Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря - Лилия Дубовая

Я не очень помню, чем таким особенным мы занимались в Чили. Осталась в памяти, разве что встреча с одним из «чикаго-бойз» или «чикагских мальчиков». Это был кто-то из пяти самых известных чилийских экономистов, которым генерал Аугусто Пиночет, после военного переворота и своего прихода к власти в 1973 году, поручил провести реформу экономики в Чили. Реформа до сих пор оценивается по-разному, но известна она первым применением принципов «шоковой терапии» с целью перехода от социалистической экономики к рыночной. Запомнилось мне, что Пиночет, известный как один из самых жестких диктаторов, полностью отдал экономику на откуп специалистам в лице «Чикаго-бойз», никак не вмешивался в реформы и потребовал от них только одного: чтобы они не воровали, пообещав при обнаружении чего-то такого самого жесточайшего наказания. Я не буду сейчас влезать в подробности и анализировать результаты чилийской реформы, скажу только, что уже тогда средняя зарплата в Чили была в разы выше, чем в других странах региона, а сама столица и район Сантьяго, где обитали представители среднего класса, если честно, меня сильно впечатлили. Еще помню страшно довольного Мишу Соколова, который взял эксклюзив у этого самого «мальчика», который ко времени нашей с ним встречи давно уже оформился в серьезного и совсем не юного мужчину.

Я поинтересовалась у Немцова, почему он не встречается с Пиночетом, добавив, что я бы на его месте это обязательно сделала. Немцов ответил, что «личность, конечно, легендарная, и интересно было бы встретиться», только он думает, что, случись такая встреча, его «как либерала не поняли бы».

А вот чем особенно запомнились мне предрождественские каникулы в Чили, так это посещением знаменитых чилийских винных погребов. Смотрю я сейчас на сохранившуюся фотографию, где сижу с Першиным за столиком и дегустирую вино, на фоне такой же дружной журналистской компании за соседним столом, где высвечивается довольное лицо Соколова, и вспоминаю, как это было замечательно. С тех самых пор я ценю чилийское вино – особенно красное – которое, если кто не знает, делается из винограда с лозы, завезенной сюда из Франции. Хотя, замечу, что вкус чилийского вина немного слаще и куда более пряный. Сказываются более мощные почвы и обилие солнца. Кстати, Немцову подарили какую-то очень ценную бутылку коллекционного вина, которое хранилось в специальном погребе за решеткой и за семью печатями. Запомнилось, как эту бутылку торжественно оттуда изымали и преподносили вице-премьеру, а еще то, что была она обильно покрыта пылью. Но самое интересное, что со слов Немцова я знаю ее дальнейшую судьбу. Было это вино распито Борисом вместе с «кремлевским диггером» Ленкой Трегубовой, когда эта красавица однажды возникла в гостях у вице-премьера.

– Знаешь, ничего особенного я в этом вине не нашел. Вино как вино. Кислое. Пробка только раскрошилась, никак не открывалась, от старости, видимо, – рассказывал мне Немцов.

Итак, я остановилась на том, что, оценив продукцию чилийских виноделов, мы отправились дальше. Впереди нас ждали Мексика и Венесуэла. Но об этом – в свое время.

Клянусь Кецалькоатлем, это было круто

Так и не заглянув в гости к Пиночету, мы покинули Чили и отправились в Мексику. Но пока не забыла, добавлю, что Миша Соколов, увидев первую часть этой истории, полностью поддержал мое мнение о чилийском вине (а они там – на радио «Свобода» – в этом понимают, впрочем, как и во многом другом) и еще добавил, что эта поездка Немцова по странам Латинской Америки была инициирована самим Ельциным, который именно тогда почему-то возжелал усилить присутствие России в данном регионе. Уж и не знаю, повлиял ли наш вояж на отношения между странами, но Бориса Николаевича в этой ситуации добрым словом помяну. Без него не видать бы мне Теотиуакана, не узнать о могуществе великого ацтекского бога с телом змеи, покрытым перьями с практически непроизносимым именем Кецалькоатль, не залезть на пирамиду Солнца, не понять, как и из чего делается знаменитая текила, не отведать пульке и не уяснить, чем же так хорош добрый венесуэльский ром с колой.

Мехико встретил нас жарой, рождественскими базарами, национальным мексиканским балетом, который, на самом деле балетом не являлся, а походил, скорее на российский ансамбль «Березка», только без «во-поле березонька стояла» и «люли-люли». А еще – смогом. Сначала я даже не поняла, почему в городе так трудно дышится, першит в горле, кашляется и все время хочется пить, но когда мы оказались на крыше самого высокого в Мехико небоскреба, принадлежащего государственной нефтяной компании (Немцов, так? Если что – поправь), где брали интервью у нашего первого вице-премьера по окончании его встречи с руководством компании, то увидели, как над городом просто висит огромное облако из выхлопных газов, а над ним, выше, в голубом-голубом небе сияет огромное золотое солнце.

После успешно проведенных переговоров и также успешно отдиктованной в ТАСС информации я попала в добрые руки своих коллег по ТАССу, которые трудились на благо родины в мексиканском отделении агентства. Меня накормили, напоили, затоварили огромной авоськой со специально обработанными фруктами (приказали есть только их и не пить сырой воды и свежевыжатого сока), повозили по городу и, конечно, привезли на серебряный рынок, который поразил меня своими масштабами и великолепием. А вечером состоялся прием в российском посольстве.

Запомнился он двумя обстоятельствами. И прежде всего – красотой здания, в котором нас принимали. Посольство располагалось в самом престижном районе мексиканской столицы, в самом настоящем дворце, окруженном парком. Оказалось, что дворец был куплен молодым советским государством с подачи знаменитой бывшей дворянки, позже – пламенной революционерки, народного комиссара, члена ЦК, секс-символа революции, а по совместительству Чрезвычайного и полномочного посла РФ – Александры Коллонтай.

В свою бытность послом в Мексике, а это случилось в 1926-27 годах, красавица-революционерка, в силу своего дворянского происхождения, не чуждая вкусу вообще и вкусу к роскоши в частности, присмотрела этот «очаровательный домик», настояла на его приобретении, популярно объяснив товарищам большевикам, что без этого ей в Мексике «ну, никак», и устроила там себе прекрасную резиденцию, а посему до сих пор поминается добрым словом всеми последующими послами, вплоть до нынешнего.

– Уже не один десяток лет мексиканцы пытаются заполучить здание назад. Говорят, что, мол, этот дворец является памятником архитектуры, что он должен принадлежать народу, – поведал мне, угощая бокалом шампанского, пресс-секретарь посольства.