Бездыханные ІІІ - Кон Айзель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я закрыла альбом и аккуратно положила его к куче других. В голове не было ни одного слова утешения или поддержки, так что несколько секунд я просто молчала, ожидая, что парень сам заговорит. Но он так же молчал и, видимо, не ждал от меня никаких слов.
Но тут я наконец-то таки нашла, с чего начать разговор и, возможно, это даст подсказку, как мне помочь Рейну распутать этот крепкий комок мыслей прошлого и настоящего.
— Я давно хотела тебя спросить, почему ты нарисовал птиц на стенах? — Мой голос привлек внимание Рейна и заставил взглянуть на меня. — Ведь ты мог нарисовать какой-то красивый пейзаж, или что-то похожее. Но ты нарисовал именно птиц, причем всех черной краской и не вырисовывая детали. Почему?
Некоторое время парень обдумывал ответ, устремив свой взгляд на стены своей комнаты. Его лицо выражало некую задумчивость с каплей растерянности. Казалось, он забыл причину своего поступка, и сейчас пытался вспомнить, почему же он это сделал.
И вот растерянность сменилась удовлетворением, а кончики губ приподнялись в легкой полуулыбке. Вспомнил.
— Эти птицы были первыми, что я нарисовал, находясь в этом особняке. Художественной кистью были мои пальцы, а краской — чернила. Я сделал это, как только переселился в эту комнату. Тогда, здесь не было ничего, кроме голых стен. И это мне напомнило о детском саде, в котором я жил, о тех грязных стенах, что были моим единственным холстом. Но тогда я рисовал не раздумывая, изображал то, что первое придет в голову. А в тот момент мне почему-то захотелось нарисовать что-то определенное. И я нарисовал птиц. — Улыбка слетела с губ парня. — Как бы я хотел иметь такие же крылья, как у них. Возможность взлететь в воздух и парить, подгоняемым попутным ветром, — бесценна. А, нарисовав такое изобилие птиц на бледном фоне стены, я представил себя летящим в их стае, в белоснежных, как снег, облаках. Но мои ноги все еще чувствуют землю…
Последнюю фразу он прошептал. И этот шепот передал всю ту безнадежность, что чувствовал Рейн среди этих чернильных птиц.
— Они тоже никогда не взлетят, — неосознанно озвучила я внезапно возникшую в голове мысль. — Ведь они ненастоящие — ты их нарисовал.
— Меня это не сильно утешает.
— У них нет ни прошлого, ни будущего, — продолжала я, не обращая внимания на замечание парня. — Они не чувствуют, не думают, не могут ничего изменить в своей жизни. У них нет жизни… А ты чувствуешь, хоть и не так, как хотелось бы; ты думаешь, ты существуешь. И знаешь что?! — Я вдруг, сама того не ожидая, резко подорвалась на ноги и громко провозгласила, — меня достало твое нытье! Где тот Рейн, эгоистичный мизантроп, что думает лишь о себе? Где тот парень, которому на всех наплевать, и который считает себя королем, а всех остальных — дерьмом? Где он?! Неужели одно ничтожное упоминание о прошлом смогло сломить его, что он сбежал, трусливо поджал хвост! Если так, то я умываю руки. Больше мне не с кем тут говорить.
И, резко развернувшись, я быстро вышла из комнаты, оставив шокированного парня одного. Я не хотела так давить и срываться, но по-другому у меня бы не вышло его образумить. Надеюсь, теперь Рейн поймет, что нельзя просто сидеть и плакаться о своих горьких воспоминаниях. Нужно дать отпор прошлому.
— Ну, как прошло? — спросил Крис, завидев меня. Он сидел, покачиваясь, на деревянных перилах, возле лестницы, ведущей на первый этаж.
— Пока не ясно. — Я сперлась руками на перила, возле парня. — Я пыталась его как-то образумить, но Рейн слишком подавлен. Не часто увидишь его таким.
— Не парься об этом. Побесится и успокоится. Это ж Рейн.
Я нахмурилась.
— Тебе что, совершенно его не жалко?
Крис пожал плечами и равнодушно ответил:
— Не очень. Просто раньше, я испытывал то же, что и он. Я имею в виду все эти переживания о прошлом, желание вновь быть живым и все такое. Но в какой-то момент я осознал, что все те, кто хоть как-то был связан с моим прошлым, мертвы, и мне не к кому вернуться. Поэтому я просто перестал пытаться что-то изменить в своей жизни. Я стал жить настоящим: не оборачиваться назад и не разглядывать горизонт впереди. И мне это нравиться.
— Да ты оптимистичный реалист, — хмыкнула я.
— А это плохо? — Крис рискованно наклонился назад, но руки крепко его держали и не давали упасть. — Ведь жизнь, как цветок. Со временем он обязательно увянет. И как только это случается, одни люди выбрасывают его; другие — хранят, в надежде, что он вновь распуститься. Я же просто поставил этот цветок в рамочку и сделал из него гербарий!
Его слова заставили меня улыбнуться. Криса унывать не заставит даже смерть.
— Перила — опора для рук, а не сиденье, — вдруг послышалось возле нас, после чего брюнета буквально таки стащили за шиворот с его «сиденья» на пол. Повернув голову, я увидела Данте, глядевшего на Криса, словно родитель на провинившегося ребенка. Крис, в общем, выглядел соответственно. Выпалив слова извинения, он рысью прошмыгнул мимо дворецкого на первый этаж. Как уже говорилось, Данте не терпел беспорядка, и это касалось так же поведения.
Я машинально отошла от перил, но мужчина мне лишь улыбнулся своей привычной улыбкой и сообщил, что они готовы выезжать. Я заметила, что сейчас на Данте, вместо его обычной белой рубашки, жилетки и черных классических штанов, были надеты простые светло коричневые штаны и рубашка с короткими рукавами. Светлые волосы были завязаны сзади в низкий хвост. И если бы не идеальная осанка, изысканные манеры и обаяние умершего, мужчина походил бы на простого, ничем не примечательного, молодого человека. Мне было довольно непривычно видеть его в таком образе. Но для нашей затеи это было в самый раз.
Мы спустились на первый этаж. Возле входной двери нас уже ждали Крис и Мелори. Женщина выглядела так же, как и Данте. Ее волосы были завязаны в простую косу. Вместо старинного платья на ней красовалась черная юбка по колено
