Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

В 1931 году Берия возглавил Закавказское ГПУ, и Серго Орджоникидзе устроил ему встречу со Сталиным. Он стал вторым секретарем Закавказского крайкома, а затем, вопреки желанию местных партийцев, вторым секретарем Заккрайкома. С отдыхом Сталина в Абхазии связана одна из самых таинственных историй в их отношениях. Ведь именно там на Сталина было совершено покушение, и Берия с криком «Защитим вождя!» прикрыл собой Сталина.

И как тут не вспомнить Гиммлера, собственной грудью защищавшего Гитлера во время знаменитого покушения на фюрера в машине, устроенного самим рейхсфюрером.

А вот кто и зачем стрелял в Сталина, так навсегда и осталось тайной, поскольку лежавший на берегу с пулеметом в руках человек был в буквальном смысле этого слова растерзан охранниками. Что само по себе странно. Непонятно, почему стрелявший в Сталина человек не стал отстреливаться (да еще с пулеметом!) и почему его не взяли живым и не привязали к какой-нибудь троцкистско-зиновьевской подпольной организации.

Не известно, поверил ли в это покушение сам Сталин, а вот Берия ему, очевидно, понравился. И вряд ли он приблизил его к себе лишь потому, что тот был грузином. Землячество для Сталина не играло никакой роли. Да и какие могли быть земляки в большой политике, где имелись только цели. И примеры тех же Орджоникидзе и Енукидзе, которых Сталин без особого сожаления отправил в мир иной, лишний раз подтверждают это правило.

И если что и привлекало Сталина в Берии, так это его полнейшая беспринципность и жестокость. Хотя нельзя было отрицать и другие его таланты, прежде всего прекрасные организаторские способности. Ну а его моральные качества и то бытовое разложение, в котором его обвиняли, Сталина мало волновали. Да и и какая у него могла быть мораль...

Сталин не собирался крестить с Берией детей и намеревался использовать его так, как он всегда использовал людей в своих собственных интересах. Тем более что Берия был «человеком со стороны», что должно было внести определенное напряжение в его окружение. И таинственная история с умершим после обеда у Берии главой Абхазии Нестором Лакобой лишний раз доказала Сталину, что он не ошибся.

Лакоба не пожелал покидать родную Абхазию и не откликнулся на предложение одно время симпатизировавшего ему вождя занять кресло Ягоды. Отказываясь от поста главного чекиста страны, он, в сущности, отказывался от великой чести (и великого несчастья) работать с вождем. В чем, возможно, и была истинная причина отказа Лакобы, прекрасно понимавшего, в какое пекло собирался бросить его Сталин. И чего тот, конечно же, не мог забыть.

И как знать, не пошел ли Берия навстречу Сталину, зная его нелюбовь к самостоятельному Нестору, прошептавшему перед смертью: «Отравил меня проклятый Лаврентий...» Хотя вряд ли сам Сталин дал указание покончить с ненавистным ему Лакобой столь средневековым способом. Чего-чего, а средств для отправки человека в мир иной у него хватало. Особенно если учесть, что вовсю шли массовые чистки в партийных организациях Грузии, Азербайджана, Армении, Средней Азии и той же Абхазии. А вот его версию о том, что Лакоба заговорщик и контрреволюционер, поддержал. За что и был расстрелян его сын. Вполне возможно, что Берии удалось убедить вождя в том, что Лакоба замешан в покушении на него. Чего, зная Сталина, было вполне достаточно.

И все же своим возвышением Берия был обязан не только той тайной игре, которую он, конечно же, вел. И если верить возглавлявшему Госплан Н.К. Байбакову, то, по большому счету, завоевать доверие Сталина можно было только делами. А вот как раз эти самые «дела» Берия умел выдавать на гора как никто другой. И не кому-нибудь, а именно Берии Сталин поручил столь деликатное дело, как тайные переговоры с Гитлером осенью 1941 года.

Было ли это так на самом деле? Ведь свидетельствовал об этом только Г.К. Жуков, который якобы слышал, как Сталин давал указания Берии у себя на даче после киевской трагедии выяснить возможность заключения мира с немцами.

Конечно, подобное могло иметь место. Особенно, если вспоминать, в какой прострации Сталин пребывал после начала войны. Да и не впервые мир с немцами мог спасти СССР, и Сталин прекрасно помнил, какие баталии разыгрались в партии весной 1918 года при обсуждении Брестского мира. И каким бы позорным этот мир ни казался, Ленин сумел навязать его партии.

