Наполеоновские войны - Виктор Безотосный

Прусская элита боялась оказаться в хвосте событий, безуспешно силилась понять, каковы истинные планы Наполеона (узнавая об этом случайно из непроверенных источников), что же готовится в отношении ее страны? Только когда Берлинский кабинет осознал гибельность последствий предшествовавшего курса, все колебания были отринуты и он совершил внезапный поворот во внешней политике и наконец вспомнил про наличие последнего козыря, который имелся в распоряжении, – овеянную славой Фридриха Великого армию. Армия с немецкой педантичностью была приведена в полную готовность. Действительно, в феодальной Европе прусская армия до 1806 г. имела незапятнанную репутацию (оказавшуюся иллюзорной), отчасти потому, что ей еще не доводилось воевать против Наполеона. Но тогда в европейских кругах ее почитали как грозную военную силу, а прусский офицерский корпус, воспитанный и слишком долго почивавший на лаврах ХVIII столетия, не просто горел желанием, а уверенный в том, что прусское оружие ждут великие победы, постоянно оказывал давление на своего крайне осторожного короля, чтобы преподнести хороший урок французам и приставить шпагу к горлу безродному и обагренному кровью корсиканцу.

П. А. Строганов. Художница М. Л. Виже–Лебрен. Конец XVIII в.

Но прежде, почти одновременно, прусская дипломатия сразу вспомнила про Россию и про ее монарха, всегда выражавшего дружеские чувства к прусской королевской чете. Фридрих Вильгельм III резко пошел на сближение с Россией, заключив с ней в июле 1806 г. уже союзный договор и дав согласие готовиться к войне против наполеоновской Франции. Тем самым был нейтрализован прежний договор Пруссии с Францией от 15 февраля 1806 г. В августе 1806 г. пруссакам при помощи русской дипломатии удалось урегулировать отношения со Швецией и Великобританией, последняя обещала денежные субсидии за участие в войне против Наполеона. Таким образом, предшествующая позорная и неудачная политика, зашедшая в тупик, заставила задуматься прусскую элиту, почувствовать угрозу реальной потери государственного суверенитета и решительно взяться за оружие. Вот как писалось в прусском манифесте по поводу французского императора: «Относительно намерений Наполеона не могло быть больше никаких сомнений. Он хотел внести войну в Пруссию или навсегда лишить это королевство способности браться за оружие, доводя его от унижения к унижению до такой степени политической деградации и ослабления, при которой ей, лишенной своих оплотов, не оставалось бы ничего другого, как подчиниться воле своего грозного соседа». Во всяком случае, пруссаки не захотели (хотя и весьма запоздало) подчиняться чужой воле. И им удалось за несколько месяцев до войны сделать многое, по словам К. Клаузевица, открывалась хотя бы перспектива «оказаться на арене борьбы не в полном одиночестве»[70]. Так был поднесен новый факел к европейской пороховой бочке и так создавались прямые предпосылки к образованию новой уже четвертой коалиции. Это была прямая реакция на наполеоновские планы закладки фундамента новой европейской империи.

Глава 4

Кампании 1806 – 1807 гг. («Польская война»)

Россия на перепутье войны и мира

17 (29) июня 1806 г. отставку получил фактический глава внешнеполитического ведомства России А. Чарторыйский. Таким образом, он стал ответственным в глазах русского общественного мнения за провал планов третьей коалиции в 1805 г. Чарторыйский был известен как противник русско–прусского сближения, а, кроме того, находясь в дружеских отношениях с императором, позволял себе критиковать многие его действия (имел мужество выступать против нахождения царя в армии и его вмешательства в управление войсками в 1805 г., поддерживал Кутузова в нежелании наступать и давать сражение под Аустерлицем). Эта отставка означала уменьшение влияния «молодых друзей» (членов Негласного комитета) на императора, фактически взявшего с этого момента под свой прямой контроль ведение внешней политики. После чего, как полагают многие авторы, выражаясь придворно–политическим языком, началась сплошная «Византия», что отвечало характеру и наклонностям молодого императора, которого еще называли «северным сфинксом». Министром иностранных дел был назначен генерал от инфантерии барон А. Я. Будберг. Союз с Пруссией, как считают некоторые историки, стал буквально idйe fixe (навязчивой идеей) русской политики. При этом они объясняли такую целевую устремленность Александра I его «странным почтением к прусской армии» и особыми дружескими отношениями с прусской королевской четой, особенно с королевой Луизой, как бы намекая на его роман с этой коронованной красавицей.

