Любовь в эпоху перемен - Юрий Поляков

— Это что такое? — схватился за сердце Гена.

— Двэр закрыт! — ответил, улыбаясь, азиат.

Всю ночь, как гексогеновые злоумышленники, мымринцы сновали по Москве и окрестностям, звонили в спящие квартиры, подсовывали, страшась собак, конверты под ворота особняков, валялись в ногах у сонных офисных охранников, чтобы утром, не позже, те передали приглашения своим боссам. Фельетониста Бунтмана, заподозрив, взял наряд милиции, а когда он стал махать редакционным удостоверением, грозя связями в ФСБ и Европейском парламенте, ему сломали ребро и посадили в обезьянник, где бедняга и встретил юбилей газеты. Не любят у нас журналистов. Собрать удалось едва четверть зала театра Ленинского комсомола. Пришлось платить съемочной группе «Новостей», чтобы не давали панораму пустых кресел, а выхватывали те места, где кучно сидели невыспавшиеся сотрудники «Мымры», кемаря под капустные куплеты «Ленкома»:

Ты меня на рассвете разбудишь,Чтоб заняться, как водится, этим,Но тотчас про меня позабудешь,«Мир и мы» на подушке заметив…

Императрица эстрады Элла Злыдённая, похожая после дюжины пластических операций на пожилую куклу Барби, отказалась петь перед пустым залом: «Я стадионы собираю! Пошли вы на х!..» Однако аванс не вернула. Телеведущий Вован Пургант, приглашенный за бешеные деньги, пошутил: в зале столько свободных мест оттого, что в «Ленком» нельзя достать билеты, долго гоготал над своей шуткой, надеясь на отзыв публики, не дождался и отбыл в ночной эфир — смешить перед сном население. Приехал поздравлять министр печати, похожий на вороватого советского снабженца. Огласив с днепропетровским выговором приветствие премьера и презрительно бросив Гене: «Мелко плаваете!», прямо из театра улетел бить китов: новая мода у богатых. Главный редактор готов был провалиться сквозь землю. Фуршетное изобилие пропало, остались даже устрицы, которые для «випов» прислал из Ниццы Кошмарик. Воспользовавшись излишками алкоголя, огорченная редакция набралась так, что ближайший номер пришлось пропустить «по техническим причинам». Одним словом, позор! И что? Заходырка смутилась, извинилась, исправилась? Ничуть. Наоборот, вела себя так, будто никакого отношения к катастрофе не имела, да еще настучала боссу, будто именно Скорятин провалил юбилей. Кажется, после этого его и лишили прямого телефонного доступа к хозяйскому уху. Невыразимая сука!

— Оля, пригласите, пожалуйста, Инну Викторовну! — ласково молвил он в селектор.

И она вошла. Странная все-таки баба! Красивая, бледная, под больными глазами серые тени. Бесцветные волосы тщательно уложены. Нездоровая худоба затянута в черный брючный костюм от Армани. И, как вызов здравому смыслу, два силиконовых полумяча, выпирающие из белой ажурной блузки. Говорят, Кошмарик заметил ее на каком-то инвестиционном форуме и по обыкновению уложил в койку. Леня славился шкодливой озабоченностью и, когда преподавал в МГУ, получил выговор за совращение абитуриентки. Впрочем, еще неизвестно, кто кого в постель затащил. Утром он признался начальнику охраны:

— Такого у меня еще не было. Веришь, просто выела!

И взял умелицу в команду. Все знали, что в минуты принятия важных решений Кошмарик возбуждается и вызывает кого-нибудь в кабинет для успокоения нервов. Заходырка ходила к нему чаще других. Когда, нашкодив с пенсионным фондом «Честная старость», он ударился в бега, она поначалу уехала с ним, но потом вернулась с полномочиями гендиректора «Мымры», время от времени летала на Лазурку за инструкциями, которые нельзя доверить ни бумаге, ни телефону, ни электронной почте. В последний раз была у него две недели назад и привезла компромат на Дронова. Скорятин почитал: ничего особенного, все как у прочей притронной челяди. Ну, вилла на Капферра, появившаяся сразу после того, как в Верховном суде развалилось дело об исчезновении двух миллиардов бюджетных денег в корпорации «Моноплан». Ну, взятки от кандидатов в губернаторы за теплые рекомендации на высшем уровне. На аппаратном жаргоне такая взятка называлась «кульком». А проигрыш в Монако двухсот тысяч евро и вообще к делу не относился, добавлен так, для колорита. В общем, ничего особенного за Дроновым не водилось. Но теперь, когда он повис на нитке, когда любая мелочь может стоить ему места, Кошмарик решил сквитаться за давние обиды и передал с Заходыркой приказ: «Мочить!»

