Меч и конь - Майкл Муркок

Джери-а-Конел любовно почесал кота за ушком.

– Правильно говорят, что даже самые бездушные из нас испытывают нежность к чему-то… – И он с нарочитым ужасом отпрянул от животного.

– А теперь, – сказал Корум, – мы должны спешить к Крайг Дону.

– Но где он? – озираясь, спросил Джери.

– Там, – ответил Илбрек, показывая на восток. – Там, где зима.

Корум почти забыл свирепость морозов Фои Миоре и мог только радоваться, что они догадались заглянуть в покинутое поселение и нашли там верховых лошадей и одежду из густого меха, без которой оказались бы в печальном положении. Даже Илбрек закутался в накидку из песцового и куньего мехов.

Миновали четыре ночи, и каждое последующее утро было все холоднее. Везде спутники видели знакомые следы победы Фои Миоре – земля растрескалась, словно от ударов огромного молота, повсюду встречались замерзшие тела, скорченные в мучительных судорогах, изуродованные трупы людей и животных, развалины городов, обледеневшие отряды воинов, на которых упал взгляд Балара, дети, разорванные на куски клыками псов Переноса, – приметы жуткой неестественной зимы, уничтожившей все посевы на полях, оставив по себе ледяную пустыню.

Пробиваясь сквозь густые снежные заносы, кони часто спотыкались, иногда падали, а порой окончательно теряли направление – однако они настойчиво стремились к Крайг Дону, хотя тот уже мог стать кладбищем последних мабденов.

С серого бесконечного неба продолжал идти снег, леденела кровь в жилах, кожа была покрыта трещинами, руки с трудом двигались, и все болело так, что было трудно даже дышать. Ведя в поводу лошадей, путники часто испытывали искушение рухнуть в мягкий снег, забыть о цели пути и умереть, поскольку знали, что все их друзья уже погибли.

Когда ближе к ночи им удавалось развести чахлый костерок, они жались к нему и с трудом шевелили губами, ибо казалось, что мозги окоченели, как и тела, скованные холодом; часто единственным звуком, нарушавшим молчание, было мурлыканье маленького черно-белого кота: он, свернувшись, лежал рядом с бронзово-золотой шкатулкой, разговаривая с укрытой в ней головой, и было слышно, как голова ему отвечала, но никто не испытывал интереса к разговорам Сактрика и Терхали.

Корум потерял счет дням и ночам (он лишь смутно удивлялся, что еще жив), когда они наконец перевалили через пологий холм и перед ними предстала широкая долина, по которой летела снежная пороша; вдалеке путники увидели стену тумана и поняли, что он собой представляет, – этот туман повсюду следовал за Фои Миоре, и многие верили, что туман образуется из их ядовитого дыхания, а другие считали, что он поддерживает жизнь уродливых людей холода. Они поняли, что все же вышли к семи каменным кругам, к святилищу мабденов, к их величайшему месту силы – к Крайг Дону. Подъехав поближе, друзья услышали зловещий вой псов Переноса, странные грустные гудящие голоса Фои Миоре, шелестящее перешептывание их прислужников, народа сосен, бывших когда-то людьми, но теперь побратавшихся с деревьями.

– Это значит, – сказал Джери-а-Конел, подъезжая поближе к Коруму на коне, устало пробиравшемся сквозь снег, порой уходя в него по самую шею, – что хоть некоторые из наших друзей еще живы. В противном случае Фои Миоре не стали бы держаться так близко к Крайг Дону: враги осадили святилище.

Корум кивнул. Он знал, что Фои Миоре боятся Крайг Дона и обычно стараются всеми силами избегать его; несколько месяцев назад об этом проболтался Гейнор, когда думал, что загнал их в ловушку.

Илбрек на Роскошной Гриве выехал вперед, прокладывая тропу в снегу, по которой потянулись остальные. Если бы не гигант-сид, они бы двигались куда медленнее и, вполне возможно, так никогда и не добрались бы до Крайг Дона, изглоданные морозом. За Илбреком двигался Гофанон, как всегда, пешком, с топором на плече, держа под мышкой шкатулку с головой Терхали. Рана его стала затягиваться, но плечо еще не обрело прежней подвижности.

– Фои Миоре полностью окружили Крайг Дон, – сказал Илбрек. – Боюсь, нам не удастся проскользнуть мимо них незамеченными.

– И невредимыми.

Корум смотрел, как дыхание превращалось в белые клубы в морозном воздухе, и, содрогаясь от холода, плотнее закутался в меха.

– А не может ли Сактрик сотворить для нас какое-нибудь чудо, позволяющее незамеченными пройти сквозь кольцо осады? – осведомился Джери-а-Конел.

Гофанону это не понравилось.

– Чудеса лучше приберечь на потом, – сказал он, – чтобы в критический момент никто не догадался, в чем дело…

– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился Джери-а-Конел. – Значит, мы должны пробиваться штурмом. По крайней мере, они не ожидают, что кто-то нападет из-за Крайг Дона.

– Кто-то в здравом уме, – слабо улыбнулся Корум.

– Не думаю, что в данный момент он у нас присутствует, – ответил Джери и попытался подмигнуть.

– Что ты думаешь, Сактрик? – спросил Илбрек кота.

Тот насупился.

– Я бы предпочел, чтобы мы с сестрой сохранили силы до последнего момента. Выполнить вашу просьбу непросто, ибо за пределами Инис Скайта нам куда труднее пускать в ход свою мощь.

Илбрек кивнул:

– Значит, я пойду первым, буду расчищать путь. Держитесь вплотную за мной.

Он вытащил огромный меч Мститель, как-то странно блеснувший в холодном свете; то было оружие солнца, а солнце давно не светило над этой долиной. Тепло покинуло ее, уступив место завесе снежных хлопьев. Илбрек засмеялся, его багровое огрубевшее лицо вспыхнуло золотистым свечением, и он крикнул коню:

– Ну, Роскошная Грива! В Крайг Дон! Туда, где живет сила!

Он пустил коня в галоп, и снег густыми клубами вздыбился по обеим сторонам от него. Друзья держались вплотную за ним, размахивая оружием – больше для того, чтобы воодушевить себя и согреться, ибо Илбрек почти сразу же исчез в ледяном тумане Фои Миоре, прокладывая путь к Крайг Дону.

Затем и Корум провалился в снег, стараясь не упускать из виду гигантскую фигуру своего друга, но тут ему показалось, что в тумане появились огромные темные неуклюжие очертания – под настороженный лай собак всадники с зеленоватой кожей пытались понять, кто же так неожиданно вторгся в их лагерь, и Корум узнал голос, который кричал:

– Илбрек! Это он, великан! Сид пришел к Крайг Дону! Вперед, гулеги! Вперед!

То был голос принца Гейнора – Гейнора Проклятого, чья судьба была так тесно связана с Корумом.

Прозвучал охотничий рог гулегов, созывавших своих свирепых псов, туман наполнился зловещими завываниями, но пока Корум не видел этих белесых зверей с их кроваво-красными ушами, желтыми горящими глазами – зверей, которых его друг Гофанон боялся больше всего на свете.