Сын палача - Вадим Сухачевский

Видимо, по его лицу Катя догадалась, о чем он сейчас думает.

– Будем надеяться, что нас оставят в живых, – чуть улыбнулась она.

– Будем надеяться, – кивнул Юрий. А что еще оставалось, кроме как надеяться?

– Не слышу бодрости! – подмигнула Катя. – А надежда, кстати, вовсе не пустая. Ты вспомни: когда убили прежних монархов, новые претенденты были только счастливы. Думаешь, за это время других претендентов не появилось? Думаю, ты их даже знаешь!

Да, Юрий знал. Это те двое, что вывозили их в прошлый раз из тех подземных нор. Вполне подходящие претенденты: у одного тоже глаз на пузе – видимо, следствие каких-то внутридинастических мутаций, – у другого, как и положено, большой горб на спине.

– Да они будут просто счастливы! – воскликнула Катя. – Они нас на руках вынесут! И Полю вернут – на черта она им?! И, надеюсь, камешки нам простят – наша услуга будет дороже любых драгоценностей!

И так она убежденно это говорила, что Юрий и сам уже почти не сомневался: пройдет! Поцеловав ее, он скинул ноги с кровати.

– Ты куда? – спросила она.

– Ты, девочка, забыла главное, – усмехнулся он. – За капусткой на Центральный рынок.

Проходя через гостиную, увидел Афанасия, он так и дрых, одетый, на диване. Кот Прохор сидел рядом с ним, и казалось, что выслушивал какие-то наставления от своего недавнего недруга.

Или друга уже? Кто поймет психологию их, котов?

Выйдя из дому, Васильцев был настолько захвачен новыми, радужными мыслями, что даже не заметил двух «хвостов» в штатском.

«Полтора кила капустки? Ужо будут вам ваши полтора кила капустки!» – впервые за сутки по-настоящему весело думал он.

Другой человек вовсе не спал всю эту ночь.

Викентий лежал на веранде пустующей дачи, на подстеленной плащ-палатке, и думал о том, что должно будет произойти на следующий день.

Вообще-то на этой даче имелась вполне приличная спальня с двумя кроватями, но Викентий за все время ни разу туда даже не зашел – и вовсе не из-за того, что не хотел огорчать хозяев дачи, на них ему было глубоко наплевать; просто ему, в самом деле, было решительно все равно, где и как спать. Жизненным удобствам он не придавал никакого значения – чай, когдатошнему Федьке-Федуле и не в таких условиях приходилось порой кантоваться.

Рядом лежали два мешочка с драгоценными камнями, целое состояние, обеспеченная богатая жизнь, если умело этим распорядиться.

Но и богатая жизнь Викентия никак не прельщала. Может так случиться, что после совершенного им завтра и вовсе не будет у него никакой жизни. Но это ничуть не пугало его, разве что несколько огорчало: в таком случае он не выполнит свой план – возрождение Тайного Суда, только настоящего, справедливого, не такого, какой существовал прежде.

Что ж, значит – не судьба. Недорассчитал, значит, своих силенок Федька-Федуло, слабаком оказался! Ну а значит – туда ему, Федуле, и дорога.

Но все равно он сделает это – замочит тех гадов, которые когда-то убили Викентия Ивановича!

Их убьет он, Викентий-второй, накануне замочивший самого Люцифера, а это вам не хухры-мухры. И пристрелит их из того маузера, что остался от Викентия Ивановича, – так оно будет и символично, и вообще правильно!

Правда, самых главных гадов уже давно замочили, года полтора назад, остались только их наследнички, но и наследнички у них наверняка такие же упыри, и, стало быть, жизни тоже не заслуживают.

Он развязал один мешочек и оглядел камешки. Да, красотища! И ведь достались-то как легко! А нынче сделают свое дело – и так же легко уйдут невесть куда. Но это не вызывало у Викентия ни малейшего сожаления. Главное было – то дело, для которого они предназначены.

Вот с девчонкой что потом делать? Этого он пока для себя никак не решил.

Если нынче все выгорит – что, тоже ее потом замочить?

Настоящий палач Тайного Суда только так бы, конечно, и поступил. Уж больно много она теперь знает, и про него, и про Тайный Суд. Зачем ей рассказал в ту блажную минуту? Мальчишка, дурак! Уж Викентий-то Иванович, поди, ни за что бы так не поступил.

Да, надо с ней как-то решать! Настоящему палачу Тайного Суда такие «знайки» не нужны.

Но он вспомнил ее лицо – и понял, что просто не сможет это сделать. Может, оттого, что прав был этот очкастый Юрий Васильцев, и не дорос еще он, Викентий, до звания палача?..

