Мама - Нина Артюхова

Размешивая кашу, Светлана все приговаривала:

— А хороший мальчик сейчас скажет: «Каш-ка!»

— Дай, дай!

— Нет, Димочка: каш-ка!

Димка вдруг приостановился, как бы прислушиваясь к чему-то происходящему внутри него, и зловещим голосом произнес:

— Кха!..

Но это было уже совсем другое слово, и имело оно совсем другое значение. Светлана поспешно отставила кашу и выхватила Димку из кровати.

— Вот они, чудеса науки и техники! Смотри-ка, Надюша, до чего остроумно придумано: хозяйство электрифицировано полностью!

Светлана обернулась. За забором стояли Надя и ее муж, Верочка сидела на плечах у отца. Они уже входили в калитку.

Надя сказала, улыбаясь:

— Алексей, ты лучше отвернись, будь деликатным.

— И не подумаю отворачиваться. Я сам отец. Светланочка, если нужно, давай я тебе помогу.

— Нет, нет, спасибо!

Тут же висел умывальник, вода нагревалась солнцем, и можно было обмывать Димку и самой мыть руки, не бегая в дом.

Управившись со всем этим и посадив сынишку в кровать, Светлана могла наконец поздороваться.

Гости были одеты по-праздничному. Алексей — в светлых брюках и белой шелковой рубашке, Надя — в очень элегантном платье; впрочем, на ней все казалось хорошо. На Верочке — пышное голубое платьице с крылышками.

И Светлане стало досадно, что Димка предстал перед ними в допотопной распашонке, правда очень чистенькой и хорошо отглаженной, но все-таки… Если бы знать, что придут…

И сама она была в красном ситцевом сарафане. Правда, тетя Леля утверждала, что сарафан ей очень к лицу: «Имей в виду, Светлана, красный цвет — твой цвет!»

Но сарафан уже полинял немного, а главное — стал коротковат… К тому же Светлана была босиком, а Надя — в чудесных белых танкетках.

Светлана поймала на себе Надин взгляд, любопытный, изучающий, — это был очень женский взгляд. Он как бы говорил: «Вот ты какая стала!»

— Маленькая мама! — ласково сказал Алексей.

Он показался Светлане еще более худым и высоким, чем прежде.

Димка сейчас же потянулся к Верочке, она разглядывала его с интересом.

— Надя, что же вы стоите? Садитесь. А вы, Алеша, вот сюда.

Надя села.

— Мне кажется, Светлана, твое положение почтенной матери семейства как бы сравняло нас годами. Говори мне «ты», даже неловко получается.

— И мне тоже, Светланочка, пожалуйста. — Алексей, наклонившись над Димкиной кроватью, с большим знанием дела показывал и «козу рогатую», и «шу, полетели» — весь несложный репертуар для самых юных зрителей.

Надя спросила:

— Костя дома?

— Он купаться пошел.

Светлана вдруг вспомнила, что на речку Костя пошел в одних трусах и, разумеется, тоже босиком. Прошел не улицей, а огородами и вернется через боковую калитку, но все равно в дом ему, кроме как через террасу или через крыльцо, которое тоже на виду, не попасть.

А Константин и не думал искать незаметные пути. Вошел неторопливо, с полотенцем на плече, приглаживая загорелой рукой мокрые волосы. И вдруг заметил гостей, когда отступления уже не было.

— Добрый день! Вы… извините меня за такой… ультрадачный вид!

— Ничего, — весело сказал Алексей, — июль месяц, форма одежды — летняя.

— К тому же вы с Димкой дополняете друг друга, — смеясь, добавила Надя.

Она смотрела на Костю весело, непринужденно. И в то же время это был опять очень женский взгляд.

Глупая мысль — Светлане вдруг показалось, что если бы Надя стала сравнивать… Ей всегда было странно, что Надя полюбила именно Алешу Бочкарева. Конечно, он исключительно хороший человек… Кстати, ни разу прежде Светлана не видела его счастливым — всегда страдающим, хотя он очень здорово умел это скрывать… Казалось, что он знает уже вперед, что Надя не для него, и как-то примирился с этим. Верочка похожа на отца — и это хорошо, потому что такой красивой быть, как Надя, даже страшно! А вот если сравнить Костю и Алешу… Никогда Костя не казался Светлане красивым. Пожалуй, и не могла бы полюбить красивого мужчину. Красивый мужчина обычно знает, что он красив, и почти всегда немножко позирует, как актер. В Косте — другое. В Косте — мужественная привлекательность, о которой он сам и не подозревает, — может быть, потому, что его первая любовь была такой неудачной? Костя всегда остается самим собой.

Костя сказал:

— Вы меня извините, я все-таки пойду внесу кое-какие дополнения в свой туалет.

