Люси. Истоки рода человеческого - Дональд Джохансон

Впоследствии выяснилось, что это было весьма сдержанное высказывание. Величие Омо состоит в его геологии, сочетающейся со сменой фаун. На сумрачном небосводе палеоантропологии — области, где постоянно бушуют страсти по поводу древности тех или иных находок и их связи между собой, — название Омо сверкает как звезда первой величины. Южная Африка по-прежнему покрыта почти непроницаемой мглой. В других местах датировки сомнительны из-за запутанной стратиграфии или из-за примесей в вулканических образцах, выбранных для определения возраста.

Но Омо — это чудо. Здесь сохранилась непрерывная летопись событий — редкий случай в истории изучения ископаемых гоминид. Уникальность Омо складывается из сочетания нескольких особенностей.

Отложения в Омо получили известность благодаря своей толщине (около 800 метров), легкой доступности и хорошей датировке. Они состоят из нескольких сотен слоев, наклоненных под углом вследствие движений земной коры, так что даже самые древние и глубокие пласты выходят на поверхность длинными параллельными волнами из различного материала. На переднем плане видны более древние отложения, на заднем — более поздние. Их возраст составляет от четырех до одного миллиона лет и хорошо определяется по прослойкам вулканических «маркерных» туфов.

«Во-первых, сравнительно большая территория, — объяснял Хоуэлл. — Не просто одно ущелье, как Олдувай, а целая масса выветрившихся обнажений, занимающих по меньшей мере две сотни квадратных километров. Во-вторых, толщина отложений. Она достигает более тысячи метров, а это значит, что нижние слои необычайно древние. Чтобы образовалась такая громада, нужно время. В-третьих, сбросовый характер отложений. Чтобы добраться до нижнего слоя, не обязательно копать через всю толщу. Земная кора поднималась и опускалась, так что слои, даже самые древнейшие, изгибаясь под разными углами, то здесь, то там выходят на поверхность. На самом деле вам вообще не нужно ничего копать. Вы просто прохаживаетесь поверху, и каждый шаг переносит вас вперед или назад во времени».

Последовательность слоев на поверхности земли в Омо — это как бы огромная геологическая шкала, на которой временные интервалы отмечены примерно двумя сотнями четких горизонтов ила, глины, песка, гравия и продуктов вулканических выбросов. Больше ста из этих слоев содержат окаменелости Взятые вместе, они охватывают период примерно в три миллиона лет — от четырех до одного миллиона лет назад

«Следы вулканической активности — лавовые потоки и туфы — это четвертая удивительная особенность Омо, — продолжал Кларк. — Они служат своеобразными маркерами, возраст которых можно определить. В прежние времена Омо был, должно быть, одной из горячих точек — здесь насчитывается несколько десятков слоев туфа. Некоторые из них достигают в толщину около пятнадцати метров — поистине грандиозные следы активности вулкана, который давно исчез и остатки которого мы до сих пор ищем. Граница между осадочными породами и туфами во многих местах необычайно резкая. Подарок судьбы для геологов! Они могут собрать чистейшие образцы пепла и отправить его в Штаты для калий-аргонового анализа. Получив результаты лабораторных исследований, можно довольно точно узнать возраст ископаемых, так как некоторые слои туфа расположены на редкость близко друг к другу. Их разделяют какие-нибудь пятьдесят тысяч лет. Это значит, что для окаменелости, зажатой между двумя такими слоями на уровне, скажем, двух с половиной миллионов лет, ошибка при определении возраста составит всего 25 тысяч лет — сущие пустяки. Это все равно, как если бы мы спросили у очень старого человека: «Вам, наверное, лет сто, не меньше?» А он бы ответил: «Нет, только девяносто девять».

С точки зрения датировок во всей истории палеоантропологии не было ничего подобного Омо. Хронологическая шкала такой точности позволяла составить ряды остатков млекопитающих, которые, как и сами отложения, выходили на поверхность и были во множестве разбросаны по всей местности. За восемь лет работы объединенной экспедиции было собрано 50 тысяч окаменелостей, представляющих более 140 видов млекопитающих. Особенно ценными были находки мелких животных — крыс, мышей, землероек и т. п., так как эти животные держатся в пределах ограниченной территории и очень чувствительны к изменениям условий среды. Так, находки определенных форм мышевидных грызунов в тех или иных отложениях позволяют довольно точно судить о том, каким был климат в те времена, когда происходило формирование слоя. То же самое отчасти справедливо и для более крупных млекопитающих, но выводы получаются не столь точными, так как многим из этих животных, например антилопам, свойственны сезонные миграции. Однако можно все-таки выделить фаунистический комплекс, связанный с сухим климатом; находки других животных (бегемотов и т. п.) свидетельствуют о наличии болот, озер, рек. Из сочетания сведений о животных, растениях и геологической структуре начала вырисовываться подробная картина географических и климатических особенностей Омо в древнейшие эпохи, точность которой возрастала по мере накопления данных.

