Сделай это - Кора Кармак

— Что ты такое говоришь?

Скрипнула дверь за кулисами, и тут я осознала, насколько близко мы сидели. Моё сердце гудело, как порванная гитарная струна. Я успела отодвинуться на пару мест за секунду до того, как вошёл Эрик. Он торжественно продемонстрировал нам свой блокнот.

— Есть! Ещё я принёс тебе настоящий сценарий, Блисс, поэтому тебе больше не придётся использовать копии.

Я пыталась успокоить своё бешено колотящееся сердце, когда Эрик передал мне пьесу.

Не смотри на Гаррика. Не смотри на него.

Но это не имело значения… Я слишком много думала о нем. Даже если я спущусь на несколько рядов ниже, уверена, я замечу каждое его движение, каждый вдох, каждый взгляд.

Маленькая книжечка удобно лежала у меня в ладонях, все ещё тёплая от рук Эрика, и я боролась с желанием начать что-то говорить, лишь бы в ту же секунду отвлечься от Гаррика. В комнату вошла помощница режиссёра Алисса, которая была на год младше меня, и объявила, что мы можем начать, как только Эрик будет готов.

Он кивнул и повернулся ко мне.

— Блисс, мы начнём с Ипполитов. Я хочу ещё раз прогнать их монологи, а потом вступишь ты. Просто придерживайся того, что ты делала в прошлый раз в своём выступлении. Играй по-настоящему: ты хочешь его, но тебе стыдно, твой страх — это твоё же препятствие.

Я кинула взгляд на Гаррика. Что ж, должно быть просто.

Вернулась Алисса со спокойно идущим позади неё Джереми. Она села за рабочий стол, а Джереми встал посередине сцены: плечи — назад, подбородок — вверх.

Он хорошо смотрелся. Я улыбнулась, почувствовав гордость за него. Наш маленький второкурсник.

— Привет, Джереми. Я бы хотел ещё раз прослушать твой монолог, чтобы просто начать. Потом посмотрим, как ты сработаешься с Блисс.

Джереми прочистил горло и на секунду замер.

Мне нравился именно этот момент, перед самим действом. Он как вершина надежды и предчувствия. Как прыжок со скалы, зная что-то, что произойдёт потом, — ужасающее и прекрасное, это сам смысл жизни. Именно этот момент… он был непередаваем.

Был сломлен, подчинен всеобщей был судьбе.В смятенье изменил я самому себе.

В самом начале в выступлении Джереми слышалось отчаяние, но звучало оно молодо. Да и он сам выглядел молодо. Когда он заговорил, его слова и эмоции вырвались наружу. Как только он начал признаваться в любви Арисии, его было уже не остановить.

Час пробил — и мой дух, свободный и суровый,Смирился и надел любовные оковы.О, сколько в прошлом мук и сколько впереди!Полгода как живу я со стрелой в груди,Напрасно от неё избавиться мечтая.

До сих пор я не понимала, что и Ипполит, и Федра любили друг друга, но стыдились этого: Федра — из-за того, кого она любила, а Ипполит — просто из-за самого чувства. В исполнении Джереми я смогла увидеть этот стыд, то, как он разъедает его, и мне стало интересно, выглядела ли я так же во время своего выступления… выгляжу ли я так же каждый раз, когда думаю о Гаррике.

Ты здесь — бегу я прочь; коль нет — ищу тебя я.

Взгляд Гаррика был прикован к Джереми, но время от времени он поглядывал на свои записи, которые делал в блокноте у него на коленях.

Последняя строчка эхом отдавалась в моей голове, как музыка, мелодия, которую один раз услышал и от которой больше не можешь отделаться.

Когда он был рядом, я бежала от него. Но, несмотря на расстояние между нами, я все равно возвращалась к нему. Все это возвращало меня к нему.

Эрик встал со своего места и произнёс:

— Хорошо. Хорошо. Теперь давай посмотрим на тебя с Блисс.

Я оторвала взгляд от Гаррика и, взяв сценарий, на ватных ногах направилась к сцене.

Как бы я не любила Джереми, но уже через несколько минут мне стало ясно, что он не Ипполит. Во-первых, он не был высоким, красивым молодым человеком, который мог завладеть сердцем Федры и вывернуть её душу наизнанку. Джереми был слишком молод. Он обладал страстью, но порой этого не достаточно.

Мы просмотрели выступления ещё двух ребят, которые тоже не особо подходили на эту роль из-за недостатка уверенности. Эти прослушивания прошли быстро.

Теперь настала очередь Кейда.

Я всегда считала, что самое большое преимущество Кейда — его голос. На сцене он походил на низкий рокот, независимо от силы звука. А вместе с игрой, которая была полна подлинности и лиризма, его голос звучал идеально. На лице Эрика всегда было трудно что-либо прочесть, но тому определённо больше понравилась игра Кейда, чем предыдущих выступавших.

Но когда в игру вступила я, все пошло не так. Мы проигрывали сцену, где Федра впервые раскрывает свои чувства к Ипполиту. Они говорили о смерти Тесея, мужа Федры и отца Ипполита.

Ипполиту никогда не нравилась его мачеха. Он не знал, что она специально так плохо к нему относилась, чтобы было проще сохранять дистанцию между ними, ведь она полюбила его ещё до смерти Тесея.

Мы спокойно прошли часть разговора о смерти Тесея, но буквально на середине моего монолога, когда я начала раскрывать свои чувства, на сцену вышел Эрик.

— Стоп. Остановитесь. Кейд, что ты делаешь?

Кейд выглядел ошеломлённым, будто ему сейчас станет плохо.

— Прошу прощения?

— Ты презираешь её. Когда до тебя доходит откровение её чувств, ты должен быть шокирован, раздражён, даже зол.

— Конечно, сэр.

— Так почему ты выглядишь, как глупый влюблённый щенок, готовый ответить на её чувства?

Как будто мне было недостаточно чувства вины, которое я ощутила за это выступление. Теперь оно возросло ещё больше. Это была моя ошибка. Проблема не в пьесе, а во мне. Кейд так долго скрывал свои чувства, но я заметила, что с того момента, как я поцеловала его на вечеринке, ему все сложнее это делать. Он носил свою надежду на что-то, как зимнее пальто, покрывающее все остальное.

Я не смотрела на Кейда, пока Эрик отчитывал его, потому что не была уверена в том, что смогу не показать жалости на своём лице, а ему это очень не понравится. Поэтому я смотрела на Гаррика. Его лицо перекосилось. И хотя нас разделяло каких-то пятнадцать шагов, мне казалось, что я смотрю на него издалека. Его взгляд на секунду задержался на мне, а потом он перевёл его на Кейда и нахмурился ещё сильнее. Спустя несколько секунд он снова пристально посмотрел мне в глаза. Было что-то другое в этом взгляде, что-то изменилось, от чего моё сердце стало биться чаще, а на коже волоски встали дыбом.

Мы закончили сцену без инцидентов. Это выступление получилось не самым сильным из того, что он мог показать, но, на мой взгляд, пока оно было лучшим среди всех. Хотя, думаю, я была предвзятой. Мне должно быть приятно, что моему другу проблематично сыграть отвращение ко мне. Но в глубине души засела эта мысль, и она пускала свои корни все дальше и глубже, несмотря на все мои попытки выбросить её из головы.