Войны технологий - Михаил Влад

Самвел рассказал Алексею все, что имел право рассказать. Любая другая дополнительная информация являлась сверхсекретной и разглашению не подлежала. Алексей понимал это. Он и так благодарил Самвела Гигамовича за ответы, хоть и догадывался об их частичной правдивости.

На разговор с Алексеем у Самвела ушло двадцать минут. Ученый жалел об этих минутах, которые он мог посвятить работе, но удовлетворился представившейся возможностью объяснить ситуацию, в которую Алексей был втянут. В какой-то мере у него, Самвела, совесть стала чище. Поэтому совершенно спокойно, без злости, Самвел Гигамович после своих ответов попросил Алексея удалиться и не мешать его работе.

Что Алексей и сделал.

Спустя девять часов в Сети появилась Элли, и Алексей несказанно обрадовался ее возвращению.

Они соединились с помощью телеконференции.

Первое, что увидел Алексей, была ДРУГАЯ Элли. Что-то в ней изменилось. В ее прекрасных глазах появилась грусть (Алексей пока не знал, что это был скорбный, а не грустный взгляд). И из нее не била ключом, как раньше, жизненная энергия.

– Что с тобой? – первое, что спросил Алексей.

Элли всегда говорила ему только правду:

– Я потеряла подругу.

– Прими мои соболезнования, – посочувствовал Алексей.

– Ты, может быть, неправильно понял: она не умерла, я ее просто потеряла… Я не могу тебе это объяснить, канал, которым я всегда пользуюсь, служебный.

Алексей был готов к такому повороту разговора. Ведь и его сдерживала «служебность» канала. За полмесяца отсутствия связи с Элли он разработал специальную коммуникационную программу.

– Элли, слушай меня очень внимательно, – сказал Алексей, – я придумал компьютерную игру и сейчас пошлю ее тебе.

– Ты разрабатываешь игры? – удивление Элли можно было понять.

– Да… с некоторых пор. Просто прими ее и сразу же оцени.

– О’кей.

Алексей послал ей программу.

Сейчас она должна уже понять, что это вовсе не игра, а выделенный канал телеконференции, который не сможет никто, даже «Като» и Организация, прослушать.

Она, конечно же, поняла, и через пять минут они уже могли общаться, не опасаясь прослушивания.

Алексей рассказал Элли все, что узнал от Самвела Гигамовича. По ходу повествования ее лицо бледнело все сильнее и сильнее. Для нее это был не просто шок, для нее все сказанное стало моментом истины.

– Ну, как ты, в порядке? – спросил Алексей Элли.

– Разве можно это назвать порядком, – вид у нее был растерянный, – нас же используют!

– Элли, – Алексей постарался произнести ее имя как можно мягче, – я очень дорожу знакомством с тобой. А наши организации могут воровать информацию друг у друга и через любой другой канал связи, просто они используют наш. Но теперь-то мы общаемся без постороннего наблюдения, мы можем говорить совершенно свободно и без назойливого наблюдения посторонних.

– Да, Алексей, – только и произнесла Элли. Вид у нее был еще более расстроенный, чем прежде.

– Что случилось с твоей подругой? – решился-таки вновь спросить Алексей.

– Она… она, – Элли разволновалась, но, взяв себя в руки, она сказала: – В день операции моя лучшая подруга набросилась на меня с ножом, у нее был безумный взгляд… теперь ее поместили в психбольницу.

– Она работала в корпорации вместе с тобой?

– Да. Все здесь напоминает мне о ней…

Алексей обдумал, как так может быть, что лучшая подруга набрасывается на Элли. Повод мог быть личный, а еще тут возможен интерес корпорации «Като»…

– Элли, скажи, а не было у твоей подруги причин напасть на тебя?

– Нет. У нее была своя жизнь, у меня – своя. Мы общались-то только в офисе. Но, если учитывать, что я на работе провожу времени намного больше, чем дома, то могу смело сказать, что она была самым близким для меня человеком.

Личных причин для нападения не было. Оставался непонятный интерес корпорации. Но какой смысл был убивать свою преданную сотрудницу? Может, Элли случайно разузнала что-нибудь, что знать никому не полагается? Почему же она тогда до сих пор жива? Ведь с момента покушения прошло уже две недели!

– Элли, извини, что спрашиваю, но не могла бы ты сказать мне, не было ли с тех пор у тебя других опасных для жизни ситуаций? Есть тут у меня одно соображение…

– Не было.

