Ночной смотрящий - Олег Дивов

Город умирал.

Он был густо заляпан рекламой, завален хорошими товарами, через дорогу красовался щит «Интернет – здесь» (стрелка указывала под землю, на облезлую подвальную дверь), а машину Муромский запарковал у супермаркета вполне московского уровня. Тут были офис мобильной связи и искомый «Кодак-экспресс». В городе можно было найти все, что требуется для жизни. По слухам, даже работу, оплачиваемую не прилично, но сносно. И уровень преступности считался терпимым.

А город умирал, Лузгин это чуял крошечным своим шестым чувством, несоизмеримым с Вовкиным, но развившимся явно из-за общения с вервольфом.

– Атмосферный городок, – сказал Лузгин. – И кто так убил мою родину? Уж точно не Чубайс. Кишка у него тонка.

Муромский неопределенно хмыкнул. У него на возможности Чубайса был свой взгляд.

В «Кодаке» на приемке заказов сидела флегматичная полноватая девица с вызолоченным перманентом и в кофточке дикой расцветки. К этому осколку советского прошлого клеился тощий сутулый мужик, удивительно похожий на птицу-падальщика. Лузгин давно не видел таких роскошных типажей.

– Да ты не волнуйся, лапуля, – донеслось до Лузгина. – Он вывихнул руку, и доктор запретил ему пить. Все будет культурно! Посидим, расслабимся, поговорим о современном искусстве…

Нижняя челюсть приемщицы ритмично двигалась.

– Ну-у, не зна-аю, – невнятно жеманилась девица.

– Добрый день, пленочку возьмете? Проявка, печать.

Падальщик глянул на Лузгина – как и положено, одним глазом, – прошил насквозь, аж до дрожи, оценил, классифицировал, счел невкусным по причине недостаточного разложения и деликатно отвернулся. «Мент», – подумал Лузгин.

Девица, жуя, вяло оформила заказ.

– Послезавтра с утра.

– А срочный тариф есть?

Падальщик оглядел Лузгина вновь, уже не как потенциальную добычу, а с каким-то естествоиспытательским интересом.

– Завтра после обеда.

– Отлично.

Лузгин расплатился и пошел в магазин, где Муромский, раздраженно сопя, изучал длиннющий список покупок, которым его снабдила жена.

– Наш, но давно в Москву перебрался… – объяснил падальщик девице.

«Точно мент», – решил Лузгин.

Он остановился у витрины с охлажденными продуктами, быстро пробежал глазами по ценникам и оторопел.

КРОВАВОЕ

МЕСИВО

Стараясь не терять самообладания, Лузгин закрыл глаза, открыл, перечитал ценник и с облегчением вздохнул. Там было написано: «Крабовое мясо».

Всего-то.

Часа два они провели в разъездах, набивая багажник «Форда» товарами по списку. И с каждой минутой город, такой когда-то родной, нравился Лузгину все меньше. Ни узнавание знакомых мест, ни воспоминания юности не помогали – впечатления необратимо портил всепроникающий запах мертвечины. Город утратил индивидуальность, стал неприятно похож на Москву. Он просто существовал, без какой-то идеи, без смысла. Только Москва жадно пожирала жизненную силу, текущую в ее чрево со всей страны, и тут же выплескивала наружу излишки, создавая иллюзию бьющей фонтаном энергии. А этому городу неоткуда было подпитаться. Вот он и умирал.

Они остановились на перекрестке, Лузгин увидел впереди почтовое отделение. Тут же хлопнул себя по карману и понял, что оставил мобильник в рюкзаке. Отвык от этого чуда техники.

– Заедем? Я быстро в Москву звякну.

Очереди не было, соединили почти сразу.

– Маринка! – позвал Лузгин. – Ты меня еще любишь?

– Какой же ты дурак… – сказала жена. – Господи, какой дурак! Когда ты вернешься?

– У меня тут случайно наклюнулась работа, но я справлюсь за неделю, ну, дней за десять максимум, и сразу домой! – протараторил Лузгин. – Марина, я правда дурак. Был дурак. Больше не буду. Простишь?

– Не спеши, приезжай, когда сможешь. Да, я люблю тебя…

Лузгин вышел на улицу, закурил и подумал – вот и все. Он подписал Вовке приговор.

Но и себе ведь тоже.

Всю обратную дорогу Муромский молчал, что-то соображая, и уже на въезде в Зашишевье разродился:

– Знаешь, Андрюха, давай-ка ты завтра с Яшиными. Братья доски на базу сдавать повезут, ну и… База от центра недалеко, три остановки автобусом. А то у меня левый шрус похрустывает, слышал на повороте? Надо разобрать и промазать как следует.

– Я понимаю, – сказал Лузгин. – Не беспокойтесь.

– Понимаешь? – спросил Муромский со странной интонацией.

– Очень хорошо понимаю, – кивнул Лузгин.

– Вот и ладушки. Заедем, что ли, на пилораму, глянем, как там твой приемыш.

Вовку они нашли сидящим на цепи. Оказалось, пока их не было, прикатил на своем разваливающемся мотоцикле пьяный Ерёма с ультиматумом. Сказал, мужики из Филина выражают неодобрение позицией зашишевских, прикормивших опасного зверя, с каковым неодобрением и прислали Ерёму парламентером, налейте стакан, ну полстакана хотя бы, ну капните хоть на донышко… И что дальше, спросили Ерёму. А то дальше, что застрелите его, пока филинские не приехали и сами не убили… Мы им, бля, приедем! Мы им так приедем – езжалка отвалится!.. А я чего?! Мое дело маленькое, сами на разведку послали, и хоть бы стакан теперь налили… Тут подошел Вовка и на Ерёму уставился. И то ли просто напугал его недобрым взглядом, то ли «торкнул в голову», потому что Ерёма вдруг завизжал, как свинья, прыгнул на мотоцикл, дал по газам – только его и видели. А Вовку за это Яшины поставили в угол, то есть посадили на цепь, чтобы знал, как встревать в разговоры старших.

– Завтра в город Андрея с собой возьмете, – распорядился Муромский. – А пацана… спустите с цепи. Он хороший, пацан-то.

Сел в машину и уехал.

– Ты чего с бугром сделал, Андрюха? – ехидно поинтересовался Витя Яшин.

Лузгин отмахнулся и пошел отстегивать Вовку.

Долго гладил оборотня по загривку и шептал ему на ухо, что все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо… почему тебе так горько, малыш?

– Па-па… – сказал Вовка и передал серию образов. Лузгин до боли сжал челюсти. Оборотень видел Ерёму раза три-четыре, да и то мельком. А сегодня он хорошо рассмотрел его – и вспомнил отца. Никакой внешней похожести, но совершенно тот же тип. Крепкий, сильный, колоритный русский мужик, будто задавшийся целью утопить свою неординарную личность в водке. Из-за него мальчишка старался как можно реже появляться дома и большую часть времени проводил на улицах… На улицах какого города? Что с ним случилось там? Вовка пока не мог вспомнить. Но очень хотел. Это было как-то связано с «нелюдьми».

«Уверен?»

«Убивать их. Убивать. Очень страшно. Но я могу. Я хочу».

– Быстро растешь, парень… – выдавил Лузгин сквозь зубы.

Яшины думали забросить Лузгина прямо к «Кодаку», но он не позволил.