Целуй девочек - Джеймс Паттерсон

Тик-трах.

Молодой адвокат Крис Чэпин купил по дороге домой бутылку «Шардонэ де Болье», и теперь они с невестой Анной Миллер потягивали калифорнийское вино, лежа в постели. Наконец-то наступили выходные дни. Жизнь снова улыбалась Крису и Анне.

— Слава Богу, закончилась эта жуткая рабочая неделя, — воскликнул белокурый двадцатичетырехлетний Крис. Он служил в престижной юридической конторе в Роли. До героя фильма «Фирма» ему еще далеко — машины с откидным верхом немецкого производства не хватает, — но начало адвокатской карьере положено неплохое.

— А мне, к сожалению, до понедельника надо работу по контрактам написать. — Анна сморщила нос. Она училась на третьем курсе юридического факультета. — К тому же сдавать работу придется этому садисту Стэклуму.

— Только не сегодня, Анна-Банана. К черту Стэклума. Давай лучше потрахаемся.

— Спасибо за вино. — Анна улыбнулась, и зубы ее ослепительно сверкнули.

Крис и Анна были хорошей парой. Все так говорили в их компании однокашников. Они дополняли друг друга, во многом сходились во взглядах, а главное — им хватало ума не пытаться переделать друг друга. Крис был очень увлечен своей работой. Ладно, прекрасно. Анне позарез требовалось хотя бы пару раз в месяц побродить по дорогим магазинам. Она тратила деньги так, будто завтрашнего дня не предвидится. Ну, что же, и это сойдет.

— Мне кажется, вину стоит еще немного побродить, — лукаво улыбаясь, сказала Анна. — Мы ведь вполне можем подождать, правда?

Она спустила с плеч лямки белого кружевного лифчика. Этот лифчик и соответствующую ленту кружев она купила в «Тайне Виктории» в пассаже.

— Вполне. Слава Богу, завтра выходной, — согласился Крис Чэпин.

Они сплелись в весьма недвусмысленных объятиях, дурачась, раздевая и лаская друг друга, полностью отдаваясь любовной схватке.

Но в самый захватывающий момент у Анны внезапно возникло странное ощущение. Ей показалось, что в спальне, кроме них, есть еще кто-то. Она вырвалась из объятий Криса.

Кто-то стоял в изножье кровати! На нем была страшная разрисованная маска. Красные и желтые драконы. Жуткие чудовища. Причудливые и злобные, они как будто вцепились друг в друга.

— Какого черта ты тут делаешь? Кто ты такой? — В голосе Криса прозвучал страх. Он сунул руку под кровать и нащупал рукоятку бейсбольной биты, которую они всегда там держали. — Эй, я ведь, кажется, тебя спрашиваю, мать твою.

Непрошеный гость зарычал словно дикий зверь.

— А я тебе отвечаю, мать твою. — В правой руке Казановы оказался револьвер. Он выстрелил, и во лбу Криса Чэпина образовалась кровавая зияющая дыра. Нагое тело юного адвоката рухнуло на спинку кровати. Бейсбольная бита со стуком упала на пол.

Казанова действовал стремительно. Он выхватил пистолет и выстрелил Анне в грудь электрошоковой иглой.

— Прости меня за это, — ласково шептал он, поднимая ее с постели. — Прости, но я обещаю, что заглажу свою вину.

Анна Миллер была второй большой любовью Казановы.

Глава 48

На следующее утро свершилось чудо, которое явилось загадкой для медицинской науки. Все до единого в клинике университета Северной Каролины были потрясены, в особенности я.

Кейт Мактирнан заговорила на рассвете. Меня в клинике не было, зато случайно днем заглянул Кайл Крейг. К несчастью, того, что говорила наша бесценная свидетельница, не понимал никто. Все утро высокообразованный медик бормотала бессвязные слова. Речь ее походила на бред сумасшедшего, а временами казалось, будто она говорит на иностранном языке. В журнале было записано, что она страдает от тремора, конвульсий, мышечных судорог и спазм в брюшной полости.

Я пришел к ней вечером. У нее по-прежнему подозревали черепно-мозговую травму. Большую часть того времени, что я провел в палате, она лежала спокойно и ни на что не реагировала. Только однажды, пытаясь заговорить, издала душераздирающий вопль.

Пока я там находился, зашел лечащий врач. Мы в тот день уже пару раз беседовали. Доктор Мария Руокко не пыталась выжать из меня ту дополнительную информацию о больной, которой я обладал. Она была очень доброжелательна и полна желания помочь, говорила, что готова всеми силами содействовать в поимке того, кто так надругался над молодой женщиной.

Я подозревал, что Кейт Мактирнан считала, будто по-прежнему находится в плену. Наблюдая за тем, как она сражается с невидимым противником, я чувствовал, что она истинный борец. Я инстинктивно болел за нее, внутренне поддерживал, ободрял.

Я вызвался в добровольные сиделки у постели Кейт Мактирнан. Никто меня от такого дежурства не отговаривал. Все надеялись, авось она что-нибудь скажет. Одна фраза или даже слово могло стать ключом к розыску Казановы. Именно такого ключика нам не хватало, чтобы разом мобилизовать все силы.

— Вы в безопасности, Кейт, — повторял я снова и снова. Она, по-видимому, меня не слышала, но я не сдавался.

В тот вечер, около половины десятого, мне пришла в голову мысль, переросшая в глубокое убеждение. Врачи, занимающиеся Кейт, уже разошлись по домам. Мне необходимо было с кем-то посоветоваться, поэтому я связался с Бюро и уговорил разрешить мне позвонить доктору Марии Руокко домой. Жила она неподалеку от Роли.

— Алекс, вы все еще в больнице? — спросила доктор, сняв трубку. Похоже, она скорее удивилась, чем рассердилась на внеурочный звонок. В течение дня я о многом с ней потолковал. Мы оба учились в университете Джонса Хопкинса и поделились воспоминаниями о той поре. Ее чрезвычайно занимало дело Сонеджи, и она читала мою книгу.

— Вот сижу здесь и прикидываю, каким образом ему удается подчинять себе женщин. — Я поделился с Марией Руокко своей теорией и тем, что уже успел предпринять. — Может быть, он пичкает их наркотиками, да какими-нибудь изысканными? Я звонил в лабораторию насчет результатов токсического анализа Мактирнан. Мне сказали, что в моче обнаружен маринол.

— Маринол? — Доктор Руокко удивилась так же, как и я, когда узнал об этом. — Ну и ну. Как же ему удалось достать маринол? Прямо гром среди ясного неба. Но идея очень интересная. Блестящая идея. Если он хотел парализовать ее волю, маринол в этом деле незаменим.

— А не могло его действие отразиться на ее нынешнем состоянии? Не это ли причина психопатических приступов? — подсказал я. — Тремор, конвульсии, галлюцинации. Все симптомы подходят, если подумать.

— Может быть, вы и правы, Алекс. О Господи, маринол! Отмена маринола дает все симптомы белой горячки. Но откуда ему может быть известно о мариноле и его действии? Не представляю, чтобы непрофессионалу приходилось иметь дело с подобным препаратом.

Меня тоже этот вопрос занимал.

— Может быть, он проходил сеансы химиотерапии? Возможно, у него был рак? Вот и приходилось принимать маринол. Может быть, он больной?

— Или врач. Или фармаколог, — предложила свои версии доктор Руокко. Такой вариант мне тоже приходил в голову. Не исключено даже, что он работает в университетской клинике.

— Послушайте, наша драгоценная свидетельница способна рассказать что-нибудь такое, что поможет нам остановить его. Нельзя ли ускорить процесс восстановления от маринола?

— Я приеду минут через двадцать. Даже раньше, — сказала Мария Руокко. — Попробуем помочь бедной девочке избавиться от кошмаров. Мне кажется, нам обоим не терпится поговорить с Кейт Мактирнан.

Глава 49

Полчаса спустя доктор Мария Руокко была вместе со мной в палате доктора Кейт Мактирнан. Ни даремской полиции, ни ФБР я не сообщил о своем открытии. Хотел сначала поговорить с пострадавшей. Это было бы большим успехом в нашем деле, самым большим на сегодняшний день.

Мария Руокко почти час возилась со своей тяжелой больной. Очень серьезный знающий врач и всегда готова прийти на помощь. Красивая пепельная блондинка, лет под сорок. Южного типа, но чрезвычайно привлекательная. Я подумал, не заглядывался ли на нее Казанова.

— Бедняжка и в самом деле страдает от последствий маринола, — сказала она. — Она получила почти смертельную дозу.

— Думаю, именно такова была изначальная цель, — сказал я. — Она, возможно, попала в число отбракованных Казановой. Проклятье, как мне надо поговорить с ней.

Кейт Мактирнан спала. Беспокойно, тревожно, но спала. Но стоило доктору Руокко прикоснуться к ней, она застонала. Распухшее, почерневшее от синяков и кровоподтеков лицо исказилось от страха. Казалось, ей чудилось, что она по-прежнему в страшной темнице. Ужас, охвативший ее, был ощутим, почти осязаем.

Доктор Руокко старалась действовать как можно осторожнее, не причинять боли, но больная продолжала стонать. И вдруг Кейт Мактирнан заговорила, не открывая глаз.

— Не трогай меня! Не трогай! Не смей ко мне прикасаться, ублюдок, — закричала она, так и не открыв глаза. Напротив, крепко зажмурила их. — Отвали от меня, сукин сын!