Впрочем, эту беспокойную мысль он оставил на время. Вернее всего, вообще ничего такого не придется решать. Вряд ли он выйдет из нынешней передряги живым, а покойникам ничего такого решать не требуется.

Однако в этом случае и с Васильцевым не удастся снова встретиться, и Тайный Суд возродить – вот это вот по-настоящему жалко! Столько сил было положено…

Ну а если нынче все-таки выгорит?..

«Вот тогда и будем думать», – сказал он себе, поднимаясь со своей плащ-палатки, потому что в окно уже проник утренний свет.

И был еще один человек, тоже всю ночь продумавший о завтрашнем дне. Сколько всего еще предстоит в этот день! Справится ли?

Справится, обязан справиться! На то он и Невидимка, чтобы справиться со всем, что задумано…

Глава 7

Сов. секретно (Продолжение)

Народному комиссару

Государственной безопасности СССР

(Сов. секретно, в 1 экз.)

…………………………………..

…и потому считаю своим долгом высказать Вам свои подозрения.

Как Вам известно, с тех пор, как я занял должность комиссара 3-го ранга Палисадникова, который, ослепнув, застрелился, и старшего майора Недопашного (насмерть загрызенного собственным псом), вверенный мне подотдел понес новые потери (о случаях самовозгорания и прямого попадания шаровой молнии Вы, конечно, уже знаете).

Если просуммировать все, то объяснить происшедшее лишь случайными совпадениями не кажется мне разумным. Тут прослеживается определенный почерк, и почерк этот удивительным образом совпадает с методами, которым обучали «невидимок», к подготовке которых я когда-то был причастен. И вот сейчас мне кажется…

«Кажется ему!.. Кажется – так креститься надо!» – в сердцах подумал читавший это донесение народный комиссар.

Проект с «невидимками» был не его, наркома, детищем, еще покойный Вячеслав Рудольфович Менжинский начал его готовить, и готовил в строжайшей тайне. Даже Самому нарком не стал докладывать, когда узнал о проекте: тот больно подозрителен, мог воспринять неправильно – что-де готовят этих «невидимок», на все способных, чтобы и до него, до Самого, когда-нибудь однажды добрались.

Закрыли проект с полгода назад. Собственно, он, нарком, и закрыл – уж слишком непредсказуемыми в своих действиях оказались подчас эти самые «невидимки».

Ну, самих «невидимок», понятно, ликвидировали, но один, гад, по некоторым сведениям, все-таки сбежал. А Сам вполне может посчитать, что отпустили того «невидимку» по его душу, с него, с Самого, станется. Глядишь, решит еще, что подкрадывается к нему сейчас какой-нибудь эдакий неуловимый «невидимка».

Страсть как не любил Сам тех, кто подкрадывается к нему втихую…

Был случай такой, можно сказать, даже забавный. Там, на Ближней даче в Кунцеве, один сержантик из внутренней охраны пошил себе тапочки, на свои кровные пошил, чтобы не тревожить покой вождя грохотом сапог. А тот ему: «Чего это ты подкрадываешься, как убийца?»

Больше того сержантика, понятное дело, не видели. А вся охрана теперь громыхала сапогами, как на плацу.

И еще было… Прибыл один хрен из закордона, нелегал, такой же хват, как этот Рамзай. И с таким же сообщением: мол, скорая война с немцем предстоит.

Он, нарком, решил было убрать этого хвата сразу же, в момент пересечения им границы, но тот ушлым оказался, ото всех, гад, ловко ушел, добрался до Москвы ему одному ведомыми путями и даже пробился на прием лично к Самому.

Вошел в кабинет, а Сам вроде как бы дремлет. Ну, тот к нему – на цыпочках, чтобы не разбудить…

И ведь всему этих орлов учили, а вот не объяснили, что вождь никогда не спит на своем посту, только может глаза прикрыть, но все слышит, все примечает.

Почуял, что к нему кто-то на цыпочках приближается, – да и влепил ему пулю прямо в лобешник, так что наркому потом не пришлось делать работу за вождя[18].

Да, стрелял Коба[19] метко, этого не отнимешь. У самого Камо обучался, когда вместе банк в Тифлисе грабили[20], а потом еще и отточил умение, когда грабил торговые корабли в батумском порту[21].

А ты, …, не подкрадывайся!

Ну ладно, в тапочках или на цыпочках; а тут – нате вам! – настоящий «невидимка». Ох как не обрадуется вождь такому известию!

И не только из-за этой докладной было плохое настроение у народного комиссара. Еще на столе лежала копия донесения от Рамзая, посланного тем из Токио и перехваченного людьми наркома в ГРУ. В том донесении дурень Рамзай тоже пугал близким нападением немцев.