Седьмая жертва - Яна Розова

«Такие, как он, рано или поздно сломают себе шею» – так мать сказала об Олежке двадцать лет назад. Ни больше ни меньше. Прямо в точку.

Это случилось сегодня рано утром, когда Лика только открыла глаза и сумела осознать, кто она и что делает здесь, в этой темной пустой комнате. Звонок прозвучал где-то в глубине мозга Лики, причем она сразу поняла, кто ожидает ее ответа на том конце провода.

– Да, мам, – сонно ответила Лика, подтянув к уху телефонную трубку.

– Как ты догадалась, что это я звоню? – Мамин голос, как всегда, звучал обманчиво молодо.

– Больше некому.

– Лика, тетя Вика вчера звонила. Олег умер.

Слова прозвучали, а их смысл остался неразгаданным. Есть вещи, которые нам не дано понять никогда. Слова «Олег умер» были для Лики именно теми самыми словами – неосмысливаемыми.

Лика даже не стала забивать себе голову вопросом – почему мама звонит именно сейчас, а не сделала этого вчера вечером, когда узнала о несчастье.

Больше всего на свете сейчас хотелось прервать телефонную (да и любую другую) связь и кинуться к компьютеру, нырнув с головой в Интернет. Но просто взять и положить трубку было невозможно. Мама не получила бы от разговора с Ликой тех эмоций, на которые рассчитывала.

– Как это случилось? – спросила Лика терпеливо.

– Ну, Вика ничего такого не говорила, но ты же знаешь, что они там делают! – «Они там» было произнесено особым тоном. – Накуриваются, а потом прыгают на мотоциклы и носятся, пока…

– Олег разбился на мотоцикле? – с неуместным даже для собственного эмоционального состояния сарказмом произнесла Лика.

У Олега и в восемнадцать лет не было никакого интереса к хромированным чудовищам, а в сорок пять он вдруг обкурился, сел на мотоцикл и рванул кататься?

– Нет, – раздраженно ответила мама. – Он прыгнул с парашютом, а парашют не раскрылся.

В этот момент ночь стала для Лики темнее. Она подумала, что если сейчас ей встать с постели, то ноги не нащупают пола, вместо него будет воздушный океан, километр – или сколько там надо – пространства. Она упадет в этот океан и будет лететь, цепляясь пальцами за воздух, беспомощно дрыгая ногами, встречая воздух то лицом, то спиной…

– Я перезвоню тебе позже, – сказала Лика маме.

Она бросила трубку, потянулась к тумбочке и вытащила телефонный шнур из аппарата. Даже если теперь мама решит приехать, все равно. Лике нужны эти несколько минут, чтобы удержаться в сознании, в своем уме.

На работу она не поехала. Это было просто. Лика занималась бизнесом, ей принадлежал маленький магазинчик товаров для детей. Многие удивлялись, почему незамужняя бездетная женщина выбрала для себя такую сферу деятельности, а некоторые и вовсе жалели Лику. Но и те и другие не могли знать, что Лике не было обидно и больно видеть счастливых мамаш, беременных женщин и детей всех возрастов. Наблюдая за покупателями, она просто пыталась понять, как это – быть мамой? Или как это – быть любимой дочкой?

А зависть, нереализованное материнство, которое, без сомнения, должно пробуждать в женщине негатив, занимали так мало места в Ликиной душе, что даже ей самой было странно.

Иногда Лике приходило в голову, что таким образом отразились на ее психике взаимоотношения с матерью – далеко не безоблачные, далеко не радостные. Но так случилось, так отразилось, так теперь все и происходит. Говорите что хотите.

В качестве консультантов для своего магазина «Бебидром» Лика для подстраховки наняла многократных мамаш. У Веры было двое детей, мальчик и девочка, оба еще маленькие. У Насти детей было аж трое, старшая дочь уже училась в институте, а пять лет назад Настя родила близнецов-мальчишек. У Алены был сын и шестимесячная беременность. Покупательницы в положении просто расцветали, когда с ними общалась Алена…

Так что с работой все было в порядке. А ничего другого в жизни Лики и не было.

«Олег погиб…» – крутилось у нее в голове, пока она варила кофе и нажимала на кнопки пульта в поисках новостной пятиминутки. Наконец на одном из местных – это было удивительно – каналов ведущая сообщила, что знаменитый рок-музыкант, прославившийся еще в девяностых годах прошлого века как лидер группы «Алхимик», погиб на аэродроме ДОСААФ города Гродина (ах, вот почему новость на ТВ-Гродин!).

