось бы, ещё немного – и Данила окажется в беспроигрышном положении, но разбойник тоже был не лыком шит. Он нанёс удар, но не вперёд, а назад, развернувшись в обратном для Данилы направлении.

Молодцов заблокировал этот удар своей секирой, встретил её древко на древко, а пальцы его будто сами вытянули шнурок кистеня из рукава.

Данила нанёс с короткого замаха удар, кистень захлестнул голову противника, а каменное грузило с хрустом ударило в лицо. Разбойник едва занёс руку для новой атаки и ничком повалился в снег.

«Всё, – подумал Данила и вспомнил: – Как там Ждан?»

Молодцов кинулся к другу, который сражался с разбойником один на один. Тать мигом оценил обстановку и ушёл в глухую оборону, при этом отступая назад и всё больше разрывая дистанцию. Сбежать хочет, скотина!

Подлец не ушёл. Позади него возникла зверообразная фигура, сверкнул металл, и разбойник рухнул в снег. Живой, что характерно – крови на нём не было. А из темноты на свет костров вышел Клек с мечом, вот меч-то у него как раз и был весь в крови.

«А я бы никогда не догадался, что мечом можно плашмя бить, чтобы оглушить», – сделал для себя открытие Молодцов.

– Ну что, други, любо вам ратоборствовать? – спросил Клек.

Данила хотел было ответить что-то вроде «ещё не прекратили биться-то», но огляделся и понял, что в самом деле пора подводить итоги. Вокруг ещё слышались крики, но всё больше удалявшиеся, а у большого костра собирались охранники во главе с Воиславом. Тут Данила вспомнил, что буквально умирал от марш-броска, которым его загонял Клек. Усталость и слабость возникли откуда-то изнутри, обволокли как коконом. Сердце заколотилось в груди, горло обожгло огнём. Тело само включало чувства, которые были отключены на время боя, чтобы не отвлекали. Но Данила не задумывался над тем, какие процессы проходят у него в организме. Он только чувствовал, как от его кожи исходит жар, которому некуда деваться. Вся одежда под полушубком была мокрая – хоть выжимай. Молодцов стянул с головы шапку, мелкими вдохами начал наполнять лёгкие, чтобы немного отдышаться и успокоить сердцебиение.

– Вы неплохо бились, – оценил работу отроков Клек.

– Мы отстали от тебя, – повинился Ждан.

– Отстать отстали, но спину всё равно прикрывали. И… Это я сам вперёд ушёл, вас не дождался. Вы батьке только не говорите, что мы порознь бились, – вдруг попросил Клек.

На том охранники и порешили, смущаясь, будто ученики, набедокурившие в классной комнате перед приходом учителя.

Пошатываясь, они пошли к волокушам. Варяг ещё и пленного взвалил на плечо. Данила бросил усталый взгляд на поле боя: всё истыкано стрелами, красный снег, брошенное оружие, которое ещё не успели подобрать победители. Молодцов присел на тюк, из которого торчал черен стрелы, он выдернул его из тюка, и тут же посыпалось зерно.

– Ах ты… – Данила с трудом перевернул тюк, чтобы дыра оказалась сверху.

Оглядел стрелу: та была длинной, с оперением, вставленным не абы как, а под углом, чтобы закручивалась в полёте. Наконечник был плоским и широким. Щит такая фиговина не пробьёт, но вот если воткнётся в тело… Данилу передёрнуло от мысли, что одна такая стрела могла застрять у него в ноге.

– Вернулись, охотники? Что, хорошие у лесовиков стрелы? – Скорохват, панцирь в крови, мечи в ножнах, на лице улыбка.

– Хорошие, наших никого не задели?

– Слава богам, только двое раненых, а этих из леса три больших десятка набежало. Тати, прибери их Мара. – Южанин сплюнул. – Ну, ещё несколько челядинов и приказчика Путяты уволокли.

– А зачем они им?

– Скоро узнаем. Сперва прибраться надо. А ты чего расселся? Сказано же: вокруг прибраться.

Данила кивнул, промочил горло из фляги и пошёл заниматься делом.

От таскания и шмонания трупов его освободили, чему Молодцов был, признаться, рад. Не скоро в нём возникнет стойкое равнодушие к убитым врагам, позволяющее спокойно отбрасывать кишки покойного, чтобы покопаться в его кошельке.