Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

Но в зале нас опять рассадили…

Катя Стародубец:

Это было как раз когда доктор Рошаль в холле приводил в чувство одну из девушек, которая в обморок упала. Потом чеченцы вбежали на балкон и сказали, что две удрали. Стали кричать, что если такое еще случится, то они будут по десять человек расстреливать. Никого, правда, не избивали, но были злые и орали…

Александр Сталь:

Что касается побега двух девушек… Началась стрельба, мы все попадали на пол, один из боевиков дал очередь над залом, человека передо мной сильно задело осколками от лампочек, так что он потом был в крови. Затем нам сказали, что сбежали две девушки, но чтобы мы не радовались, так как при этом убит один или два милиционера. И какое-то время после этого не пускали в туалет…

В штабе

Первый офицер «Альфы»:

Эти девчонки открыли окно в туалете на втором этаже, перебрались на козырек над центральным входом и скатились по этому козырьку, спрыгнули. Причем одна была в армейских ботинках, ей ничего. А вторая сняла каблуки, прыгнула босиком и повредила голеностоп – связки порвала. А чеченцы заметили побег, ворвались в туалет и, когда наши побежали забирать девчонок, открыли огонь. Причем один из наших, майор Костя Журавлев, говорил, что он хорошо видел чеченцев и мог их убрать на бегу. Но чеченцы обещали за любого убитого боевика убивать десять заложников. Поэтому он стал под окнами «танцевать», отвлекать их огонь на себя, чтоб они девчонок не убили, – есть у нас такой приемчик. Но потом, когда он тащил эту девчонку, они дали очередь, одна пуля попала в стену, а затем рикошетом в него и прошла по спине возле позвоночника, а ближе к плечу вышла. Но девчонок принесли. Ну, они рассказали: ситуация очень тяжелая, большое психологическое давление – боевики обещают все взорвать, чеченки прощаются между собой, и они вот решили сбежать…

После этого побега боевики здорово рассвирепели. Наши «буйки» докладывали: видимость хорошая, но не понять, в чем дело – гонят заложников бегом до туалета, а потом разворачивают и бегут назад. Причем по нескольку раз. А это они так издевались над заложниками…

В зале

Александр Сталь:

Рошаль появился через нашу дверь в бельэтаж в сопровождении другого врача, восточной внешности. Когда он вошел в зал, многие женщины запричитали: «Спасите нас!» У некоторых началась истерика. Рошаль попытался успокоить народ. При нем был саквояж с лекарствами, и он вмеcте с несколькими заложниками-врачами стал раздавать их народу. В основном люди просили средства от сердца и давления, а также растворы для контактных линз. Меня удивило, что лекарства просили не старики, а молодые люди. В первый момент мне не понравилось в Рошале то, что он все делал очень медленно, как будто не слышал раздававшихся со всех сторон просьб помочь. А потом я понял: это правильно, если в этой ситуации суетиться, будет только хуже.

Террористы поначалу долго кричали на Рошаля, требовали отдать «жучки». Врач отвечал твердо, упоминал, что в свое время лечил и чеченских детей. Если это и произвело впечатление на бандитов, то не сильное. Потом он кого-то прооперировал в женском туалете, перевязал рану боевику. А в это время телевизор нагонял напряжение, «волнуясь», почему врачи так долго не возвращаются…

Дарья Васильевна Стародубец:

Рошаль вселял какую-то уверенность, ощущение, что нас не забыли. Он помогал всем, кто к нему обращался. Две девочки буквально одна за другой упали в обморок. Одна – астматик, у другой тоже какие-то проблемы. Их вынесли в холл, там он приводил в чувство. Потом перевязывал чеченца, раненного в ногу. Лекарства, конечно, расходились сразу. Потому что многим нужна была помощь.

Игорь Денисов, руководитель школы ирландского танца «Иридон»:

У меня болел живот, было подозрение на перитонит. Два дня я лежал между сиденьями и просто корчился – настолько, что Рошаля не помню, помню иорданца с ящиком лекарств и помню, что меня два раза вытаскивали в коридор, кололи что-то обезболивающее. Причем первый раз меня сам террорист тащил, я на него облокотился…

Рената Боярчик:

У Алексея «села» батарейка в телефоне, и связь с «Альфой» прекратилась. А рядом в проходе еще валялось несколько телефонных трубок, но взять их было совершенно невозможно – террористки-шахидки контролировали каждый ряд, все видели. Тогда Леша развязал шнурки на своих туфлях и так пошел в туалет, к оркестровой яме. А по дороге, когда поравнялся с какой-то телефонной трубкой, нагнулся и стал завязывать шнурки, думая украдкой взять эту трубку. Такой у него был план. Но только он нагнулся, как рядом оказались ботинки одной шахидки, Светы. Поднимает глаза, а она стоит над ним с пистолетом.

