История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

В состав Войсковой Рады входили только запорожские казаки, т. е. все те, кто с оружием в руках защищал Сечь, веру и народ малорусский и кто участвовал в военных предприятиях Сечи. Это было войско, и к нему относились как бездомовая сирома, жившая в самой Сечи, так и семейные казаки, сидевшие на хозяйствах по округам или паланкам. Ни наймиты, попадавшие в Сечь на заработки, ни крамари или торговцы, производившие торговлю в Коше и по Запорожью, ни женщины не имели прав на участие в радах, не стояли ни в каких отношениях к последним; женщины даже не имели права не только жить, но и временно посещать резиденцию войска — Запорожский Кош. Рада, таким образом, была учреждением исключительно военной корпорации.

Рады у войска были очередные, назначенные, по запорожским обычаям, в определенные дни года, и чрезвычайные, собиравшиеся по мере надобности и при исключительных обстоятельствах. Первые составлялись ежегодно на Новый год, т. е. 1 января, на храмовой праздник в день Покрова и на второй или на третий день Пасхи. Важнейшей считалась Рада на Новый год. Вторые, чрезвычайные, рады правильнее, пожалуй, назвать внезапными, потому что они возникали в большинстве случаев по мановению рядового казачества, в порывах возбужденного состояния, и носили бурный характер. Такими, по крайней мере, были все те рады, которые собирались не Войсковым Правительством, а по воле буйной и необузданной сиромы, своего рода запорожского пролетариата.

Очередные рады производились вообще при торжественной обстановке, а особой торжественностью отличалась Рада на Новый год. Важность новогодней Рады обусловливалась тем, что на этой Раде выбиралась казачья старшина и распределялись земли и угодья между казаками. На новогоднюю Раду поэтому собирались почти все запорожские казаки. За несколько дней до праздника они съезжались в Сечь из самых отдаленных и укромных уголков ее и распределялись по куреням, в которых они состояли товарищами. В самый день Нового года все наряжались в лучшие свои костюмы и шли в церковь. Здесь с особой торжественностью и церемониями запорожское духовенство служило сначала «утреню», а затем «обедню», по окончании которой казаки отправлялись по куреням и обедали, причем готовились лучшие блюда и ставились на стол напитки.

Как только оканчивался обед по куреням, на площади производился из самой большой пушки выстрел. Это был сигнал для сбора Рады, раскатистым громом извещавший всех о важности наступившего момента. Тогда войсковой довбыш или литаврщик выходил из своего куреня с литаврскими палками, шел в церковь, где хранились литавры, выносил их на площадь и бил сбор «мелкой дробью». На первый зов выходил войсковой есаул, который также шел в церковь, брал здесь большое войсковое знамя и выносил его на площадь. По окончании этой церемонии довбыш бил мелкой дробью по литаврам двукратно через известный промежуток, — и тогда на площадь на Раду шли все казаки в определенном порядке и с соблюдением известной субординации.

Сечь по своему внешнему виду представляла укрепленное место, обнесенное валом и рвом. Центральную часть укрепления занимала площадь, посредине которой стояла сечевая церковь, а по окружности Сечи расположены были «курени», длинные, сараеобразные строения, в которых жили запорожцы. В Сечи же помещались пушки, были также базар и лавки. Но собственно площадь не была занята строениями. Это было исключительно место сборов казачества, где прямо под открытым небом собирались казачьи рады.

Высшим исполнительным органом Запорожской Рады было Войсковое или Кошевое Правительство, в состав которого принято включать четыре лица: кошевого атамана, войскового судью, войскового писаря и войскового есаула.

Во главе казачьего правительства находился кошевой атаман. Он соединял в своей особе военную, административную, в известной мере духовно-административную и судебную власть, в военное же время пользовался правами диктатора. Такие широкие полномочия определялись особыми условиями того времени, когда политическая жизнь народов не сложилась еще в более расчлененные формы и когда военный произвол и право сильного нарушали основные требования гражданского развития.

Вторым после кошевого атамана в Запорожье лицом был войсковой судья. Как и кошевой, он был избранником Рады. Согласно самому названию, на войсковом судье лежали специально судебные обязанности, его ведению одинаково подлежали как гражданские, так и уголовные дела. В большинстве случаев судья решал дела и выносил приговоры, справляясь только с обычаем, но судившиеся имели право представить свои дела на окончательный приговор кошевого атамана, а в некоторых случаях даже Войсковой Рады. Но тот же судья, подобно атаману, нес административные и военные обязанности. Он считался главным помощником кошевого атамана и фактически был именно им. Когда атаман на продолжительное время оставлял Сечь, как это было при военных походах или поездках в Петербург, войсковой судья принимал название «наказного кошевого атамана», замещая таким образом кошевого, но сносясь при малейшей возможности с ним и считаясь с его указаниями. Судья же выполнял обязанности войскового казначея и считался начальником артиллерии Сечи. Вообще наравне с кошевым атаманом судья ведал земские дела, заправлял войсковым хозяйством и объезжал ради дозора паланки и владения Сечи. Как и кошевой атаман, судья жил в своем курене общей жизнью куренных товарищей и на свое содержание получал почти столько же средств и из тех же источников, что и кошевой атаман.