Тогда вообще ничего не понятно. В происшедшем Алексей все еще подозревал интерес корпорации. Подругу просто кто-то направил против Элли. И именно у подруги был больший шанс убить Элли Мелоун. Однако «Като» больше не пыталась совершить покушение снова. У них ведь там наверняка были и профессионалы. Корпорация выбрала какую-то непонятную тактику игры с Элли, и эта тактика что-то напоминала Алексею. Но вот что?! А вдруг ее подруга и вправду сошла с ума, а он тут придумывает различные варианты?

– Больше ничего странного не происходило в тот день, 25 июля? – Алексей сделал последнюю попытку прояснить ситуацию с Элли.

– Было, но не знаю, имеет ли это какое-то отношение к делу.

– Говори, не стесняйся, – подбодрил Алексей.

– Сменили шефа нашего офиса. Это довольно странно, так как у него были одни поощрения за работу от директората, и он свои обязанности выполнял очень хорошо. Моя подруга работала у него секретаршей.

Гипотеза внезапного сумасшествия подруги отпала. Остался лишь интерес корпорации, только тактика ее была странной.

Алексей поделился своими соображениями с Элли.

– Что же мне теперь делать? – спросила она.

– Если бы тебя хотели убить, то убили бы уже. Возможно, произошла какая-то ошибка. Хотя сомневаюсь, что «Като» часто совершает ошибки. Но раз с тобой ничего за две недели не случилось, то, вероятно, ничего не случится и дальше, хотя я и в этом не уверен.

– Просто продолжать жить и работать?

– Да, просто жить и работать, – сказал Алексей.

Глава 14

ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА

Увидев в сумерках на холме постройки, Борис прибавил скорость. Робот охотно заурчал двигателями в ответ. Выбрасывая немного вперед массивные колени, машина подчинилась человеку и в несколько секунд поднялась на возвышенность.

Борис со злорадством хмыкнул, он не контролировал себя, клокочущая внутри ярость просто обязана была вырваться наружу. Одним нажатием курка пилотного джойстика он выпустил на волю напалмовые гранаты. Стоящие вокруг уже остановившегося робота постройки воспламенились от огненной плазмы.

Робот в лице операционной системы «Алекс-2» дружелюбно подсказал:

– Повышение температуры. Рекомендуется продолжить движение.

Система охлаждения машины была аналогична серийной модели, которую эксплуатировали регулярные войска компании. Она состояла из элементов принудительного водородного охлаждения, проходящего непосредственно через внутренности электродвигателей, охлаждения антифризом, кроме того, вспомогательную функцию охлаждения несли и воздухозаборники.

Машина Бориса, сделавшая марш-бросок на сотню километров по земляной пустыне, начала перегреваться в стоячем положении посреди городского пожара.

Борис заставил робота пойти по городу, полностью имитируя движения человека. Здесь набирать высокую скорость было бессмысленно. Борис выбирал новую цель. Он преодолел безжизненный квартал и обнаружил себя стоящим перед зданием безумной красоты. В городском полумраке величественная постройка подсвечивалась снизу вверх ослепительными фонарями с желтоватым оттенком. Здание с витражными окнами было малоэтажным, вытянутым поперек парка, увенчанным исполинским резным куполом с прилегавшими к нему фигурными колоннами, капители которых были украшены лепниной в виде табачных листьев и початков маиса. Это был Капитолий США, а город вокруг – Вашингтон.

Не сбавляя шага, робот зарядил орудие прямой наводки. Четыре ствола класса гаубицы, расположенные вдоль предплечий машины, с механическим жужжанием выдвинулись вперед вдоль руки, закрывая между собой кисть робота. Каждый ствол встал в зарядный паз, откуда произошла подача снарядов.

Борис с удовольствием нажал спусковую гашетку, заранее убедившись, что выбранная цель захвачена в электронный прицел. Робот даже не дернулся от выстрела, а купол Капитолия взрывом разнесло на мелкие кусочки. Некогда роскошное творение человеческих рук стало таять в огне.

Агрессия Бориса переходила в унылое настроение. Удовлетворения стрельба не приносила, а делала только хуже, выдавливая из человеческой сущности новый виток депрессии.

Декорации Вашингтона, построенные здесь, в монгольской степи, предназначались не для разрушения. Какое геройство – пострелять по картонным и пластиковым зданиям? На пике ярости и злобы Борис видел в них не бутафорию, а образ настоящего Вашингтона, куда он, вероятно, уже не успеет попасть, а уж тем более поучаствовать в штурме столицы США. Однако злость ушла, Борис смог наконец-то совладать со своими эмоциями, а разрушения копии Вашингтона стоимостью пять миллионов долларов только усугубили подавленное настроение Бориса.