Не менее существенным было и то, что благодаря привычке Кларка пунктуально отмечать на карте место каждой находки стало возможным проследить эволюцию различных типов животных во времени. Были построены изящные ряды для антилоп, жирафов, слонов — новые виды развивались из старых, потом в свою очередь исчезали, и на смену им приходили другие, появляясь в более молодых слоях. Короче говоря, глазам работавших в Омо ученых предстала картина эволюционного процесса, и они могли соотносить ее со шкалой времени. Прекрасным примером служат линии разного рода свиней, которые были широко распространены в Омо и эволюционировали очень быстро. Распутать узлы их истории взялся палеонтолог Бэзил Кук. Он получил несколько родословных с такими точными датировками, что свиньи с тех пор стали эталоном, к которому можно обратиться в случае сомнений в возрасте ископаемых находок, если им сопутствуют сходные виды свиней.

Этот метод называется биостратиграфией. Он монотонен, требует большой затраты времени и бесконечных повторов. Им занимаются в уединенных лабораториях, и за пределами узкого круга профессионалов о нем мало что известно. И тем не менее это тот стандарт, с которым палеоантропологи должны соотносить полет своей мысли. Какой бы роскошной ни казалась гипотеза об эволюции восточноафриканских гоминид, она увянет, если не будет согласоваться с прозаическими свиными последовательностями. Но, если теория соответствует им, с ней надо будет считаться.

Что нового мы узнали благодаря Омо об эволюции австралопитековых и человеке умелом? На первый взгляд немного. Найденные там остатки гоминид фрагментарны, сохранность их оставляет желать лучшего.

«Я должен признаться, — сказал мне однажды Кларк, — что за восемь лет можно было найти побольше. Конечно, были и остатки гоминид. На восьмидесяти шести участках. Но большинство их пострадало от абразии, и уцелели в основном только зубы. А по одному зубу многого не скажешь».

Кларк недооценивал значение сделанных находок. Он надеялся найти «идеальный череп», но это ему не удалось. И, мне кажется, никогда не удастся. Дело в том, что Омо — это место, изрезанное реками, с быстротекущими потоками, а не со стоячей водой болот или озер. Размеры песчинок, гравия, гальки, переносимых водой, тем больше, чем быстрее она течет. Зубы нисколько не крупнее мелких камушков и так же, как и последние, могут быть отнесены течением на много миль от того места, где осталась челюсть, из которой они выпали. Саму челюсть вода обкатает и изменит до неузнаваемости. Именно так и обстояли дела в Омо.

«Плохая сохранность костей в Омо, — объяснял Кларк, — связана с их перемещением. Но я думаю, что мы сумели бы обойти эту проблему. К концу работы экспедиции мы начали отмечать те места, где находки были особенно многочисленны, и уже выявили наиболее богатые слои. Именно там мы собирались в последующие годы сосредоточить свои усилия — отказаться от простого сбора ископаемых на поверхности земли и перейти к систематическим раскопкам. Дела бы, конечно, пошли медленнее, но зато качество находок, я думаю, улучшилось. К сожалению, местные политические события помешали нам продолжить работы. Так часто бывает в нашей профессии: наконец-то вы поняли, в чем загвоздка, но тут что-нибудь происходит и нарушает все ваши планы».

Мне кажется, Кларк, как всегда, преуменьшал собственные успехи. Разумеется, никому не могло придти в голову недооценивать значение его фантастических датировок или эволюционных рядов ископаемых животных. Но за этими блестящими достижениями иногда забывали о добрых старых гоминидах. Между тем Кларк находил их, и немало. Конечно, один или два зуба сами по себе не могут многое объяснить, но их значение сразу же изменится, если в другом месте в сходном по времени горизонте будут найдены остатки лучшей сохранности, и в том числе — челюсть с такими же зубами. Так произошло в Кооби-Фора и Хадаре: в обоих местах были найдены прекрасные окаменелости, проливающие свет на находки Кларка.