У меня от этой сцены все просто оборвалось, просто оборвалось, я даже глаза закрыла… Думаю, конец!..

Галина Делятицкая:

Рошаль пришел к нам на балкон, послушал Алешу Шальнова, сказал, что у того пневмония, температура 39°. А папа и мама Алеши сидели в партере, их к мальчику не пускали. И Рошаль стал уговаривать террористов отпустить детей. Тут пришел Мовсар, Рошаль к нему: «Смотрите, ведь дети больные! Дайте мне хотя бы больных детей забрать!»

Доктор Леонид Рошаль (в интервью газете «Московский комсомолец»):

…Когда две девочки выпрыгнули, началась стрельба, одна пуля отскочила и попала террористу в ногу. Перестрелка была прямо рядом с нами. Чеченец пошел в зал – и все это видели, – снял штаны и попросил меня обработать рану. «Если бы ты не вытащил пулю, я послал бы к Аллаху десять твоих», – сказал он.

– Вы помогли террористу и…

– …и нас вернули в зал, посадили. Мы с иорданцем сели вмеcте со всеми и сидели четыре часа. Мы не знали, что с нами будет. Просто сидели вмеcте со всеми заложниками.

– И ни с кем не разговаривали?

– С ним разговаривали. С женщинами-террористками. Они все молодые. Террористы нам говорили: «Зачем вы вообще сюда приходите? Вы понимаете, что можете взлететь на воздух? Видите, с нами пришли женщины. Они на все готовы. И мы пришли только за одним – чтобы российские войска ушли из Чечни».

– Им было жалко людей, которые сидели в зале?

– Нет. «Мы все взорвем, так хочет Аллах».

– Кавказцы очень любят детей. Неужели им не было жалко маленьких заложников?

– Если бы не было жалко, они бы никого не отпустили. Но заместитель Бараева мне сказал: «А почему ты хочешь, чтобы мы отпустили детей? Когда федералы окружили, – и назвал какой-то город или деревню, – началась зачистка, мы же просили, чтобы детей отпустили, но их не отпустили». Я сказал: «Знаешь, я читаю газеты, но я такого не слышал. Это что же, в отместку?» А он отвечает: «Нет, просто ты говоришь – отпусти, отпусти, льешь крокодиловы слезы, а почему тебе не жалко чеченских детей?» Я говорю: «Как это? Я приезжал в Чечню и лечил их, и оперировал, и сегодня в Москве находятся 40 чеченских детей вмеcте с матерями, мы их лечим, есть очень тяжелые больные». Но даже когда они отпустили восемь детей, и я сказал «спасибо», террорист ответил: «Это не мы, это Аллах».

– Можно ли было разговаривать с заложниками?

– Только о том, что у кого болит. Рядом сидел кто-нибудь из террористов, все же слышно было, тишина в зале. Понимаете? Люди сидели трое суток, разрешали пройти только в туалет, размяться. В этой ситуации обострились все хронические болезни, у людей начались головные боли. Как они, бедные, все это выдержали? Когда я первый раз выходил, я сказал: «Все будет нормально», – чтобы людям было на что надеяться. И несколько человек мне сказали: «Пожалуйста, передайте, пусть только не будет штурма».

Кремль (предположительно, со слов анонимного источника):

Точной информации о том, что в это время происходило в Кремле, вам не даст никто. Кремль в эти дни был закрыт плотнее, чем ДК на Дубровке. Показательно, что даже Бараев пустил к себе тележурналистов и иностранного корреспондента, но, насколько я знаю, за все 57 часов захвата заложников ни один журналист не побывал за кремлевской стеной. За исключением официозной съемки президента с Патрушевым и Грызловым, страна практически не видела и не знает ничего из того, что происходило в Кремле в эти дни и ночи.

Как по-вашему, почему?

Почему после 11 сентября Белый дом открыл журналистам поминутную хронику работы американского президента и его администрации во время и после теракта в Нью-Йорке и Вашингтоне, и эти журналисты написали и опубликовали книгу «Десять дней в сентябре», а у нас нет ни книги, ни даже брошюры «57 часов в октябре»?

Видимо, потому, что Кремлю есть что скрывать.

Конечно, и у меня нет достоверной информации – я, как говорится, в ногах не стоял и свечку не держал.

Но давайте проанализируем слухи, которые в те дни поползли по Москве.