Механика вечности - Евгений Прошкин

— Здрасьте. Не припомню…

— Одоевский, — услужливо подсказал он. Я подумал, что люди с такой фамилией не должны кланяться тому, кто им годится в сыновья.

— Хотел вот справиться, Михаил Алексеевич. Извините, вижу, вы не в настроении, но все же…

Как там мое…

«Дельце», подумал я. Если он скажет «дельце», я плюну ему в лицо. Потому что Одоевские не должны…

— …заявленьице.

Он безнадежен. И как в тот раз, после выстрела Куцапова, я удивился: где я?

Не говоря ни слова, я направился в сторону «Покушай».

Внутри было пусто. За стойкой дремал усатый здоровяк в мятом фартуке. Дверь хлопнула, стекло в ней задребезжало, и человек сонно поднял голову. На его румяной физиономии возникло недовольство, но через мгновение оно сменилось подобострастием.

— О, какие гости! Михаил Алексеевич!

— А где Ян? — спросил я, про себя отмечая, что никогда раньше усатого не встречал.

— Ян? — озаботился тот. — Извините, не…

— Хозяин кафе. Мужчина побелел.

— Так… я и есть хозяин.

— Ах, ну да!

— Михаил Алексеевич… уф-ф, так ведь и до инфаркта… — промямлил он. — Вам посмеяться, а у меня дети.

— Налей-ка ты мне водки.

— Водки? — заулыбался он. — Вы бы, Михаил Алексеевич, лучше героину попросили. Или уж сразу атомную бомбу. — Усатый несолидно захихикал. — Нет, мы люди честные. Законы уважаем. Они ведь для чего писаны — чтоб простой человек их соблюдал. Неукоснительно.

Слово «простой» он произнес с едва заметным ударением: кто захочет — расслышит, кто нет — пропустит мимо ушей. Я расслышал. И догадался, что с усатым нас разделяет не столько прилавок, сколько разница в положении. Так же как с тем, в мокрой шляпе. С Одоевским.

Положение — у меня?

— Значит, водку не наливаешь. Ну а поесть-то у тебя можно?

— Вы, Михаил Алексеевич, сегодня такой загадочный… Проверяете нашего брата? Это правильно.

— Нет, я серьезно. Кушать хочется. Написано же: «Покушай».

— Приготовить, конечно, недолго, но если честно, Михаил Алексеевич… Я ведь не ожидал, что вы заглянете, — снова разволновавшись, залебезил хозяин. — Если б заранее — тогда другое дело…

— Короче, — оборвал я.

— Может, как всегда, обойдемся наборчиком?

— Давай как всегда.

Хозяин убежал в подсобку и вынес оттуда бумажный пакет, доверху набитый консервными банками.

— Вот так, за донышко, — заботливо проговорил он. — Порвется не ровен час.

— Спасибо. Сколько с меня?

— Ну что вы, Михаил Алексеевич! Обижусь.

— Бесплатно, что ли?

— Вы так спрашиваете, я прямо не знаю, — засмущался усатый. — Ведь я вас очень уважаю, мы все вас очень уважаем, поверьте.

— Послушай, скажи мне одну вещь. Считай за шутку или как хочешь. — Я поставил пакет на стойку и положил руку ему на плечо. — Кто я?

— Заступник наш, спаситель…

— Кто я такой? По должности.

— Ну, если угодно… Вы заместитель куратора муниципального района «Перово», Николая Трофимовича заместитель. Кланяйтесь от меня, как увидите. Очень все…

— Что еще за куратор?

— Уполномоченный наблюдателя по Восточному сектору, — испуганно проговорил хозяин.

— Какой наблюдатель, какого сектора? Рожай быстрее, что мне из тебя по капле выдавливать приходится?

— Восточного сектора. Наблюдатель ООН, мистер Ричардсон.

— Англичанин?

— Американец.

— Вот теперь ты мне скажи, мурло, откуда в Москве взялся какой-то Ричардсон?

— Не знаю. До него Баркер был.

— А до Баркера?

Усатый прищурился, сканируя меня своими холодными глазами. Маска лакейства вдруг спала, и за ней проступила горечь. Нормальное человеческое чувство. Я перегнулся через прилавок и прислонился лбом к его жесткой шевелюре.

— Ташков я, да. Только не тот, не иуда. Маминой могилой клянусь.

— До Баркера я служил в милиции, — прошептал усатый. — Ничего жили, нормально. Всем было хорошо. А потом мы на гансов сбросили бомбу. Прямо на Ригу. А потом на Вильнюс. И правильно сделали.

Он рассказывал, а я слушал и тихо сходил с ума. Мои фантастические придумки не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось в действительности.

Я плохо помню, как вернулся. С кем-то здоровался, кого-то спрашивал, кому-то обещал. Все, кто меня узнавал, стремились показать, как они меня любят. И Николая Трофимовича тоже. И мистера Ричардсона. Они растекались в слащавых улыбках, изгибались, как раненые черви. Их лица говорили: да, Михаил Алексеевич, мы черви. За их зрачками прятался страх.

Ксению я застал в полном оцепенении. Она сидела на кухне, прямо на полу. Рядом стояла пепельница, но похоже, она в нее ни разу не попала.

— Поздравь меня, я здесь популярен. Книжки уже не пишу, служу полицаем.

Она оторвалась от созерцания своей коленки и затравленно посмотрела на меня.

— Ты не взял с собой деньги.

— Меня кормят бесплатно. Они меня ненавидят, все! За что? Меня!

— Деньги, — потерянно молвила Ксения, рассыпая по линолеуму ворох синих, с желтыми разводами, бумажек. — Это рубли. Наши новые рубли. Ты богатый человек, Миша. Но это… ладно. Я смотрела телевизор. Много интересного…

Мы собрали все, что нам стало известно, и из этих осколков составили относительно полную картину. Некоторые фрагменты в ней отсутствовали, но того, что мы узнали, было достаточно.

В две тысячи третьем году Латвия, Литва и Эстония вышли из состава России и объединились в Балтийский Союз.

Через год, в две тысячи четвертом, отношения между Россией и Балтией испортились, и Союз попросился в НАТО.

В две тысячи пятом Российская Федерация нанесла ядерные удары по Риге и Вильнюсу. Сто двенадцатая воздушно-десантная дивизия захватила территорию бывшей Эстонии. Причину военного конфликта мы с Ксенией так и не выяснили.

По роковому стечению обстоятельств за два часа до бомбежки Балтийского Союза в Женеве собрались главы государств — членов НАТО. Вопрос о приеме Балтии в свою организацию они решили положительно. Юридически Российская Федерация атаковала одну из стран НАТО.

Россия вывела войска с территории Эстонии и принесла Союзу свои извинения. НАТО это не удовлетворило. В течение нескольких месяцев вся европейская часть России была занята так называемыми миротворческими силами ООН.

Вскоре состоялись внеочередные президентские выборы. К тому времени вся Россия уже была под контролем «голубых касок». Страну потрясла волна протестов и мятежей. Президентом, как ни странно, был избран молодой, малоизвестный политик, абсолютно лояльный к новым властям.

Ведущую роль в управлении Россией взяли на себя Соединенные Штаты. Несмотря на то что московское правительство было марионеточным, экономическая блокада Федерации продолжалась и набирала силу. Под давлением США от сотрудничества с Россией отказывались даже те страны, которые были в нем кровно заинтересованы.