Надя встала:

— Костя, погоди… Ведь мы сейчас уйдем. Мы собрались в лес, за земляникой (у нее была маленькая корзиночка в руках), и вот подумали: может быть, и вы присоединитесь?

— Я не знаю. Как, Светлана?

— Нет, нет, я никак не могу: мне же Димку кормить и спать укладывать.

Надя спросила:

— А если его тете Леле подкинуть?

— Она в Москву уехала.

— Может быть, ты, Костя, пойдешь? Светлана, ты его отпустишь?

— Разумеется! Возьми с собой кружку, Димке ягод наберешь.

… — Спи, Димок, спи, маленький. Папа вернется, папа тебе ягод принесет.

То ли понял Димка, понадеялся на ягоды, то ли просто так — взял и заснул.

Суп, кажется, сварился. Да, сварился. Плитка выключается, длинный шнур наматывается на руку, уносится в комнату. Теперь можно включить утюг. Гладить можно на террасе, на большом столе. Стол потребуется не скоро, обедать будем не раньше чем через два-три часа — сколько можно ходить за ягодами?

Пеленка складывается пополам — самый быстрый способ. Проглаживается… Так. Теперь вчетверо… Еще и еще раз. Все! Маленький белый квадрат откладывается в сторону. Берем другую.

…Пушкин сказал, что Отелло не ревнив, а только доверчив. Потому что ревнивый человек не будет дожидаться, когда его наведут на злые подозрения. Ревнивый человек вполне самостоятельно измыслит себе всякие мучения, даже если никакого повода нет.

Если повода нет, ревновать бессмысленно и глупо. Если повод есть…

…Плохо отстиралась салфеточка: это пятно от ягод. Ничего, понемножку отойдет… Кажется, еще говорят, хорошо на солнце повесить… Попробуем.

…Алеше не понравилось, когда она сказала: «Светлана, ты его отпустишь?» Не понравилось не потому, что он ревнивый, а потому, что она сказала нехорошо.

…Легко идет утюг, белье в меру влажное… Бывают люди, с которыми приятно жить и легко разговаривать — будто гладишь влажное полотно. А с другими — никак не налаживаются отношения. Если полотно пересохло, даже горячий утюг не берет. Как ни старайся, гладко не получается.

Стопочка пеленок росла и росла. Последняя рубашечка, последние штанишки… все! Светлана выключила утюг.

И вдруг увидела вдалеке на улице знакомую высокую фигуру — другого такого длинного человека во всем поселке нет. Ага! Возвращаются! Как скоро!

Она весело побежала к калитке. Подошел Алеша — один. На руках у него была спящая Верочка.

— Светлана, Верочка у нас заснула, я ее домой несу. Они немножко еще погуляют и придут. А вечером к нам, пожалуйста.

— «Мой поезд летит, как цыганская песня, как те невозвратные дни…» Костя, это Блок?

— Думаю, что да.

— Забыла первые строчки. Ты не помнишь?

— Нет.

— Много набрал?

— С четверть кружки. А у тебя?

— У меня меньше.

— Могу с тобой поделиться.

— Нет, зачем же. Димку твоего обижать я не хочу. Надя села на траву, поставила свою корзиночку на пень и обхватила руками колени.

— Костя, у тебя бывает иногда такое чувство: все, что сейчас, в настоящем, представится вдруг странным, нереальным каким-то. Как будто вдруг возвращаешься в прошлое. Помнишь, ведь мы и прежде на этой просеке землянику собирали?

— У меня было такое ощущение вчера, когда я шел со станции.

— Когда я «возникла из твоих мыслей»?

— Да.

— Ты почему усмехнулся?

— Я вспомнил первую строчку.

— Ну?..

— «Была ты всех ярче, верней и прелестней». Надя, я думаю, что нам пора возвращаться.

— В прошлое?

— Нет, в настоящее. Домой вернуться, обедать.

— Вот и вернулся наш папка, Димок, ягод нам принес, земляники. Полную-полную кружку принес, большую-пребольшую — не напрасно мы надеялись!

— Ну, не очень-то полную и не слишком большую!

— Ничего, Димка у нас доверчивый, Димка у нас оптимист. Вкусная ягода, Димок?

Димка протягивает ручонку:

— Дай, дай, дай!

— Костя, тебе очень хочется к ним вечером идти?

— Да… по совести говоря, не особенно.

— И мне тоже.

— Так, может, не идти?

— Пожалуй, неудобно.

— Да, пожалуй, неудобно.

Вечер прошел принужденно. Как обычно бывает — помогали ребята.

Каждый младенец уже с первого года своей жизни — герой анекдотов и легенд, и пересказывать эти маленькие семейные предания людям, с ними еще не знакомым, всегда приятно. Потом разговором завладела Александра Павловна: