Леди и рыцарь - Линси Сэндс

Единственное, чего Розамунде удалось добиться за это время, так это получить постоянное занятие, когда они останавливались вечером на привал. Она стала ухаживать за лошадьми. Правда, муж не знал об этом. Другие если и знали, предпочли этого не замечать. Она же изо всех сил старалась скрывать это от всех, делала вид, что ухаживает за своей лошадью, каждый раз отходя к Ромашке, когда рядом появлялся кто-то другой, помимо Смизи, постоянно ухаживавшего за лошадьми.

Ей нравился Смизи, потому что в отличие от других он, похоже, был не против ее помощи. Он попытался воспротивиться в первый раз, но Розамунду невозможно было отогнать от больного животного. Смизи как раз ухаживал за лошадью, повредившей ногу. Когда Розамунда определила, что это шпат[2], Смизи смирился с ее присутствием. Теперь он, казалось, был даже рад ее помощи. С тех пор как они покинули аббатство, это был ее первый успех, если это можно назвать успехом. По крайней мере Смизи разрешал ей работать рядом с ним.

Вздохнув, она взглянула на спину мужа, удивляясь тому, что он наконец остановился. Подъехав к нему, она увидела зеленый рай – простиравшуюся внизу долину с протекавшей рекой и пышным лесом, окружавшим небольшое возвышений в самом центре долины. Листва прикрывала башенки и островерхую крышу дома, поднимавшегося ввысь, словно волшебный замок.

– Гудхолл, – пробормотала она с уверенностью, удивившей ее саму. Она никогда не видела этого замка, ничего не знала о нем и все же сразу поняла, что это именно он. Замок был само совершенство, и его ее отец выбрал для них.

Она почувствовала, как к глазам подступают слезы благодарности, и заморгала, прогоняя их. Этот подарок сказал ей больше о чувствах отца, чем все его слова о том, что он ее любит. Внезапно она поняла, как сильна его любовь.

Это был дворец для принцессы из сказки, и это говорило об особенном чувстве отца к ней. Розамунда взглянула на мужа, когда он внезапно пришпорил коня, и последовала его примеру.

Хотя издали Гудхолл представлялся сказкой наяву, вблизи, когда они въехали во двор, все оказалось не таким прекрасным. Это был все еще великолепный замок, но в нем чувствовалось запустение. Судя по внутреннему двору, можно было предположить, что управляющий замка и сам неряшлив, и слуг не держит в строгости. Ущерб был не настолько велик, чтобы расстраиваться, но достаточен, чтобы Розамунда поняла, что здесь нужно приложить руки. Она также поняла, что не представляет, как это сделать.

Она еще не разволновалась по этому поводу, когда ее взгляд упал на конюшню, и у нее перехватило дыхание от ужасного возмущения. Если замок был несколько запущен, то конюшня находилась просто в полном упадке. В стенах были такие большие дыры, что лошади свободно могли просунуть в них головы. Не задумываясь, под впечатлением увиденного, Розамунда повернула Ромашку в сторону конюшни.

Не успев отъехать, она услышала, как Эрик зовет ее.

Повернувшись, она увидела сердитое лицо и недовольно сжатые губы мужа.

– Я хотела осмотреть конюшню, милорд. Они…

– Сюда! – Он указал на место рядом со своим конем.

Розамунда заколебалась, потом вздохнула и подъехала к нему.

Явно довольный ее послушностью, Эрик повернул коня и направил его к ступеням замка, считая, очевидно, что Розамунда последует за ним. Не имея выбора, она так и поступила. Только они остановились у лестницы замка и начали спешиваться, парадные двери распахнулись, и навстречу им заковылял мужчина, опираясь на руку слуги.

Он был стар, очень стар, и все давалась ему нелегко. Его волосы, вернее, то, что от них осталось, торчали по бокам, как пучки белой травы. Одна половина его морщинистого лица приветственно улыбалась им, а вторая застыла словно маска. Уголок рта опустился, глаз был закрыт. Вся левая сторона тела словно обвисла. Плечо опустилось, рука неподвижно висела, а левая нога волочилась за ним, когда он спешно подпрыгивал и хромал навстречу им.

Розамунда ошеломленно уставилась на мужчину. Вопреки своим физическим данным он явно был здесь управляющим. И это вполне объясняло положение дел. В таком плачевном состоянии он вряд ли мог держать все в надлежащем порядке. У Розамунды был только один вопрос: почему отец не сменил его и не позволил уйти на покой? Старик был немало потрепан жизнью и, как никто другой, заслуживал отдыха.

Она как раз пришла к этому выводу, когда Эрик взял ее под руку и подтолкнул вперед.

– Милорд Берхарт. Добро пожаловать в Гудхолл, – прошамкал старик, как только они остановились перед ним. Приветствие сопровождалось поднятием одного плеча, словно он воин на параде, и это было сделано с таким достоинством, что можно было и не заметить, что из-за неподвижной части лица слова были едва разборчивы. Эрик и Розамунда услышали нечто вроде «миор буар».

– Благодарю вас, – сказал Эрик с доброй улыбкой, которая чувствовалась и в его тоне. – Вы, насколько я понимаю, предупреждены о нашем приезде?

– Да. Мы получили послание короля несколько дней назад. – Если внимательно вслушиваться, то можно было разобрать его исковерканные слова. – Я сразу велел слугам все приготовить. Надеюсь, вам понравится.

В его словах прозвучал вопрос, даже тревога. И внезапно то как он смотрел сквозь них, объяснило почему. У него не только была парализована левая часть тела, но и тот глаз, что открывался, не видел. Отсюда и сомнение в его голосе: он отдавал распоряжения, но не видел, выполняются ли они. Розамунда опять с удивлением подумала, почему этого старика не заменили. Может, он старый друг отца и ее отец добр к своему другу? Или же он слишком давно не проверял состояние Гудхолла?

– Все выглядит замечательно, – быстро ответила Розамунда. Эрик взглянул на нее со смесью насмешки и раздражения в лице и слегка покачал головой. Она, очевидно, такого низкого мнения о нем, что допускает мысль, что он может упрекать старика за его несостоятельность.

Но Розамунда не заметила его взгляда, потому что внимательно смотрела на управляющего. Половина его лица расплылась в улыбке:

– А вы, должно быть, леди Розамунда.

– Да, милорд, – тепло сказала она, пожимая протянутую ей руку.

– Лорд Спенсер к вашим услугам, миледи. Давний и преданный слуга вашего отца – до тех пор, пока время и судьба не сделали меня бесполезным.

– Да нет же, вовсе не бесполезным, – мягко поправила она, – Только посмотрите, как вы содержите замок. – Она старалась не показать свою растерянность при виде царившего запустения. Это не вина старика.

– Вы очень добры, миледи. Ваш отец так и сказал мне. Он сказал, что вы прелестны и лицом и душой, как ваша мать, так что я легко могу мысленно представить ваш образ.