Правда и вымысел о советских евреях - Андрей Буровский

В политических бурях XX столетия возникла удивительная общность советских евреев, но исчезла Страна ашкенази — как будто ее и не было. Причины — чисто политические.

Но до того, как эти причины изучать, надо разобраться с еще одним чисто историческим вопросом.

Глава 10

Об одном страшном шоке

Еще он проснется, народ-исполин!

И ток его мыслей свободных

Взовьется, как пух из еврейских перин,

Во дни пробуждений народных.

Есть в медицине такое понятие: анафилактический шок. Смысл этого термина в том, что организм может не переносить даже микроскопических доз какого-либо вещества, попадающего в него не первый раз. В том числе такого вещества, которое однажды нанесло большой вред организму. Повторное попадание этого же вещества может быть в масштабах совершенно неопасных… Но организм реагирует так, словно получил смертельную дозу. Открыватель анафилактического шока в 1913 году Шарль Рише получил Нобелевскую премию. Явление, приводящее к смерти в 10–20 % случаев, изучают и в России, и за рубежом.[63]

Есть любопытное предположение, что у народов может быть своего рода «анафилактическая реакция». Только Кара-Мурза почему-то считает, что крайне болезненная реакция евреев на погром или угрозу погрома обусловлена погромами в Германии XIV–XV веков. Это очень надуманное объяснение, потому что попытка истребить евреев была предпринята позже, в XVII веке, и именно по отношению к ашкеназским евреям.

В истории это зловещее явление получило название «хмельниччина».

Нет ничего дальше от реальности, чем считать Богдана Хмельницкого и его шайку украинскими повстанцами, православными фундаменталистами или даже людьми, которых оскорбляла иноземная и иностранная власть. Первоначально восставшие казаки требовали одного: включения себя в реестр, в список казаков, получающих жалованье, то есть получается — превращения себя из вольных гуляк в слуг государства. Совершенно конкретного государства — Речи Посполитой.

Включить сорок тысяч казаков в реестр?! Сорок тысяч новых дворян?! Где взять деньги?! И государство всеми силами воюет с потенциальными шляхтичами. Дичайшее восстание — воюем за то, чтобы нас сделали слугами государства, того самого государства, с которым воюем!

Другое дело, что слишком многое в Речи Посполитой XVII века вело к тому событию, которое в Польше называли и называют «казачьим бунтом», в Российской империи называли то «восстанием малороссов против Польши», то «восстанием Богдана Хмельницкого», а в СССР стали называть «Освободительной войной украинского народа».

Казацкое восстание за включение себя в реестр наложилось на слишком большое количество противоречий, буквально разрывавших Украину. Противостояние католиков и православных, поляков и русских, униатов и католиков, униатов и православных, шляхты и «быдла», казацкой старшины и «черни», реестровых казаков и нереестровых, казачества и мещанства, католической шляхты и православных русских магнатов, иные из которых были гораздо богаче короля, — все эти противоречия моментально взорвались, стоило казакам и татарам войти на большую часть Украины.

Наверное, это многих огорчит… И многих казаков (вернее, их потомков), и людей, слишком хорошо учившихся по учебникам советского времени… Но Богдан Хмельницкий выигрывал сражения с поляками только в одном-единственном случае — если выступал в союзе с крымскими татарами. Победы у Желтых Вод, под Пилявцами, в Корсунском и Зборовском сражениях принято считать победами казаков над полянами… Это глубоко неверно. Все это примеры СОВМЕСТНЫХ татарско-казацких побед.

С самого начала крымский хан был теснейшим союзником Хмельницкого, а как только крымчаки отошли от казаков после Зборовского сражения — пришлось подписать Зборовский мирный договор 1649 года, и это был договор, которого не подписывают победители. Богдану Хмельницкому не позавидуешь — поскольку единственным способом успешно воевать с поляками он мог только под лозунгом освобождения православной Украины от поляков-католиков. Но освобождать Украину он мог только вместе со злейшими разорителями Украины, с крымскими татарами, формально — мусульманами, фактически — чуть ли не шаманистами, которые непринужденно устраивали конюшни и в православных церквах, и в католических костелах. Не пытаться ограничить грабежи и увод татарами людей Богдан Хмельницкий не мог. Но, теряя покровительство татар, он терял и возможность побеждать.

