Кто такие русские - Сергей Кара-Мурза

Для нас важно, что интеграция не достигается просто путем обмена — ты мне, я тебе. Между продавцом и покупателем на рынке, конечно, возникает взаимодействие, но это связи слишком временные и слабые, рынок не соединяет части в целое. Интеграция — это всегда создание какого-то «общего котла», в который каждая часть вносит свою лепту. Например, семья в отличие от рынка — сильно интегрированная система. Здесь каждый ее участник делает свой вклад, и все они соединяются, а не обмениваются. Это соединение и создает то целое, которое «больше суммы частей». Очень часто вклады участников несоизмеримы между собой, они качественно так различны, что выразить их в единообразной форме, например, денежной, трудно или невозможно.

Когда во время перестройки производили дезинтеграцию СССР, то есть расчленение системы на части, то напирали на экономическую выгоду или невыгоду. Это был подлог, и только тотальное господство клики Горбачева в СМИ не позволило вовремя его разоблачить. Потеряв целостность страны, мы утратили такие огромные выгоды (энтелехию), которые никакими деньгами не оценить.

Так же заинтересованные силы отводят нас от интеграции России и Белоруссии, напирая на то, что невыгодно продавать ей газ по заниженной цене, надо перейти на исключительно рыночный обмен.

Чтобы понять смысл интеграции, поговорим о дезинтеграции.

Что такое дезинтеграция

Это процесс, противоположный интеграции — разделение целостной системы на части, активное расчленение целого, при котором устраняется тот «кооперативный эффект» (синергизм), который и придает главную ценность системной целостности.

Этот кооперативный эффект может достигать огромной величины, придавая системе чудесную, внешне необъяснимую силу. Вот многим очень знакомая вещь — «ерш». Смешай умело водку с пивом, и опьяняющий эффект можно увеличить до пяти раз. А если умелый врач прописывает принять сразу три антибиотика, он может достигнуть и стократного эффекта в подавлении микробов (но мы часто по незнанию проводим дезинтеграцию этой системы и принимаем антибиотики по одному). Куда ни глянь, мы видим эту чудесную силу. Звено истребителей по силе несравнимо с двумя одиночными пилотами. Сыгранная команда побеждает созванную на один матч сборную «звезд», которая не успела интегрироваться в систему.

Все это прекрасно знают политики, с древности усвоившие принцип: «Разделяй и властвуй!» Это значит, что в любом противостоянии (войне любого типа) важнейшие боевые операции имеют целью нарушение системной целостности противника. В этом деле главную роль играют не громилы, а вдумчивые аналитики. Для них найти «слабое место» у противника — значит нащупать в его системе тот узел связей, который соединяет его усилия в механизм с кооперативным эффектом. Кольнул в это место булавкой — и чудесной силы как не бывало. Иногда такие уколы приходится долго готовить, но расходы окупаются. Не оценить в деньгах потери России оттого, что значительную часть украинцев сумели настроить против русских. Это была операция высшего класса.

Но такими уколами дело не ограничивается. Война — это дезинтеграция противника во всех измерениях. Первым делом воздействуют на связи, а не на внутренне сплоченные элементы систем. Так на фронте слабые места — стыки и фланги, то есть участки, где части связаны друг с другом. В больших кампаниях бьют по типам связей. Из экономии, конечно, стараются ослабить или разорвать связи, играющие критическую роль, а дальше возникший кризис рвет и калечит остальные связи сам.

Для нас главные системы — это страны и народы (можно сказать, что это ипостаси одной системы). Мы пережили дезинтеграцию СССР и наблюдаем вялотекущую дезинтеграцию Российской Федерации. Процесс у нас перед глазами, можем учиться. Без этого знания не собрать страну и народ.

Расчленение страны — всегда бедствие для ее жителей (радуются только отщепенцы и мародеры). Нас стараются убедить, что это произошло самопроизвольно, говорят: «распад СССР». Это обман или ошибка, речь идет о развале, об активной программе дезинтеграции. Даже размолоть камень — требуется много усилий, а сложные «живые» системы скреплены комплексом связей с огромным разнообразием. Довольно легко перечислить примерно сотню типов таких связей, а для простоты объединить их примерно в десяток «пучков».

