Bad girls dont cry I - Valery Angulys

— Kein Mitleid (Никакой жалости), — оскалился он, забираясь руками под юбку. — Now my turn (Теперь моя очередь).

Думаю, слова вроде «я еще не наигралась» не катят.

Все, что следует дальше, вырезано цензурой. Цензура нервно курит в туалете. Цензура краснеет. Я тоже не разучилась краснеть.

Глава 8

Я скорее почувствовала его, чем заметила. Ощутила пристальный взгляд кожей и невольно напряглась. Постаралась побороть секундное оцепенение, попыталась убедить себя в том, что ничего плохого произойти не может. Только не здесь и не сейчас. Все-таки принимаю душ, вполне благопристойно и без всяких задних мыслей. Расслабляюсь, успокаиваю измученное тело вместе с истерзанной душой. Релаксирую, не ожидая подвоха.

Однако любопытство сгубило кошку.

Поворачиваюсь, каменею от ужаса, не в силах шевельнуться, не способная даже закричать. Волна страха парализует каждую клеточку, потому как вот ОН. Мой самый жуткий ночной кошмар. Воплощение зла. Исчадие ада.

Господи, вот… прямо перед самым моим лицом!

Нагло ухмыляется и смотрит бездонными глазищами, готовый к атаке в любой момент. Безжалостный монстр, гигантская тварь, порождение преисподней. Сантиметровый паук.

Только не надо сейчас «хи-хи». Сантиметр в диаметре! Представляете, что может сотворить эта здоровенная образина в ярости?!

Я дернулась, адское создание приподняло серо-бурую лапищу и угрожающе сдвинуло брови.

Мне бы собраться, поразмыслить, проанализировать ситуацию, набросать план военных действий, оценить слабости противника. Куда там!

Я сдавленно пискнула, оглядываясь в поисках огнемета или другого подходящего орудия защиты. Порождение тьмы сосредоточенно подобралось, держа меня на мушке.

Тут бы подумать логически, вспомнить свой преклонный возраст и научиться преодолевать детские страхи. Какой-то жалкий паучок. Прибей тапочком или смой струей воды, и рукой, в общем-то, реально с ним разделаться.

Рукой? Вы это сейчас серьезно?! Моя нежная ладошка должна соприкоснуться с этой наверняка опасной и ядовитой тварью?!

Я отпрянула в сторону. Чудище злобно захохотало и обратилось в наступление. Резво поскакало по стене, лишая остатков самообладания.

И мои нервы сдали. Нервы мои давно сдавать начали, а в последнее время конкретно коротили, переливались, искрились милыми огоньками, не хуже рождественских гирлянд.

И я заорала. Так громко, что меня услышали в Арканзасе, что живность в Миссури и Миссисипи всплыла кверху брюшком, а йети организованной толпой двинулись на Украину в поисках утерянного собрата.

И моё обезумевшее тело выпрыгнуло из ванной, позволив душу бесконтрольно орошать всё вокруг, совершая диковинные танцевальные па.

А я продолжала орать, в очередной раз срывая голос. Орать и подпрыгивать.

Наверное, фон Вейганд давно подозревал, что связался с идиоткой. Еще когда снимал меня с детских качелей. Или даже раньше, когда я заявилась к нему в номер среди ночи. Но сейчас самые смелые догадки получили подтверждение в суровой действительности.

— Там! Там! Оно там! — было самое связное из моих разрозненных воплей.

Абсолютно голая, продолжаю орать и подпрыгивать, трясущимися руками указывая на сантиметрового монстра.

Шеф-монтажник быстро оценивает ситуацию. Пробирается к ванне, прихлопывает паука одним четким движением, выключает воду. Вызывает бригаду добрых психиатров.

Ну, почти так. Он никого не вызывает, осматривает свою непутевую женщину насмешливым взглядом и укоризненно качает головой.

Ладно, все мы не без прибабаха. Да?

Лучше бы там была мышь, или крыса, или змея, или любая другая фиговина из мира природы. Кроме насекомых! Я ненавижу насекомых, все эти ножки, лапки, крылышки. Для того чтобы свести меня с ума, достаточно посадить рядом сороконожку, паука и кузнечика. Бр-р-р... а как выглядит ваш самый страшный ночной кошмар?

Нет, ну это же гадостная дрянь. Вполне нормальная реакция. Кто никогда не боялся, бросьте в меня камень.

Здесь я потихоньку включаю мозг и прихожу в себя, а придя в себя, понимаю, что мне не хватает одежды.

Поспешно прикрываю грудь. Фон Вейганд улыбается, скользя взглядом ниже.

— Ой! — заслоняюсь ладошкой.

Шеф-монтажник смеется. Козел, не иначе.

