Не соблазняй повесу - Сабрина Джеффрис

– Чего стоит любое приключение, если оно разумно? Амелии было трудно думать в то время, как он ласкал ее, а его горячие губы целовали ее шею... И в самом деле, неужели так уж скверно испытать маленькое... приключение?

Она бросила взгляд в сторону орудийного порта. Если она закричит, миссис Харрис обязательно явится к ней на помощь, несмотря на свою боязнь воды.

Лукас, видимо, принял ее молчание как знак согласия, потому что он начал развязывать узел кружевной косынки, повязанной поверх платья.

– Лукас, я еще не дала согласия...

– Но вы хотите его дать. Я это вижу по вашему лицу. – Дьявольски умный негодяй улыбался. – Я знаю, как вам нравится командовать. И как только вы скомандуете «стоп», я немедленно остановлюсь. На том и кончится приключение.

Он предлагал ей безопасное приключение. А если он нарушит правила и зайдет далеко, она будет кусать его и царапать, призывая на помощь миссис Харрис.

Разве может она отказаться?

Глава 9

Дорогой кузен,

видели Вы заметку в газете о вчерашнем бале? О майоре там упоминается весьма недоброжелательно. Я и не представляла, что у него столь переменчивые настроения. При сложившихся обстоятельствах это внушает мне беспокойство. Ведь и Амелия не принадлежит к числу самых спокойных личностей.

Ваша признательная

Шарлотта.

– Ну хорошо. – Амелия молила небеса сохранить ей трезвость мысли. – Устройте мне приключение. Покажите, как берберийский пират обращается со своей пленницей.

В ответ Лукас снова прижал губы к ее губам, целуя Амелию медленно, с мародерскими выпадами. Потом отпрянул и потребовал:

– Повернитесь ко мне спиной.

– Зачем?

– Вам не кажется, что для пленницы вы ведете себя слишком дерзко?

Амелия нахмурилась, однако подчинилась. Но когда она почувствовала, что Уинтер связывает ей запястья ее же собственной косынкой, то запаниковала всерьез.

– Я не давала согласия на...

– Я должен обезопасить себя, – перебил он ее, заговорив тем вкрадчивым тоном, от которого у Амелии захватывало дух. – Любой уважающий себя берберский пират поступил бы точно так же.

Испытанный ею мгновенный страх задел самолюбие Амелии.

– Так помогите мне, Лукас, – заявила она, когда он повернул ее к себе лицом. – Если вы меня погубите, я заставлю вас пожалеть о том, что вы со мной познакомились.

– Не сомневаюсь в этом ни секунды, дорогая, но смею вас заверить, что между гибелью, как вы это называете, и поцелуями дистанция огромного размера. – Он улыбнулся. – К тому же узел совсем слабенький.

Амелия не преминула проверить свои узы. Верно, он завязал узел так неплотно, что хватило бы одного рывка, если бы она захотела освободиться.

Если бы она захотела освободиться. Но Амелия пока не хотела этого. О нет, ведь при мысли о том, что вот она связана и вся в его власти, ее охватывало ни с чем не сравнимое, очень сильное возбуждение.

Она напомнила себе, ради чего ввязалась в эту историю.

– Приходилось ли вам раньше проделывать такое? – спросила она, стараясь дышать как можно ровнее.

– Что вы имеете в виду?

Он снял перчатки с таким решительным выражением лица, каким мог бы гордиться любой захватчик. Кровь застучала у Амелии в висках.

– Я спросила, приходилось ли вам раньше брать женщин в плен.

Она произнесла это с подчеркнутой беззаботностью, хотя отлично помнила слова из примечания майора возле имени Долли Смит в его списке: «...бежала из Соединенных Штатов, чтобы не быть схваченной».

Майор был явно озадачен.

– Прошу прощения, но я впервые выступаю в роли берберского пирата. А что? Я не справляюсь с этой ролью?

– Нет, как раз наоборот. Мне кажется, вам не привыкать к захвату женщин.

Более прозрачный намек на Долли она не рискнула сделать.

– Я заплыл в неизведанные воды, – проговорил Уинтер с неприятной усмешкой, и голос его погрубел. – Заплыл в них с той самой минуты, как познакомился с вами, дорогая.

Да, этот мужчина за словом в карман не полезет, он весьма находчив. У Амелии по спине пробежал холодок предвкушения, когда Лукас небрежно отбросил в сторону свои перчатки.

– Но я в точности знаю, как повел бы себя далее пират, – продолжал Лукас, принимаясь развязывать ленты ее корсажа. – Он захотел бы осмотреть свою добычу.

– Свою д-добычу? – переспросила Амелия с нервным смешком.

– Ваши уроки вы мне давали всерьез, – заметил он. – Примите же всерьез и ваше приключение.

Знал бы он, насколько «всерьез» действовало на нее это приключение!

– Продолжайте, – предложила она. – Пират осматривает «свою добычу», и эта добыча я.

– Совершенно верно. Но пират хотел бы осмотреть добычу получше.

Когда он бесцеремонно запустил руку ей за корсаж, развязал шнурки корсета и завязки нижней сорочки, Амелия нервно сглотнула. Лукас тем временем столь же бестрепетно спустил у нее с плеч платье, стянул вниз корсет и сорочку и, обнажив таким образом ее грудь, уставился на нее горящими глазами.

Боже милостивый! Впервые в жизни она стоит с обнаженной грудью перед мужчиной – и не может понять, не знает, возмущаться ей или радоваться. Лукас обнял ее, и груди Амелии открылись совсем, они приподнимались и опускались в такт ее учащенному дыханию, и казалось, что это доставляет ему наслаждение, мучительное наслаждение...

– Вы стали бы лучшим призом для любого берберского пирата, – хрипло проговорил он.

Его искреннее восхищение доставляло Амелии наслаждение, а необузданно-чувственное выражение лица мужчины ясно говорило о том, что сейчас он жаждет от нее лишь одного. И вовсе не денег, и даже не сведений о Долли.

Такими глазами мужчины смотрели на Венецию, но никогда на Амелию. Как объект мужского желания она всегда оставалась на втором плане.

Лукас дал ей почувствовать себя желанной женщиной.

Остатки ее сопротивления исчезли, она погрузилась в мир его фантазии... и своей тоже. Она даже приподнялась и слегка откинулась назад, чтобы он лучше видел ее грудь, и была вознаграждена его страстным и алчущим взглядом.

– Но пират не ограничился бы только созерцанием, – прохрипел Лукас.

– Да? – выдохнула она и покраснела, почувствовав в его словах нескрываемое желание.

Он смотрел Амелии прямо в глаза, пугая ее напряженностью горящего взора.

– Пират прибегнул бы к прикосновению, – сказал он и накрыл ее груди – обнаженные! – ладонями.

Потом он обнял ее за талию одной рукой, привлек к себе и осыпал быстрыми нежными поцелуями шею, другой рукой продолжая ласкать грудь. И это вызвало у Амелии новую бурю неизведанных до сих пор, странных, ошеломительных эмоций. Да ведь она стала бесстыдной, совершенно бесстыдной, и хотела большего, еще не понимая, чего она хочет, каких ощущений ждет. То, что она бесстыдна, Амелию почему-то не волновало. Она отдавалась ласкам Уинтера охотно и радостно.