Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

Жак вернулся в Париж с Х. Я уже вообразила себе их немедленное и взаимное влечение. Жак – самый соблазнительный из молодых режиссеров, а его амбициозная актриса сексуальна, и у нее большая грудь. Сегодня Х. у нас в гостях, я была в ярости, я хотела позвать свою подругу Габриэль. Это слишком сокровенное место, чтобы делить его с людьми, которых я не знаю. Что мне делать, чтобы не стать невыносимой из-за всех этих актрис, что? Мне нужно работать, чтобы больше не думать о них. Чтобы не потерять Жака, я должна вызывать у него восхищение. Я с подозрением отношусь к каждому его шагу. Думаю, именно поэтому я потеряла Джона. Серж был более ревнив, чем я, во всяком случае, мы были в этом равны. Мое сердце опустошило меня, я измучена, как после приступа.

* * *

29 ноября, Прованс

В 4:30 утра, прежде чем уехать, я забрала из больницы Шарлотту, которая получила травмы. Когда я глупо спросила дорогу после Сигонса, Жак поинтересовался: «А ты не выпила?» Не выпила, просто из-за сложившихся обстоятельств я совсем потеряла голову и не была уверена, что знаю, как ехать. После этой пощечины, что я будто бы пьяна, я не прощу ему, что это он врезался в дерево, да еще с моей девочкой в машине. Если бы он сам не пострадал, мне кажется, я бы его ударила. Шарлотта вся белая, ее тошнит, а от него я только и слышала что озабоченность по поводу его шеи, но я подумала, что, может, это из-за подавленного чувства вины. Я увезла Шарлотту и Лу в Ла-Барбош.

Я купила для Шарлотты карликовое дерево, в некотором роде дерево жизни, плюшевую игрушку для ассистента, который очень мне помог, купила вереск для Жака, чтобы напомнить ему «Грозовой перевал» и Швейцарию, а потом поехала навестить его в больнице. Там была известная журналистка, она говорила, что ее выгонят с работы, если она не сфотографирует Жака, да и Шарлотту тоже, что вам, жалко, что ли? Я ей сказала, что так она доведет отца Шарлотты до сердечного приступа и что мы сначала должны ему позвонить. Из дома я позвонила Сержу. Я говорила спокойно, так что он ничуть не встревожился и был озабочен тем, чтобы не опоздать на концерт Горовица. С самого утра мы только и делали, что звонили, так как об аварии сообщили и по радио и по телевидению.

Я увидела совершенно разбитую машину[99], не знаю, как они смогли остаться живы. Меня бросило в дрожь при виде этого железного трупа с искореженным капотом, особенно с той стороны, где сидела Шарлотта. Какой ужас! Полицейские искали их вещи, как будто они умерли. Красное пальто Шарлотты… А я думала о тех, кто уже не вернется…

Жак сказал, что я глупая и что он гнал, потому что не хотел из-за меня опаздывать, а еще хотел успеть заехать в магазин, думая, что я забыла; в конце концов я поняла, что он ждал меня с 7 часов до часу ночи. Он подозревал, что я где-то ужинала и выпила, – во всяком случае, рано я не приеду. Тут я поняла, почему он так зло на меня смотрит. Еще он сказал, что я не очень-то торопилась приехать в больницу и что в последние три года я могла бы больше заботиться о нем; по его мнению, я не хочу его видеть и на него же еще и злюсь.

Думаю, он прав, я забыла купить цветы, вернее, я их купила, но действительно не хотела отдавать их ему после того, что он мне сказал. Это правда, что для Шарлотты я хотела сделать все и что для меня он виновен и даже не сказал ни слова извинения, вот так. В первую же ночь, сразу после аварии, он написал Шарлотте письмо, я такого письма никогда не получала. Если бы я его получила, я бы, может, стала больше его любить; если б я узнала, что он ждал меня, теряясь в догадках, почему я не еду, я бы поняла его раздражение и колкость по поводу алкоголя, если б я знала…

* * *

Жизнь с Жаком в Ла-Барбош была несказанно счастливой, мне хотелось остаться там и никогда не возвращаться в Париж, но и в Париже мне долгое время было очень весело, – дом, дети, Шарлотта, Лола и Лу…

Я даже толком не знаю, когда все разладилось…

1986

Февраль, в самолете на обратном пути из Канады

Бедная Лу, я вынуждена была оставить ее с Мими, думая, что у нее бронхит. Время только на то, чтобы попрощаться с Шарлоттой, а потом Флорида[100]. В самолете Серж писал, или, скорее, злился на заурядность интервьюера, читая и правя рукопись, которая касалась его самого, яростно вымарывал слова. Странная ночь, а потом бессонная ночь в самолете. Жак снимает фильм с Пикколи и Боннер, я рада, что занята другим, чтобы об этом не думать. Серж был мягок, точно ангел, любовно льнул ко мне, ни разу не обругал, хотя пресса была тут как тут, в его распоряжении. Начиналась моя ночь, мне совсем не хотелось никакого секса, мне только снились сны на эту тему… Жажда, жажда, ванная комната, опять погружаюсь в сон, и все опять начинается. Это тем более странно, что мне, по правде говоря, если чего и хотелось, то вовсе не соблазнять Сержа, а просто чтобы он смотрел на меня как на человека, которому можно довериться, и любил бы меня в таком качестве. Сексуальность же, напротив, это быть объектом, как все другие, но не равной ему. Я хочу быть для него мужчиной.

* * *

Для Сержа

Может ли у кого-либо быть такая же удивительная жизнь, как моя? Я здесь, жду sweet[101] Сержа в холле отеля, он записывает передачу. Еще не придумали таких слов, чтобы выразить, кто мы друг для друга… Каким термином можно определить ту любовь, которую я испытываю к нему, ту привязанность, ту нежность, которые заставляют меня плакать от радости при виде его? Разве что-то стоит труда, если нет уверенности, что он здесь? Какой он замечательный отец, каким нежным любовником он был. Почему я не могу быть 80-летней женщиной, нет, 60-летней, а он 80-летним мужчиной, который уже не хочет от меня секса, мы бы просто держали друг друга за руки, вспоминали о чем-нибудь и смеялись – нужно, чтобы непременно был смех.