Путь великих прощаний - Свами Шачинандана

Да мы хотели посмотреть горячие источники.И это все? — спрашиваю я. Ну да. Они очень горячие! А вы, ребята, зачем забрели в такую даль?

Я хотел было рассказать им о пути великих прощаний, об отречении, о божественном откровении, о духовной тоске, но вместо этого просто сказал:

У нас духовные цели.

Лучше не говорить сейчас слишком много, пока сам до конца не понял, что с тобой произошло.

Между тем Хари отыскал место под скалой, где можно сварить кичри (блюдо из риса и чечевицы). Мы решаем вначале поесть, а потом уже обсудить, что делать дальше. Ждать здесь, пока освободят дорогу, — значит потерять неделю. Все больше паломников, оценив ситуацию, начинают карабкаться по горе, взяв с собой свои пожитки. Наверное, это самое лучшее, что можно придумать. Мы решаем последовать их примеру и, взяв с собой самое необходимое, идти дальше пешком. Увидим ли мы наш джип еще когда-нибудь? Упаковывая сумку и укладывая только самое необходимое, я замечаю, как мало нам в действительности нужно для жизни. И как много ненужного хлама! Вокруг нас собрались кули, словно зеваки после аварии. Откуда они приходят и как узнают, что в их услугах есть необходимость, не знает никто. Мы со всей решимостью взбираемся на гору. Тропинка очень узкая, иногда всего лишь тридцать сантиметров в ширину, по ней много ходили, и, поскольку идет мелкий дождь, я то и дело поскальзываюсь. С другой стороны нам навстречу тоже идут кули. Они несут багаж и стариков, которые перед смертью хотят в последний раз повидать Шри Бадринатху.

Всю дорогу я пою святые имена. Иногда у меня возникает чувство, что я вот-вот сорвусь в пропасть, — от слабости и головокружения. Однако святые имена укрепляют мое сознание. Именно так я и представлял себе паломничество: как возможность переосмыслить понятие «зависимость».

Вот нам навстречу попадается тощий кули с огромным коробом, который он тащит за спиной. Я уступаю ему дорогу, чтобы он не сбил меня с ног. Когда он проходит мимо, я заглядываю в короб — мне интересно, кто или что там. В коробе сидит преклонного возраста старик, который вначале строго, но затем дружелюбно смотрит на меня. Нет сомнения — он скоро умрет. Я смотрю ему вслед и вижу, как его голова покачивается в такт ходьбе. Однако перед следующей развилкой голова скрывается из виду. Он покинул тело. Его душа наверняка находится на пути к Шри Бадринатхе. То, о чем мы думаем в момент смерти, предопределяет наше будущее. Я кричу кули: «Мритью, мритью!» («умер, умер!»). Он ставит короб на землю, смотрит на старика, затем на меня — мол, не в первый раз такое. Затем молитвенно складывает свои руки, закрывает глаза и тихо поет: «Бадринатха ки джая!» Затем закрывает глаза старика, поднимает короб и идет дальше.

Что такое, собственно, смерть? Вспышка, с самого начала запрограмированная вспышка, больше ничего. Мы просто играем роли в пьесе, сценарий которой написан кем-то давным-давно. Сцены, подобные той, что я сейчас наблюдал, заставляют меня задавать один и тот же вопрос: «Действительно ли смерть такая страшная, какой ее мы, люди Запада, привыкли считать?» Один йог однажды в шутку сказал: «Автомобиль под названием „тело“ — круглосуточный ремонт проколотых колес». И серьезно добавил: «Тот, кто не понимает, что такое смерть, думает о ней с ужасом и сожалением. Однако тот, кто понял, в чем секрет смерти, видит ее как высшее чудо, как опыт спокойствия и свободы».

В «Тибетской книге мертвых» есть такие строки: «Как только отстранишься ты от тела и ума, узреешь ты блистающий мир своей подлинной природы, бесплотной, но достойной славы и окруженной потоками яркого света».

«Путь великих прощаний», — вспоминаю я. Девиз моего путешествия подразумевает, в своем высшем смысле, спокойствие перед лицом смерти. До тех пор пока мы не поняли, что душа вечна, и потому боимся смерти, нам не избавиться от множества незначительных страхов, которые коренятся в одном только страхе смерти. Смерть — главный экзамен жизни. Наши мысли в этот важный момент сформируют нашу будущую судьбу.

О том, как правильно подготовиться к смерти, рассказывается в «Шримад-Бхагаватам», самом важном священном писании в моей духовной традиции. Собственно, весь «Бхагаватам» построен на истории царя Парикшита, который знал, что через семь дней ему суждено умереть. Его реакция на это известие дает глубокий ответ на один из самых сложных вопросов философии. Его история показывает, в чем истинная ценность и задача духовной жизни.

Как только царь Парикшит узнал, что через семь дней жизнь его оборвется, собрал он своих близких друзей и отправился прочь из своего царства. Окруженный мудрецами, он пришел в одно из святых мест, где сел на землю и стал готовиться к своему последнему часу.

Всю свою жизнь царь мечтал только об одном — встретиться с Богом. Бог уже являлся ему, когда будущий царь находился в утробе своей матери. Тогда Бог спас его от смертельной опасности. Выйдя на свет, царь постоянно искал Его. Само имя Парикшит переводится с санскрита как «искатель». Ничто не могло отвлечь его от заветного желания — ни богатства, ни власть, ни любовь подданных. Каждый день он размышлял о Боге и возносил Ему молитвы. И вот теперь, узнав о скорой смерти, он и не подумал проклинать судьбу, но с ликующим сердцем стал готовиться к переходу в мир иной.

«Пусть приходит смерть, — сказал он мудрецам, сидевшим рядом с ним, — я готов. Мое единственное желание состоит в том, чтобы все вы пели хвалу Господу и не прекращали этого занятия ни на мгновение».

Мудрецы отвечали: «Мы не покинем тебя». Они понимали, что глупо горевать о том, кто покидает тело с мыслями о Боге. Такой человек возвращается в царство Бога. Однако они с сожалением думали о том, что скоро им придется расстаться с таким чудесным царем. Такие вот противоречивые чувства соседствовали в их широких сердцах.

Так поддерживали мудрецы царя в его последние часы. Они сидели подле него, пели и молились. Семь дней провел Парикшит в их обществе, полностью погрузив свой ум в повествования о Господе. Царь не ел и не пил, однако боль и усталость не влияли на него; он смотрел на них со стороны, полностью осознавая себя отличным от тела, — а в наблюдении со стороны нет и не может быть боли. Он сказал мудрецам: «Ваша музыка и ваши молитвы — вот моя пища. Пожалуйста, продолжайте».

Можно сказать, что царь уже освободился из этого мира, несмотря на то что по видимости еще присутствовал в своем материальном теле. Никакие мирские планы не всплывали в его уме, никакие удовольствия не порабощали его чувства, никакое сомнение не сжимало его сердце. Он был свободен как от страха, так и от гнева. Обратив слух к святым именам Бога, он одновременно с этим растворил элементы, из которых состоит любое материальное тело, с их первоисточниками. Элемент земли он погрузил в твердое состояние материи, элемент воды — в жидкое состояние, огонь он соединил с огнем, а воздух — с воздухом. В самый ответственный момент все замерли. Воцарилось молчание, и в присутствии святых мудрецов душа его покинула тело.

Царь достиг своей цели. Бог лично забрал его к Себе. В этот миг весь мир словно затих. Но в тишине этой не было опустошения: она была наполнена духовными вибрациями. Зазвучала симфония радостных сердец, которые пели хвалу высшему промыслу Бога и Его мудрости. Хор небесных певцов приветствовал освобожденную душу. Этот могучий оркестр, слышимый в воцарившейся тишине, даровал утешение тем, кто остался на Земле и горевал о невосполнимой утрате.

Весть о кончине царя быстро облетела все царство. Люди плакали от горя и страха за будущее — все любили своего правителя. Однако из пепла отчаяния скоро вспыхнуло яркое и радостное пламя праздника, ибо великая душа возвратилась в свой вечный дом.

Через два часа мы переходим на другую сторону обвала. Однако с нами нет пандита-джи. Он шел первым, но сейчас его нигде не видно. Еще позавчера, на пути к водопаду Васудхара, он каждые двести метров опускался на землю, а ночью жаловался на сердце. Западные таблетки, что дал ему доктор Аурелиус, только ухудшили его состояние и сделали симптомы болезни еще более выраженными. Местные люди структурой тела отличаются от нас, грубых людей Запада. У меня перед глазами стоит образ умершего, и я надеюсь, что наш друг и доброжелатель скоро отыщется. Но тут мне приходит в голову девиз нашего путешествия: непривязанность! Я пришел сюда, чтобы учиться.