– …Парашют Олега Видаля раскрылся, но случилась редкая вещь: стропы перекрутились. Скорее всего, в результате встречного воздушного потока или по другой причине. Сейчас ведется расследование по этому поводу, – говорила уже не ведущая, а какая-то женщина в спортивном костюме. – Олег Видальский должен был отстегнуть основной парашют и раскрыть запасной, но вместо этого музыкант пытался расправить стропы. А когда он понял, что это невозможно, и все-таки раскрыл запасной парашют, ему не хватило нужной высоты. Он упал и мгновенно умер от удара о землю.

У Лики снова потемнело в глазах. Это было как будто в светлой, солнечной комнате задвинули неплотный занавес или как будто Лика вошла в помещение, но забыла снять темные очки. Или как при затмении – все вокруг словно теряет краски…

Настолько яркая соматическая реакция могла означать только одно: Олег был важен для нее. Гораздо более важен, чем она думала до сих пор.

Первое воспоминание Лики об Олеге относилось к раннему детству, выпавшему на семидесятые годы. Тетя Вика и дядя Виктор – Виктор и Виктория, близкие друзья родителей Лики, всегда приходили в гости к Калининым вместе с сыном Олегом. Наверное, мальчик и девочка играли вместе, возможно, ссорились, а то и дрались, как положено детям, но это в памяти не задержалось. Запомнила Лика только один, но судьбоносный случай, произошедший, когда им было по шесть лет.

В квартире Калининых стояло фортепьяно, на котором иногда упражнялась мама Лики – Анна Ивановна. Лике тоже очень хотелось играть, но мама была против. Досужие педиатры решили, что у девочки сколиоз и плоскостопие, поэтому ей не надо сидеть за клавишами, а надо заниматься танцами. Лике вообще запрещали подходить к пианино, ну разве что в компании кого-нибудь из гостей.

Кажется, это был вечер какого-то праздничного дня. Возможно, Седьмого ноября или Нового года, а может, все случилось и Восьмого марта. На одном из двух телевизионных каналов шел фильм «Человек-амфибия», поэтому детям разрешили остаться после ужина в гостиной. Фильм этот Лика уже видела, и хоть была всего-навсего шестилетней девочкой, но давно тайно и страстно была влюблена в главного героя.

Олежек мало интересовался происходящим на экране. Мальчик стоял возле пианино и сосредоточенно нажимал на клавиши. Взрослые делали вид, что звуки, издаваемые пианино, им не мешают. Ликины родители – из вежливости, а родители Олежки – потому что не считали, будто их сын делает нечто, требующее наказания. Фильм уже заканчивался, когда Олег вдруг подобрал на пианино: «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно!..»

Взрослые обернулись к нему, а он повторил фразу и добавил еще пару верных нот. Лика тоже сообразила, что звучит песенка из фильма, но ей это не показалось странным – мама часто наигрывала что-то узнаваемое. Почему бы и Олежке не сыграть?

Гораздо больше поразили девочку глаза тети Вики: в них светилось неприкрытое восхищение, настоящая материнская гордость. Вот тогда-то Лика и ощутила впервые в жизни, как она завидует детям, чьи родители так их любят!

Олежку отдали в музыкальную школу сразу после этого случая. Он не оказался Моцартом, признавали учителя из музыкалки, но учеником был способным, а сам Олег говорил, что заниматься ему нравится.

Примерно через год Олег и Лика пошли в первый класс, сели за одну парту. Маленького Видаля Лика всегда вспоминала с ощущением старшей сестры. Он был ужасно смешной: толстенький, с круглыми испуганными глазами и такой беззащитный!

Олег умудрился потеряться прямо первого сентября после линейки, когда малыши, чинно держась за руки, шествовали под аплодисменты старших в свой класс. Как это произошло – никто так и не понял, но после первого урока вся школа искала глупого первоклашку по этажам. Он нашелся в актовом зале, возле фортепьяно, единственного во всем учебном заведении родного для него предмета. Мальчишка наигрывал песенку, которую впервые услышал на линейке.

Всю младшую школу, все три первых года Олежку дразнили и задирали. К середине второго класса ему на нос были надеты очки, и это спровоцировало новую волну травли. Олежек явно подавал надежду стать первым тютей в классе. Защищала его только Лика.

Пожалуй, если бы задирали саму Лику, она бы растерялась и за себя постоять не смогла, но ей давало силы обостренное чувство справедливости.

В те давние времена она была на голову выше Олежки и в сто раз спортивнее. Девчонка просто дралась за своего друга с мальчишками в классе, а потом еще и огребала от мамы за порванное платье, колготки, следы ботинка на пальто пониже хлястика.