«Странное почтение» к армии соседей (наследникам ратной славы Фридриха Великого) объясняется военным воспитанием Александра I в гатчинском духе и всем периодом правления его отца, когда российская армия строилась на прусский манер и там господствовали прусские военные порядки. Прусская армия в глазах Александра I с юности оставалась до 1806 г. образцом для подражания и идеалом, другого он просто не знал. По поводу дружеских чувств и даже романов высших государственных мужей можно смело сказать, что они, как в прошлом, так и сейчас, возможно, и играли определенную роль в личностных взаимоотношениях, но отнюдь не главную, ибо на этом уровне всегда принимаются решения, исходя из приоритетов государственных задач и национальных интересов. Даже самодержавному монарху приходилось не забывать об этом, чтобы в итоге не потерять свое могущество и влияние. Да сама действительность сужала рамки проявления своих чувств коронованными особами (как и современных политиков), и, когда этого требовали обстоятельства, они очень даже быстро забывали о любви, дружбе, ненависти, неудовольствии и готовы были на все, чтобы сохранить главное – власть. 1806 г. не являлся исключением. Поэтому дружить Россию и Пруссию заставляла жизненная необходимость.

Альбион в континентальной блокаде. Рисунок 1800-х гг.

Весь 1806 г. российские правящие круги находились на перепутье – продолжать войну с Наполеоном или идти на заключение мира с ним, склоняясь больше к первому варианту. Собственно, смущало то, что в 1806 г. не существовало прямых точек соприкосновения с противником (кроме Котора), кроме того, для России вести военные действия, не имея, помимо Великобритании, союзником ни одной крупной континентальной державы, практически не имело смысла и мотивации, кроме как идеологических моментов. Обретя в качестве «верного друга» Пруссию, Россия окончательно решила этот вопрос и уже 30 августа (11 сентября) 1806 г. был издан манифест «О предстоящей войне с Францией»[71]. Военные действия еще не начались, но и России и Франции стало очевидно, что предстоящей войны не избежать. В манифесте содержалось подробное объяснение причин этой войны (за восстановление «общего спокойствия»), еще раз подчеркивались политические принципы («правила» и «начала»), из которых исходило российское правительство. Много говорилось о приверженности к миру, а вся вина за будущую войну естественно перекладывалась на Францию и Наполеона: «Мы желаем мира; но если мир прочный и на взаимных пользах основанный не совершится, тогда уже перейдя все степени мирных соглашений, Мы обязаны будем честию Российского имени, безопасностью Нашего Отечества, святостью Наших союзов, общим спасением Европы, поступить к усилиям, какие по всем сим уважениям представляются Нам необходимы».

Как ни покажется странным, Наполеон в тот момент тоже очень хотел мира, но мира, заключенного им с высоты позиций победителя при Аустерлице. Он не хотел отказываться от открывавшихся перед ним перспектив, ни на какие большие уступки своим противникам идти не желал и, получив преференции в Германии и Италии, проводил свою политику перекраивания Европы, не считаясь с интересами других государств. Об этом хотя бы свидетельствовали его переговоры в 1805 г. с Великобританией и Россией. А, не договорившись с этими державами, сделать Европу мирной в тех условиях жесткого противостояния было просто невозможно.

К. О. Поццо ди Борго. Художник Дж. Доу. 1823—1825 гг.

После окончания кампании 1805 г. Наполеон расположил главные силы Великой армии в Южной Германии, первоначально для того, чтобы иметь возможность контролировать выполнение Пресбургского договора с Австрией. В течение 1806 г. его части успели отдохнуть и получить значительные пополнения. Численность вооруженных сил Франции колебалась тогда около цифры в 500 тысяч человек, из которых 40 тысяч находились в Неаполе, 50 тысяч в Северной Италии, 20 тысяч в Далмации, 5 тысяч в Голландии и 170 тысяч в Великой армии (самые боеспособные части) в Германии. Уже летом 1806 г. Наполеон начал создавать резервы на случай войны, прикрыл все опасные участки от потенциальных ударов противников. Не исключая вступления Австрии в войну против него (хотя она предпочла остаться в роли зрителя), он в первую очередь усилил группировку войск в Северной Италии, а также создал надежные заслоны на Атлантическом побережье от английских десантов.