Третьей куренной персоной Запорожского Коша был войсковой писарь. Казалось бы, что, по обычным понятиям о писаре, он был исполнителем и зависимым от атамана и судьи лицом. Но в действительности войсковой писарь пользовался в области своей деятельности довольно широкой самостоятельностью и своего рода авторитетом, как «письменный» человек. Скорее он нес, так сказать, министерские обязанности и в качестве такового имел непосредственные отношения ко многим из тех дел, которые ведали кошевой и судья. Тем не менее деятельность войскового писаря была более специализирована, чем атамана и судьи. Он заведовал письменными делами Запорожской Сечи, вел счетоводство, записывал войсковые приходы и расходы, составлял и рассылал указы, ордера, приказы, листы и т. п. Его же знаниями и пером пользовалось войско при своих дипломатических сношениях и переписи с коронованными особами. Войсковой есаул избирался на Войсковой Раде вместе с атаманом, судьей и писарем. Этим актом он как бы связан был с тремя главными правителями войска и ставился в положение войсковой старшины. Но в действительности он был зависимым и подчиненным главным образом кошевому атаману лицом. По той роли, какую выполнял войсковой есаул, он представлял интересное совмещение самых разнообразных обязанностей. В одних случаях он был церемониймейстером, как при открытии Войсковой Рады, в других — судебным приставом, следя за исполнением судебных приговоров, в третьих — судебным следователем, производя следствия и дознания по разным криминальным делам, в четвертых — полицеймейстером, обязанным наблюдать за порядком и благочинием и охранять проезжающих в Сечи, в пятых — провиантмейстером, заготовлявшим продовольствие для войска и принимавшим и раздававшим хлебное и денежное жалованье казакам, в шестых — разведчиком при войске, в седьмых — пограничным чиновником и т. п. Следующий ряд сечевой старшины в порядке официального чиноначалия составляли куренные атаманы. Они стояли вне Войскового Правительства и их положение ограничивалось скромной долей старших в курене, но это были самые уважаемые лица в войске и их влияние на товариство было громадное. Каждый курень избирал своего атамана независимо от других, и так как в войске было 38 куреней, то такое число было и куренных атаманов. Следовательно, прямые обязанности куренного атамана касались исключительно порядкового куреня, выборным представителем которого он состоял.

За представителями Войскового Правительства и куренными атаманами следовала паланочная старшина. Организация паланочного управления представляла в миниатюре паланочный кош, в состав которого входили полковник, есаул и писарь; у последних двух были помощники — подъесаулий и подписарий.

Во главе управления стоял полковник, который выбирался из заслуженных и уважаемых лиц, как и вообще паланочная старшина. Ведению паланочного управления подлежали собственно порядок и спокойствие в паланке. В этих видах полковнику полагалась особая команда казаков, из числа которых он посылал сторожевые разъезды по границам, конвой для сопровождения проезжающих через паланку, партии для преследования преступников, и т. п.

Наконец, к последней низшей инстанции сечевого управления относились войсковые служители — довбыш, пушкарь, толмач, кантаржей, шафарь, канцеляристы, школьные атаманы, а также войсковые табунщик, скотарь и чабан. Довбыш заведовал войсковыми литаврами, в которые били на сбор и тревогу, и выполнял некоторые полицейские и фискальные обязанности — сопровождал преступников, приковывал их на площади к позорному столбу, взыскивал недоимки, взимал пошлины на перевозах и т. п. Войсковой пушкарь заведовал запорожской артиллерией и исполнял обязанности смотрителя тюрьмы. Войсковой толмач был переводчиком. Войсковой кантаржей состоял хранителем войсковых весов и мер и собирал пошлины с товаров, подлежавших взвешиванию и измерению. Войсковых шафарей или сборщиков на привозах было четыре и, кроме того, в помощь им давались подшафарии. Шафари жили на главных запорожских перевозах, собирали здесь торговые пошлины, вели приходо-расходные книги и имели в своем распоряжении казацкие команды для ограждения интересов войска. Роли остальных войсковых служителей — канцеляристов, школьных атаманов, табунщика, скотаря и чабана, т. е. пастуха овец, достаточно характеризуются самими их названиями. Школьных атаманов было два — для старшего и младшего возрастов. Атаманы хранили школьные суммы и заботились о продовольствии и удобствах школьников. Замечательно, что сами учащиеся выбирали и свергали своих школьных атаманов.