Кровь и туман - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы явно незнакомы. Секунды тянутся, а он так и не зовёт меня по имени. Зато его с моих губ не срывается только благодаря нечеловеческому усилию.
— Хорошо, Лукас, теперь поставь подпись внизу и можешь быть свободен до следующего месяца, — сообщает Анита. Лукас подходит к ней, бегло, даже не глядя, чиркает на сенсоре указательным пальцем. — Вот и прекрасно! Когда сестрица заглянет?
— Планировала завтра утром, — отрезает Лукас.
И я буквально не могу пошевелить и веком, чтобы моргнуть. Лукас жив, и он, как вижу я, совсем не изменился. Но что он делает здесь, в Дуброве?
— Хорошо, — Анита прижимает планшет к груди. — Передавай маме привет!
— Обязательно.
Лукас не произносит больше никаких прощальных слов. Он суёт ладони в карманы джинсов, а когда проходит мимо меня, лишь дарит один последний изучающий, но беглый взгляд. Я же не отвожу свой до тех самых пор, пока его спина не пропадает в коридоре.
— Это был Лукас, сын Доурины? — я интересуюсь за очевидную истину, но мне нужно подтверждение третьего лица.
— Он самый, — отвечает Анита. — Парень который год ходит отмечаться в один и тот же день, в одно и то же время. Это вызывает восхищение и подозрение одновременно, ей Богу! По нему уже часы сверять можно.
Анита ещё что-то говорит об этом, но я не слушаю — оборачиваюсь через плечо на Бена, продолжающего прижиматься спиной к двери, которую он закрыл за Лукасом.
— Он жив, — не удержавшись, вслух произношу я.
Бен кивает.
— Конечно, жив, — говорит Анита. — Что с ним будет, парень ведь в университете преподаёт? Умереть он может разве что от скуки.
— А сестра? — когда Анита проходит мимо меня, я хватаю её за халат, останавливая. — О которой из сестёр ты спрашивала?
Анита вопросительно приподнимает бровь, глядя на зажатую у меня в пальцах белую ткань. Виновато вжав голову в плечи, я распрямляю ладонь.
— Ну не о Шиго же, — отвечает Анита с осторожностью, словно боится, что её последующие слова могут только снова спровоцировать мою не совсем адекватную реакцию. — Добровольцам отмечаться не надо. Я о Лане. А остальные дети Доурины живут в Огненных землях вместе с матерью, и всё, что я о них знаю — это то, что их там около шести, включая приёмных.
— Среди них есть парнишка по имени Зоул? — не унимаюсь я.
Раз уж мы коснулись темы этого семейства, мне необходимо узнать все подробности.
— Нет, — Анита явно удивлена моему вопросу. — Потому что Зоул родился и живёт в Дуброве вместе со своим родным отцом. Наша Лена к нему ещё репетитором по каким-то школьным предметам ходит, ты что, забыла?
Я трясу головой.
— Да, наверное.
— Тебе бы выспаться, Слав, — Анита дарит мне снисходительную улыбку. — Усталость ещё никогда в истории не оказывала положительный эффект на продуктивность.
Бен учтиво открывает Аните дверь, выпуская её из гостиной. Я плетусь к дивану. Падаю, проваливаясь в мягкую кожаную подушку, откидываюсь на спинку, прикрываю глаза. Касаюсь пальцами своих щёк. Они горят и пульсируют; организм от полученной информации явно в шоке не меньше разума.
— Я так боялась, что больше не увижу Лукаса живым, — выдыхаю я. — Он ведь спас меня там, в Огненных землях.
— Ну, как видишь, парень здоров и счастлив, — половицы скрипят, когда Бен шагает по гостиной. — Ладно, с последним я, может, и перегнул, потому что по его лицу и тогда не было понятно, что у него творится в душе…
— И отец Зоула тоже жив, — продолжаю я, не давая Бену договорить.
— Это ведь хорошо, — где-то рядом со мной продавливается диванная подушка. — Разве нет?
— Да, но… — я открываю глаза. Бен сидит, забравшись на диван прямо в ботинках, и внимательно меня разглядывает. — Ты не думаешь, что слишком много тех, кто должен был не дожить до настоящего момента, сделали это?
— До того, как ты волну начала нагонять — нет. Или это твой способ радоваться чужому спасению?
— Я не радуюсь, — вскакиваю на ноги, но не знаю, зачем. Просто хочется себя куда-то деть, чем-то занять, чтобы избавиться от вновь заполонивших голову ненужных домыслов. — Я сужу рационально.
— Давай ты завяжешь так делать, потому что это нагоняет на меня тоску! — Бен вертится на месте, следя за моими передвижениями по комнате.
— Бен! — я хочу просто акцентировать внимание на своих словах, но с губ почему-то срывается крик. — Если они выжили, ты не думаешь, что история захочет взять реванш и отыграться на ком-то другом?
Сначала Бен в ответ мне лишь фыркает. Потом, чем продолжительнее становится пауза, тем сильнее меняется его реакция. Под конец, когда я готова разразиться тирадой, объясняющей мою правоту, его уже не узнать.
— Вот ты мастер испортить сюрприз, блин, — тихо сообщает Бен.
Тихо и, как мне кажется, немного расстроенно.
— Я просто напоминаю, что бдительность терять нельзя. На одну хорошую минуту может приходиться двадцать плохих.
— Да знаю я.
— Ну вот…
Снова молчание. В этот раз — нестерпимее обычного. Оно буквально колет нас обоих миллионами игл, и хочется что-то сказать, чтобы его нарушить, но не знаешь, что, а потому остаётся лишь смотреть в разные стороны, размышляя каждый о своём.
Я достаю из кармана телефон. На экране горит непрочитанное сообщение, сигнал о приходе которого я не слышала:
«Он снова нажрался. Поможешь?».
Номер обозначен в контактах буквой «Ш» с огненным смайликом на конце, и если бы я не успела изучить свой телефон и не обнаружила бы, что у здешней Славы была странная привычка записывать некоторых только по первой букве имени, я бы подумала, что она просто не очень любит этого абонента.
— Бен, — зову я, приманивая его к себе движением свободной от телефона ладони. — Глянь-ка.
Бен подходит ближе, я демонстрирую ему сообщение.
— От кого это?
— Я знаю только одного моего знакомого, чьё имя может начинаться на эту букву.
Бен на секунду хмурится. Вместе с тем, как приходит прозрение, морщины на его лбу разглаживаются.
— Шиго?
— Ага.
— И о ком она, как думаешь?
— Понятия не имею.
Единственный способ узнать — ответить на сообщение согласием. Это я и делаю, быстро набирая: «Куда подойти?».
«Центральный бар на Московской».
— Я знаю, где это, — Бен чешет подбородок ногтем большого пальца. Это действо привлекает моё внимание, и я замечаю, что кое-кто давно не брился. — Я там восемнадцатилетние отмечал.
— Московская — это вроде где-то недалеко, — я пытаюсь вспомнить, была ли когда-нибудь на этой улице.
— Я пойду с тобой.
