Наша светлость - Карина Демина

Вот только под одеялом было жарко, душно и потно.

И Долэг не позволит отлеживаться.

– Вставай. – Она не стала сдирать одеяло, но, оседлав Тиссины ноги, принялась щекотать. – Вставай, вставай, вставай… Иза уже встала.

Ужасно… мало того, что вчера Тисса уснула прямо на кровати их светлости, так и проснулась исключительно затем, чтобы поесть, переодеться в сорочку и вновь уснуть. И сегодня она все возможные правила приличия уже нарушила.

Но было плохо: голова болела, хотелось пить, а язык распух. И глаза слезились. Умереть бы сейчас… тогда и позора не было бы. Но так легко Тиссе не отделаться.

И она со стоном села.

Ушедшего ради… что с ней происходит?

– Ну ты и страшная! – Долэг всегда знала, что следует сказать в успокоение. – Леди Иза сказала, чтоб ты, как проснешься, умывалась. Ванна там… пошли, я покажу. Вставай!

О нет… Нет, нет, нет! Тисса не имеет права пользоваться ванной их светлости!

И вообще здесь находиться.

– Мы теперь будем тут жить. – Долэг, забравшись на край огромной латунной ванны, открыла воду. – Ну, пока лорд Кайя не вернется.

– Их светлость. – Первые слова дались с трудом.

Долэг стянула ночную рубашку и велела:

– В ванну лезь. Ты так выглядишь, что я бы на тебе точно не женилась.

Зачем она про женитьбу сказала? Это слово вдруг возродило в памяти вчерашний разговор во всех его ужасающих подробностях. Мало того что Тисса про письма Гийома… и письма Гийому рассказала, так и на будущего мужа нажаловалась… Ушедший, пусть пучина ванны ее поглотит.

Желанию не суждено было сбыться. Хотя в целом несколько полегчало.

Долэг помогла выбраться из ванны, подала полотенце… с монограммой их светлости. И платье, если Тисса не ошибалась, тоже принадлежавшее леди Изольде.

– Садись, – мрачно сказала Долэг, берясь за гребень. И Тисса закрыла глаза, пытаясь представить, что ее ждет. Определенно – ничего хорошего.

И это в высшей мере справедливо.

– А где их светлость?

– В кабинете сидят. Ей письмо пришло. И бумаги про тебя… леди Иза тебя ждет. Не вертись, а то хуже будет.

Куда уж хуже-то?

За огромным столом их светлости леди Изольда выглядела еще более хрупкой, чем обычно. Она почти потерялась среди бумаг, книг, свитков и карт, которые свисали на пол, прижатые лишь серебряной чернильницей.

Леди Изольда читала письмо и улыбалась. Она почти всегда улыбалась, но сейчас как-то иначе, особенно тепло, как будто не бумаге – человеку.

– Ваша светлость? – Колени Тиссы подкашивались, а руки дрожали.

– Доброе утро… точнее, день, но все равно добрый.

Леди Изольда спрятала письмо в шкатулку, а ту – в ящик стола. И как-то сразу стало понятно, что она точно не отправит письмо в камин, а будет хранить и перечитывать. Возможно, выучит наизусть… или уже выучила. Тисса попыталась вспомнить хотя бы одно из тех, которые сожгла столь немилосердно. Но голова была пуста, а совесть – свирепа.

– Садись. И успокойся, ничего страшного не произошло. Леди Льялл понадобилось срочно уехать. И вы с сестрой временно поживете здесь. Во избежание дальнейших инцидентов.

– Д-да.

Ничего не произошло? Но Тисса же помнит…

– Это, – леди Изольда передала гербовый свиток, – договор о намерениях. Я думаю, что тебе следует с ним ознакомиться. Пожалуйста, прочти внимательно.

Тисса читала.

Много слов. Некоторые непонятны, хотя отец позволял ей читать договора об аренде, и купле-продаже, и другие разные, но… этот отличается.

Он неправильный!

Это женщина должна приносить мужу приданое, а не…

У Тиссы и вправду будет свой дом? И содержание.

Обеспечение Долэг.

Суммы невообразимы. Зачем столько? И зачем это ему вообще?

Тисса молча вернула бумаги.

– Все хорошо? Я подписываю. – И леди Изольда взялась за перо, держала она его как-то не так, неудобно. Ей, наверное, непривычно пользоваться перьями. В ее мире используют… А что используют в ее мире? Тисса решительно не представляла, чем можно заменить такую обыкновенную и привычную вещь, как хорошее гусиное перо.

Но вопрос требовал ответа, и Тисса вынуждена была сказать правду:

– Нет.

– Почему?

– Это… нечестно. – Тисса вцепилась в подлокотники. – Из-за тех писем… которые Гийом… и которые я… писала. И принимала тоже. Читала.

– Ну и на здоровье, – спокойно ответила леди Изольда и пощекотала кончиком пера нос. – Тисса, главное, что дальше писем дело не зашло. Но вообще, если тебя это волнует, то есть два варианта. Мы идем и сознаемся в переписке. Или молчим и забываем, что она вообще была.

Признаться?

Рассказать обо всем?

Да ни за что! Леди Изольда – одно дело, а тан… если узнает, он придет в ярость.

– Все ошибаются, Тисса. Главное, чтобы ошибки не повторялись. Магнус считает, что Гийом нанял тех людей, которые…

…избили тана. И поставили клеймо…

…он ведь писал про раба… и про справедливость… Тисса должна была понять. Предупредить.

Сделать хоть что-то, а она…

Почему-то очень явно вспомнилась рука, обхватившая шею. Узнав о письмах, тан просто довершит начатое и будет всецело прав.

– Не надо ничего говорить. Пожалуйста.

– Хорошо. – Леди Изольда поставила широкий небрежный росчерк. – И не бойся Гийома. Сюда он вряд ли вернется. А если вернется, то… подземелья у замка глубокие.

О да. Найдется там место и для Тиссы.

Ох, не была я уверена в том, что молчание – верный выбор.

А сказать…

Урфин взбеленится. Точно взбеленится, жертва самолюбия. В лучшем случае гадостей наговорит. В худшем… о худшем лучше и не думать. Нет, ударить Тиссу он не ударит, но вот договор разорвать вполне способен. Причина ненавидеть Гийома у него, тут сомнений нет, веская. Но ведь эти двое сами сцепились, без посторонней, так сказать, помощи. И девчонку в свои разборки втянули.

– Гийом тебя не любил. – Возможно, то, что я скажу, жестоко, но Тиссе следует знать правду, сугубо для профилактики рецидивов влюбленности. – Никогда. Ни секунды. Подозреваю, что он любит лишь себя самого. А на тебя обратил внимание, поскольку это сделал Урфин. Соблазнить невесту врага – это старый мужской способ нагадить ближнему своему.

Вот только вряд ли Гийом учел непробиваемую порядочность Тиссы. Небось надеялся на быструю победу. И письма, подозреваю, были щедро пересыпаны признаниями в любви да обещаниями чудесного будущего на двоих. Положа руку на сердце мне бы в ее возрасте этого хватило.

Может, зря я ругаю здешнее воспитание?

– И тебе следовало бы сразу рассказать о письмах…