Беда еще, что восстание казаков пришлось на последние недели жизни короля Владислава IV. После его смерти в Польше установилось бескоролевье, и некоторое время не могли дать достойный ответ, В конце 1648 года Богдан Хмельницкий и его союзники-татары оказались владыками всей Украины. Население встречало его с разной степенью восторженности, а татар так вполне определенно видеть на Украине не хотело. Но «зато» множество крепостных и полукрепостных, нищих ремесленников и мещан, работавших по найму, почуяли великолепную возможность изменить свое положение, записавшись в казаки. К ним присоединялись и беглые поляки, и всевозможный приблудный люд, число казаков стремительно росло, и все они хотели бы попасть в реестр…

Только избрав нового короля и убедившись, что крымские татары отступились от союзника, в начале 1651 года польские войска переходят в наступление, громят казаков под Берестечком и в июне очищают от них Киев.

По Белоцерковскому мирному договору казаки теряли почти все, что завоевали: власть казацкой старшины признавалась только на территории Киевского воеводства, а выборный гетман должен был подчиняться коронному гетману и не имел права на внешние отношения без разрешения правительства Речи Посполитой. Реестр сокращался до 20 тысяч человек, крепостные, сбежавшие в казаки, должны были вернуться под власть панов, шляхта имела право вернуться в свои поместья, а казаков обязывали разорвать союз с крымским ханом.

Если бы этот договор применялся на практике, казачье движение, вероятно, удалось бы ввести в некие приличные рамки. Но земля горела под ногами польской армии — ив Киевском воеводстве, и по всей Украине. Даже если бы Богдан Хмельницкий хотел остановить гражданскую войну, вряд ли это было в его силах. Страна уже оказалась ввергнута в Смуту, и действовать чисто репрессивными методами уже не имело никакого смысла. Война продолжалась… Мятеж продолжался…

С самого начала Богдан Хмельницкий, как он ни заявляет о себе как о «единовладном русском самодержце», прекрасно понимает — самому ему не усидеть. Уже 8 июня 1648 года он пишет письмо к Алексею Михайловичу о принятии Украины под руку Москвы. В начале 1649 года он повторяет такое же письмо.

В украинскую смуту оказывается втянутой еще и Московия, начинаются военные действия нескольких г°сударств, а там приходит в движение и Турция…

Очень характерно, что все историки, пишущие о событиях того времени, как бы не замечают присутствия евреев. Польские, украинские, русские историки подробно описывают, как и куда ходили армии, какие решения принимали командиры и что делали солдаты и офицеры. Многие из этих описаний интересны, полезны, назидательны… Но все эти описания неполны. Потому что, даже описывая бедствия мирного населения, разорение жителей деревень и местечек, жестокость одичалых казаков, все удивительным образом «в упор не замечали» евреев. Исключение, конечно же, составляют еврейские авторы, но и у них другой перекос: они не замечают ничего, что бы не имело прямого отношения к евреям, — а в результате картина получается еще более искаженной. Почитать того же мистера Даймонта, и получается примерно так, что «злобный, жестокий и хитрый Богдан Хмельницкий»1 и начал-то военные действия из антисемитских побуждений. А это, мягко говоря, не совсем точно.

Истина состоит в том, что Восточная Европа — родина многих народов. Любое событие на ее территории, хотим мы того или нет, отражается на всех других народах — даже на тех, которые вообще не хотели принимать участия в военных действиях, и даже не очень понимали, что вообще происходит.

Понимал ли румынский цыган в 1941 году, почему танк со свастикой на броне вдруг повернул к его кибитке? Знал ли он вообще о существовании расовой теории, слыхал ли про доктора Геббельса и прочие теоретические изыскания? Вряд ли. Сидел человек у костерка, вдыхал запах дыма, любовался на синее неб о и осенний убор леса да лениво прикидывал, куда поедет со своей кибиткой, когда докурит. Сидел на пеньке, добродушно усмехался в усы цыган: чего это поехал в его сторону немецкий танк? Он жил в других измерениях, предельно далеких от овладевшего людьми жестокого безумия. Он даже не понимал, что происходит, но тем не менее последними впечатлениями в жизни этого совершенно мирного человека могли стать хруст кибитки под танковыми гусеницами, страшный крик его детей, пулеметная очередь в упор. Независимо от понимания, почему так.