Грациозной походкой гейши удаляюсь в темноту коридора. Шучу, конечно. На самом деле я пячусь назад бочком, и данной картине не достает эротичности. Зато честность сохраняю, ничего не могу поделать.

Он смотрит на часы, что-то прикидывает в уме, а после многообещающе ухмыляется.

— Нет, — безапелляционно сообщаю я. — Надо собраться, надо одеваться, краситься, душ принять.

Но когда фон Вейганд слушал?

— No understand (Не понимать), — шеф-монтажник пожимает плечами.

По опыту знаю, что переводить бесполезно. Когда он не хочет понимать, то никакой язык не поможет. Даже самый блестящий немецкий.

Фон Вейганд подхватывает меня на руки, перебрасывает через плечо и несет на кровать. Опять. Успеваю прикинуть, что до корпоратива еще часа два, теоретически время собраться есть, но очень скоро я совсем перестаю думать.

Разве в его объятьях есть возможность размышлять? Забываю о пауках, а это дорогого стоит.

Несет тебя лавиной, тормоза давно отказали, однако ты не паришься. Черт с ними, с этими тормозами. Плевать, как дальше. Просто продолжай. Не останавливайся. Быстрее и сильнее. Еще и еще.

О, Боже, ведь я была хорошей девочкой.

***

Будь это «тупо секс», неужели каждый новый раз получал бы высший бал по шкале оргазмичности?

Сухой процесс выглядит не слишком оригинально. С технической стороны — поцеловал туда и туда, погладил там и там. Мы не экспериментировали со всеми позами камасутры, но всякий раз происходил на грани, на изломе, над жерлом вулкана. Мы полыхали страстью. Всякий раз.

Хотелось верить, что нас связывало больше, чем классный секс.

Прошу прощения, оху*нно классный секс.

Фон Вейганду нравилось касаться меня, нравилось вдыхать аромат моих волос, прижиматься крепко-крепко. Иногда все было так мило и по-домашнему, что щемило под сердцем. Случались моменты, когда наши отношения казались нормальными. Например, он заваривал мне кофе по утрам, целовал в макушку и шел одеваться. Я завязывала ему галстук, готовила ужин, иногда из замороженных полуфабрикатов, а иногда из ресторана национальной кухни. Потом мы занимались... любовью? Ладно, тр*хались. Засыпая, он лежал на спине, а я на боку. Мне нравилось касаться его, проводить кончиками пальцев по широкой груди. Думать о счастливом семейном счастье, толпе наших детишек и домике в деревне. Пусть мечтать глупо, но оттого не менее сладко.

Сейчас фон Вейганд попивал виски, развалившись в кресле. Его взгляд неотступно следовал за мной, а я с рвением юного пожарного пыталась собраться на корпоратив. Оставалось полчаса до времени «Х». Признаю, время проходит незаметно, когда занимаешься ужасно неправильными вещами с шефом-монтажником.

— Это всё ты виноват! — строго заметила я, усаживаясь перед зеркалом.

На мне лишь нижнее белье и духи. Подобный наряд оставляет мало места фантазии. Невольно покрываюсь мурашками, представляя, как именно можно занять оставшиеся минуты.

Фон Вейганд молчит, рассматривает любимую игрушку из-под полуприкрытых ресниц с видом сытого кота. Конечно, почему бы не быть сытым после полуторачасового марафона?

Он любит причинять боль, любит наблюдать за тем, как мои глаза наполняются слезами.

Знаете, как закончилась игра в госпожу? Больно и горячо одновременно.

Я решила сопротивляться до конца, бороться, отстаивать права. Честно извивалась, выскальзывала, царапалась, кусалась, пиналась. Испробовала все известные мне приемы самозащиты, которые приходили на ум. Сражалась за победу.

И что? Думаете, это реально — не дать ему, если он решительно настроен взять?

Посмотрим правде в глаза: я не была счастливой обладательницей хоть какого-то пояса по каратэ, а мои навыки рукопашного боя сводились к нулю. Наивно рассчитывать на выигрыш, когда противник минимум в два раза тяжелее, гораздо крупнее, значительно сильнее и с легкостью скрутит тебя в морской узел.

— No good (Нехорошо), — сказал фон Вейганд, рассматривая плетку без должного одобрения.

Пристегнутая наручниками к спинке кровати, я не сразу сообразила, что это замечание относительно «качества» изделия. Шеф-монтажник изучил потенциальное орудие пытки, а после удрученно вздохнул. Не устраивал его китайский продукт, хотя как по мне…

Как по мне, я особо не думала в тот памятный момент. Я пыталась освободиться или сорвать спинку кровати. Не знаю. Дергала изо всех сил, не заботясь о целости и сохранности собственных рук. На меня накатил очередной приступ ослиного упрямства, вынуждающий биться головой о воображаемое стекло.