Воздушный фронт Первой мировой. Борьба за господство в воздухе на русско-германском фронте (1914—1918) - Алексей Юрьевич Лашков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появление на вооружении немецких истребителей синхронных пулеметов, способных вести стрельбу через плоскость винта, позволило изменить тактику боя с русскими тяжелыми самолетами и поражать их в самые уязвимые места. В результате одной из таких атак 25 сентября 1916 г. погиб «Илья Муромец-XVI», единственный случай за весь период Первой мировой войны. Участвуя впервые вместе с 13 самолетами 10-го авиационного дивизиона Западного фронта (обеспечивали прикрытие над линией фронта) в воздушном налете на объект особой важности противника – штаб немецкой резервной дивизии возле м. Боруны, наши «Муромцы» действовали разрозненно. «Илья Муромец-Киевский» успешно выполнил задачу и благополучно вернулся на базу, «Илья Муромец-XVI» неожиданно был атакован четырьмя вражескими истребителями (два «Альбатроса» и два «Фоккера») и вступил с ними в бой. В результате попадания зажигательных пуль в бензобак воздушного корабля он загорелся и упал на территорию, подконтрольную противником в районе озера Крево у д. Чухны. По другим данным – самолет был сбит зенитным огнем. Все члены экипажа корабля погибли: военные летчики поручик Д.Д. Макшеев (командир), поручик М.А. Рахмин (помощник командира), поручик Ф.А. Гаибов (артиллерийский офицер), поручик О.С. Карпов. В воздушном бою также потерян самолет «Моран-Парасоль» 11-го корпусного авиаотряда (летчик – рядовой Янсон). Погибшие русские летчики были похоронены немцами с воинскими почестями, о чем последние уведомили русское командование, сбросив по установившейся среди пилотов традиции записку с самолета с соответствующим содержанием.
Позднее, весной 1917 г., экипаж «Ильи Муромца-XVI» посмертно награжден орденами Святого Георгия IV степени со следующей формулировкой: «Следуя с кораблем в авангарде воздушной эскадры из 2-х воздушных кораблей и 13-ти малых аппаратов, совершившей налет на м. Боруны, прорвал[ись] сквозь заградительный артиллерийский огонь противника, вступил[и] в ожесточенный бой с 4-мя германскими самолетами, принудил[и] 3-х из них снизиться и проникнул[и] в тыл противника на 12 верст, достигнув Борун, погиб[ли] с кораблем от артиллерийского огня, дав возможность главным силам эскадры достигнуть цели и нанести неприятелю явный вред»[541]. По данным немецкой стороны, в бою с «Муромцем» противник потерял один свой истребитель. В то же время в перехваченной сводке немецкого радио речь шла о значительно больших потерях: «Наконец нам удалось сбить большой русский четырехмоторный аэроплан, хотя это и стоило трех наших аппаратов»[542].
1 октября в районе южнее г. Рига огнем артиллерии был подбит очередной германский самолет, упавший в неприятельском расположении[543]. В этом же районе произошел воздушный бой. Военный летчик штабс-капитан Широков (Ширков) атаковал вражеский «Альбатрос» и «заставил его круто снизиться в район германских позиций»[544].
Значительную активность авиация противника проявила на отдельных участках Ковельской железной дороги. В то же время во всех случаях появления немецких самолетов-разведчиков над станциями по ним немедленно открывался зенитный артиллерийский огонь[545].
5 октября в районе Золотой Липы состоялось сразу шесть воздушных боев. В одном из них командир 7-го авиационного отряда истребителей подпоручик И.А. Орлов (вместе с прапорщиком В.И. Янченко), преследуя неприятельский аэроплан, обстрелял его зажигательными пулями. В результате последний пошел на снижение «окутанный черным дымом»[546] и упал, объятый пламенем.
13 октября в районе Селетина (на р. Сучав, в Лесистых Карпатах) нашим оружейным огнем был сбит аэроплан противника. Летательный аппарат при падении сгорел. Оставшиеся в живых летчик и наблюдатель взяты в плен[547].
Осенью 1916 г. на Западном фронте были официально утверждены правила зенитного прикрытия воинских эшелонов, которые часто становились объектами воздушного нападения со стороны противника. 6 октября начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант М.Ф. Квецинский издал по этому поводу специальное приказание за № 16[548].
Одновременно были разработаны предложения по формированию подвижных зенитных батарей с использованием железнодорожных платформ. По этому поводу полевой генерал-инспектор артиллерии при ВГК генерал от артиллерии великий князь Сергей Михайлович писал: «Полагаю полезным и своевременным сформирование железнодорожных поездов батарей, движение которых не зависит от состояния дорог и может совершаться быстро, в значительной степени восполняя наше недостаточное обеспечение средствами противоаэропланной борьбы. Число таких поездов-батарей должно соответствовать числу армий. Каждый поезд снабжается двумя пушками системы подполковника Тарновского и состоит из двух специально оборудованных платформ»[549]. Предполагалось придать по одной батарее для каждой армии, что составило бы 13 зенитных подразделений. В феврале следующего года был утвержден штат и определено формирование четырех железнодорожных батарей для стрельбы по воздушному флоту[550]. К концу 1917 г. удалось сформировать только 10 железнодорожных зенитных батарей (по 2 орудия образца 1914 г.)[551], принявших в дальнейшем активное участие в боевых действиях Первой мировой и Гражданской войн.
В ходе кампании 1916 г. для борьбы с воздушным противником частично стали использоваться бронепоезда. Для ведения зенитного огня на них дополнительно размещалась орудийная башня с 76,2-мм горным орудием образца 1909 г. системы Шнайдера. Первыми такой модернизации подверглись бронепоезда № 2 и 3, собранные в Киевских мастерских и переброшенные на Западный фронт в район г. Молодечно[552]. Вскоре их дополнили бронированные мотовагоны, имевшие перед бронепоездами значительное преимущество: удобность управления в бою, малый размер, отсутствие пара, дыма и шума при движении. Собранный в октябре 1916 г. в Одесских мастерских бронированный мотовагон «Заамурец» успешно использовался в качестве подвижной зенитной батареи в составе 8-й армии Юго-Западного фронта. На его вооружении имелись универсальные капонирные 57-мм орудия конструкции Норденфельда, имевшие высокую скорострельность – 60 выстрелов в минуту.
Но единичные подвижные средства не могли восполнить дефицита зенитных средств в русской армии. Поэтому отсутствие требуемого их количества побудило военное ведомство России обратиться к своим французским коллегам с просьбой оказать содействие в данном вопросе. В результате Штабом ВГК было получено согласие на включение в состав русской армии французского зенитного взвода пушек на автомобилях и нескольких «полуподвижных орудий» с личным составом[553].
Однако имевшийся дефицит зенитных средств вынудил командование фронта выступить с ходатайством перед Ставкой об увеличении количества штатных зенитных подразделений. В октябре – ноябре приказами начальника Штаба ВГК было дано указание – сформировать в полосе Западного фронта 16 4-орудийных позиционных батарей[554].
С ростом численности зенитной артиллерии и совершенствованием тактико-технических возможностей средств воздушного нападения изменялись и способы ведения зенитного огня. В связи с отсутствием до середины 1916 г. в русской армии официальных распоряжений по боевому применению зенитной артиллерии, разработанных на уровне ГАУ и Генерального штаба, в войсках продолжали руководствоваться собственными наработками. Определенным прорывом в этой области стало издание в июне 1916 г. «Наставления для стрельбы по воздушному флоту батарей 3-дм скорострельных пушек», изложившего требования к тактическому