Пройдя мысленно по их перечню, мы и увидим, программу дезинтеграции. Это полезно сделать, чтобы договориться о том, какие связи надо защищать, укреплять, восстанавливать, какие надо строить заново и по-другому, какие в новой реальности никуда не годятся, так что остатки их надо обрезать и зачистить. Опыт разрушения систем дает колоссальное знание, и раз уж над нами такой жестокий эксперимент история поставила, надо из него выжать максимум информации.

Разрушение каждого пучка связей — особая программа и особая тема. Здесь просто назовем некоторые из них. Важнейший пучок связей создает государство — едиными законами, общим языком и идеологией, своими символами, множеством систем, соединяющих людей и территории (например, армией и школой). Подорвать авторитет государства, подтачивать те связи, которыми оно стягивает страну и народ — вот первое измерение дезинтеграции.

Страна — географическая целостность. Но для ее поддержания нужны большие системы — транспорта, связи, охраны границ, энергосетей и пр. Вот, например, в 1999 г. морским транспортом в районы Крайнего Севера было завезено в 8 раз меньше грузов, чем в 1991 году (а в 2004 г. в 7,3 раза меньше) — и связность Севера с Россией резко ослабла. Число пассажиров, перевезенных воздушным транспортом, за годы реформы сократилось в Российской Федерации в 4 раза. А, например, в аэропорту Вологды за 6 лет реформы количество авиапассажиров упало в 13 раз, а в Йошкар-Оле — в 21 раз. Это — дезинтеграция.

Страна связывается общим образом жизни. Мы же видим, как регионы «расслаиваются» по доходам, по типу потребления людей, по доступу к образованию и культуре. Они растаскиваются реформой, теряют единый цивилизационный облик. Это — дезинтеграция.

Во всем этом нет ничего естественного и ничего мистического. Это нормальная работа геополитиков и системотехников. Если мы будем апатично наблюдать за их манипуляциями, то свою работу они доведут до конца. Сами собой разорванные связи не срастутся. Тут нужны знания, воля и действие.

Возможна ли реинтеграция исторической России?

Расчленение Российской империи в результате Февральской революции 1917 г. было краткосрочным. В ходе Гражданской войны она была опять собрана почти на той же территории (не считая Польши и Финляндии, которые входили в империю условно). В 1939 г. были возвращены и потерянные в 1917–1920 гг. западные земли.

Такое быстрое воссоединение расчлененных частей страны можно назвать реинтеграцией. Части срослись по линиям разрыва — разделенные поверхности еще не «окислились». Сейчас врачи могут даже пришить отрезанную пилой руку — если ее сразу положить в лед и поскорее доставить к хирургу.

Конечно, реинтеграция России в образе СССР происходила с обновлением многих систем, при общем подъеме и наличии принятого большинством населения и народов общего национального проекта. Имелся манящий образ будущего и вера в его достижимость. Опыт нейтрализации национализма этнических элит и очень быстрой реинтеграции страны в виде СССР считается блестящим достижением советской доктрины государственного строительства. В 90-е годы эти самые этнические элиты очень старались этот опыт опорочить, но под их дудочку плясать не стоит — их цель в том, чтобы подавить интеграционные проекты сегодня.

Подавить эти проекты — сложная задача проектировщиков Нового мирового порядка. Части расчлененной России обнаружили очень сильную тягу к реинтеграции. Мало кто вообще считает Российскую Федерацию «окончательной» конструкцией новой России — скорее, это переходная, промежуточная форма, которая будет где-то наращиваться, а где-то, быть может, и сокращаться. Процессы интеграции, реинтеграции и дезинтеграции продолжаются.

Об этом помалкивают, многих сторон этих процессов мы не видим, многие из них идут странным, неожиданным образом (например, принятие Латвии в ЕС побуждает молодых латышей учить русский язык — в Европе больше ценятся специалисты, воспитанные в большой культуре, а не люди из небольшого этноса с плохим знанием английского).

В какой же мере возможна реинтеграция — сращивание разорванных связей? В начале 90-х годов многие надеялись на такой ход событий. Старики в Таджикистане многозначительно предсказывали, что «СССР будет восстановлен через 7 лет», в Москве собирались съезды «Союза советских граждан». Но это не удалось. Силы дезинтеграции были намного, несоизмеримо мощнее. Срастись обрубкам не давали этнические элиты, дорвавшиеся до богатств «независимых» государств (прежде всего, в самой Российской Федерации), местные этнократические кланы, заинтересованные в разрушении всех целостностей и в изоляции своих новых феодальных владений, всякие заокеанские «друзья» вроде Бжезинского и Мадлен Олбрайт.