Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зунделевич решил вернуться к родителям в Вильно и поступить в местное раввинское училище. Почти весь путь домой он проделал пешком, постоянно недоедая. За год подготовился к поступлению в училище и в 1868 году был принят сразу во 2-й класс. К тому времени Аарон уже отчасти владел русским языком, который окончательно усвоил во время учебы. В училище он был первым учеником по всем предметам, еще в младших классах зарабатывал уроками, будучи хорошим учителем. По окончании семи классов училища можно было, при условии дополнительной сдачи экзаменов по древним языкам (латыни и греческому), поступать во все высшие учебные заведения России. Зунделевич собирался продолжить свое образование в Петербургском практическом технологическом институте.
В 1873 году Виленское раввинское училище было преобразовано в Виленский учительский институт. Его выпускники должны были становиться преподавателями, притом только в еврейских низших учебных заведениях. Зунделевича это не устраивало, и он ушел из училища. Его цель оставалась прежней: учеба в Технологическом институте, но теперь уже в качестве вольнослушателя. Чтобы заработать денег на будущую поездку в столицу и жизнь там, Аарон давал ежедневно 6–7 уроков, материально помогая и родителям. Вскоре, однако, он изменил свои планы, решив с несколькими товарищами эмигрировать в США. Там, полагали юноши, они смогут жить без стеснений и ограничений в правах. Двое друзей Зунделевича с помощью контрабандистов действительно уехали в США, и он тогда впервые завел прочные сношения с «контрабандными людьми», что пригодилось ему впоследствии.
В том же 1873 году Зунделевич знакомится с русской радикальной публицистикой и подпадает под ее влияние. Жизненные приоритеты меняются – юноша решает остаться в России, чтобы служить угнетенным и униженным людям всех национальностей, противостоя жестокой и несправедливой государственной машине. И определяющее влияние в формировании этих взглядов на него оказали не кумиры тогдашней революционной молодежи П. Л. Лавров и М. А. Бакунин, а публицист гораздо менее крупного калибра Н. В. Соколов – своей книгой «Отщепенцы»[324].
Лейтмотив этой книги – прославление особого типа людей, которых Соколов именует отщепенцами. По определению Соколова, это люди, «которые проживают свою жизнь, отыскивая причины общественных зол и бедствий, проповедуя вечную республику, блаженное социальное устройство, личную свободу, гражданскую солидарность, экономическую правду». Они беспокойны, всегда желают «совершить какое-то священнодействие, защитить какое-нибудь знамя», не умеют и не желают «подчиниться общей доле»[325]. Отщепенцы противостоят вековечному миру насилия, лжи, лихоимства, грабежа, подлости и жестокости, из которых состоит «грязная чаша практической жизни», где царит «война всех против всех» и действует принцип «человек человеку волк»[326].
В качестве примера отщепенцев Соколов приводил людей совершенно разного толка – римских стоиков, первых христиан, еретиков Средневековья, папу Григория VII, Франциска Ассизского, Т. Мюнцера, Т. Мора и, наконец, социалистов – Ф. М. Ш. Фурье и П.-Ж. Прудона (последний пользовался наибольшей симпатией явно склонявшегося к анархизму Соколова)[327].
Под влиянием именно этой книги Зунделевич сделался социалистом и революционером. Свободолюбивый, социалистический и бунтарско-идеалистический дух «Отщепенцев» навсегда остался в его сознании, хотя сугубо анархическая составляющая уже через два-три года потеряла для него какую-либо привлекательность (о чем позднее).
Видимо, в это же время Зунделевич окончательно утрачивает былую религиозность. В своих показаниях от 20 мая 1880 года на вопрос о вероисповедании он отвечает «совесть», а чуть позже говорит, что «не признает Еврейского вероисповедания», хотя ни при каких условиях не согласился бы «креститься в какую-нибудь другую веру»[328]. Моральный максимализм юного Зунделевича переместился из религиозной в иную, социальную сферу – на путь, указанный «Отщепенцами».
Виленский революционный кружок 1873–1875 годов
Первые зерна революционных настроений в Вильно посеял Я.-А. Финкельштейн (1851–1917), учившийся на рубеже 1860-х – 1870-х годов в уже упомянутом раввинском училище. Он устроил здесь библиотеку нелегальной литературы и завел связи с одной из наиболее значительных и влиятельных революционных организаций того времени – обществом «чайковцев», существовавшим в 1871–1875 годах с центром в Петербурге. В 1872 году вследствие доноса деятельность Финкельштейна стала известна училищному начальству, и Министерство народного просвещения уволило его из училища без права поступления в другие учебные заведения. Вслед за этим виленский губернатор выслал «смутьяна» из Вильно в Сувалкскую губернию, откуда тот бежал за границу и поселился в Кёнигсберге, став там представителем революционных издательств Швейцарии и Лондона и продолжая сотрудничать с «чайковцами»[329].
Во время своего пребывания в училище Зунделевич не был знаком с Финкельштейном, но впоследствии именно его ученики познакомили Зунделевича с нелегальной литературой[330]. А несколько позже сам Зунделевич создает свой революционный кружок. Дата его возникновения не совсем понятна. Историк Б. М. Фрумкин, получавший сведения о кружке из писем самого Зунделевича, указывает на 1872 год[331], но при этом с его же слов говорит о присутствии там бывших учеников училища и воспитанников новосозданного учительского института[332], а это означает, что кружок не мог образоваться ранее осени 1873 года.
Кружок составился из лиц, собиравшихся, чтобы читать нелегальную (а иногда и легальную) литературу социалистического и радикального направления. Среди изучаемых книг были, в частности, те самые «Отщепенцы», «Исторические письма» Лаврова, роман «Что делать?» и некоторые статьи Н. Г. Чернышевского, редактируемый Лавровым журнал «Вперед!» и работы Бакунина. В кружок, по разным данным, входило от 8 до 15 человек, но вокруг него было довольно много сочувствующих. Из наиболее активных членов кружка отметим Л. С. Вайнера, Л. М. Давидовича, А. С. Либермана и В. И. Иохельсона (в будущем – народовольца, а потом – крупного этнографа).
Через «лавриста» Е. С. Семяновского Зунделевич и его товарищи установили регулярные сношения с петербургским кружком сторонников Лаврова во главе с Л. С. Гинзбургом и А. Ф. Таксисом. А через А. М. Эпштейн, дальнюю родственницу Зунделевича, он лично и его кружок наладили самые дружеские отношения и тесное сотрудничество с «чайковцами»[333]. «Чайковец» Н. И. Драго и В. Н. Фигнер даже считали Зунделевича членом этого общества[334], что, видимо, все же является преувеличением. К весне 1875 года Зунделевич был знаком и с будущим создателем «Земли и воли» (в прошлом стоявшим и