— Здравствуйте, Геннадий Павлович!

— Здравствуйте, Инна Викторовна! — Он очнулся, привстал в кресле, но из-за стола не вышел.

— Неважно выглядите! — Она села, передернула плечами, упорядочивая новую грудь, положила перед собой «планшет» и посмотрела на главреда глазами вампирши, глотнувшей вечор несвежей крови.

— Не выспался.

— Пейте на ночь пустырник.

— Попробую.

— Ну, вы подумали?

— Это невозможно! — гордо ответил Скорятин.

— Это неизбежно! Невозможно дальше терпеть такой раздутый штат. Необходима оптимизация. В редакции много стариков. Мы не хоспис. Им пора на пенсию. Возьмем молодежь. В Интернете полно предложений.

— Это не старики.

— А кто же?

— Это профессионалы высокого класса! Это легенды отечественной журналистики! — вскричал Гена и засмущался пафоса.

— Ну, да, сказки и легенды… Вы знаете, что Бунтман пишет от руки и не владеет компьютером?

— А вы читали, как он пишет? Он дважды «золотое перо» России!

— Хоть трижды. Пять человек надо уволить. Как минимум. Это решение Леонида Даниловича. Оно не обсуждается. Мы же обо всем с вами договорились!

— Ни о чем мы не договаривались.

— Но вы же не возражали!

— Возражают на аргументы, а не на бред. Ваша компьютерная молодежь не умеет писать. Девица, которую вы мне прислали, даже не догадывается, что существует двоеточие, и уверена, что Пушкина убил граф Монте-Кристо.

— Почему?

— Потому что до тюрьмы его звали Эдмон Дантес.

— Кого?

— Монте-Кристо.

— Она даже это знает? Видите, какая начитанная девочка!

— Вы издеваетесь?

— Геннадий Павлович, вернитесь в жизнь, очень прошу вас! Тем, кто не умеет читать, умеющие писать не нужны. Достаточно картинок с подписями.

— Будем растить нацию дебилов?

— Будем просвещать уже выращенных дебилов.

— Я позвоню Леониду Даниловичу.

— А сейчас вы кому звонили?

— Я… я по другому вопросу…

— Разве Леонид Данилович не напомнил вам об оптимизации? Странно! — усмехнулась она. — Кстати, и с Дормидошиным надо решать: ночует в редакции, спит на столе, носки стирает в туалете, сушит на батарее. Бомжатник!

— Он разошелся с женой. Ему негде жить.

— Я тоже развелась, но я же не сплю на столе!

«Зато ты на столе е…ся!» — подумал Гена, вспомнив сплетню, гулявшую по банку «Щедрость».

Дело было так: собрали совещание гоп-стоп-менеджеров по кредитованию. Но секретарша не пускает, томит в приемной. Наконец из кабинета вышла Инна и, прикрывая платочком разъехавшуюся на губах помаду, скрылась в дамской комнате. Все зашли, расселись, Кошмарик стал жужжать про кредитные ставки и плохую работу группы коллекторов, проще говоря, выбивальщиков долгов. Но никто не слушает, все уставились в одну точку и кривенько так улыбаются. Босс тоже заметил на полировке стола отчетливый отпечаток, оставленный потными женскими ягодицами.

Немая сцена.

— Жопы никогда не видели! — заорал Кошмарик. — Вы лучше посмотрите график роста бытовых кредитов. Разве это рост? Вот это жопа настоящая!

— О чем вы задумались? — подозрительно спросила Заходырка, словно угадав ход его мыслей.

— О том, какой след мы оставим в истории.

— Никакого. Когда начнем увольнять?

— Так сразу нельзя…

— Тогда будут задержки по зарплате. Денег нет. Разве Леонид Данилович вас не предупредил?

— Предупредил. Но, может быть, лучше экономить на устрицах и значках, чем на людях?

— Позвольте мне как гендиректору заботиться об имидже газеты.

— Имидж — это когда над нами смеются?

— Подумайте лучше о себе! Кстати, я приняла решение: мы ликвидируем отдел распространения. Аутсорсинг дешевле.

— Аут… простите… что? — съёрничал Скорятин.

— Аутсорсинг. Теперь газету будет распространять специальная фирма «Прессглобалсервис».

— Что-то вроде «Русского скорохода»? — невинно уточнил Гена.

— Напрасно вы это! — Ее бледное лицо пошло красными пятнами. — Я не позволю превращать мою газету в свалку совковой рухляди!

— Это не ваша газета!

— Моя! Кстати, что со статьей?

— В работе…

— Она должна выйти в этом номере.

— Решение о публикации материалов принимает главный редактор.

— Вот и примите!

— Думаю, еще не время.

— А я думаю, как раз время!