Но, с другой стороны, рассказ Жукова кажется, мягко говоря, странным. По словам маршала, он вошел в комнату Сталина, и тот, не заметив его появления, продолжал говорить с Берией.

Прежде всего не совсем понятно, каким таинственным образом Жуков смог появиться в комнате Сталина (для этого он должен был войти к нему без доклада, чего не могло быть в принципе). Да вряд ли бы Сталин стал говорить о таких судьбоносных для страны решениях по телефону. Хотя, как уверяет П. Судоплатов, он не только получил от Берии (т.е. от Сталина) приказ установить контакты с немцами через болгарского посла, который являлся агентом НКВД, но и беседовал с ним. Правда, дальше разговоров дело так и не пошло.

О том, насколько Сталин ценил Берию, говорит и то, что именно его он направил в тяжелое лето 1942 года на Кавказ, где мучился командовавший

Северо-Кавказским фронтом Буденный. Берия прямо заявил Сталину, что «малограмотный» маршал провалит любое дело, и тот был снят с должности. Но все это будет потом, а пока Сталин снова простил Берию после того, как тот застрелил первого секретаря ЦК Армении А. Ханджяна прямо у него в кабинете. Ну а затем объявил его врагом народа, что повлекло за собой многочисленные аресты в Армении.

Что там говорить, интересная это штука: сталинская справедливость... Даже не поморщившись, он отправил на смерть Вознесенского только за то, что он позабыл про какую-то совершенно никому не нужную бумагу, и в то же время не осудил преступника. Да, да, именно преступника, и какими бы благими намерениями ни руководствовался Берия, права судить ему не давал никто...

О чем думал Сталин, принимая решение перевести Берию в центр? О том, что это был действительно необходимый ему организатор, умный, изворотливый и жестокий? Или о том, что он вводит в свое высшее общество очередное пугало, с помощью которого будет держать в ежовых рукавицах не только страну, но и ближайших соратников?

Но когда он вдруг заговорил с Ежовым о том, что надо бы «подкрепить НКВД» и «порекомендовал» ему взять себе в заместители Берию, тот, видно, уже хорошо зная, с кем ему придется иметь дело, довольно резко ответил, что такой способный человек, как Берия, достоин лучшей участи и справедливее будет сразу же посадить Лаврентия Павловича в его кресло. Сталину не понравился тон Ежова, и, обдав наркома презрительным взглядом, холодно заметил: «В наркомы Берия не годится, а вот зам из него выйдет хороший!»

Впрочем, такое «повышение» не обрадовало и самого Берию. Он стоял во главе огромной партийной организации и желал видеть себя в ЦК (а еще лучше в Политбюро), а не в каком-то там ведомственном наркомате. Да еще в таком сложном, как НКВД. «Мне нечего радоваться, — откровенно сказал он кинувшемуся его поздравлять Хрущеву, — и вообще было бы лучше, если бы я остался в Грузии!» И дело здесь было не только в явном понижении. Вряд ли его обманывало то дружеское расположение, с каким относился к нему тогда Сталин. Он слишком хорошо знал как саму систему, так и то, как легко сломать себе на ней шею.

22 августа 1938 года Лаврентий Берия стал заместителем Ежова, получив звание комиссара государственной безопасности (генерал армии). А еще через три месяца Берия был назначен наркомом и незамедлительно приступил теперь уже к собственной чистке кадров, которая ни к чему хорошему не привела. По разным причинам из госбезопасности ушли около 8 тысяч опытных работников, а их места заняли «преданные» партии и Сталину и ничего не смыслившие в работе коммунисты и комсомольцы. Именно им предстояло теперь учиться настоящему делу, благо, что Сталин официально напомнил им о разрешении пытать арестованных.

«ЦК ВКП(б), — говорилось в специально принятом постановлении, — разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с разрешения ЦК... ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

И новые сотрудники с превеликой радостью применяли этот «совершенно правильный и целесообразный метод». Без чего их работа теряла всякий смысл. Поскольку никаких шпионов и агентов гестапо в СССР просто не было. Впрочем, под эту марку было сделано и то, что давно уже было нужно сделать — выжечь каленым железом преступность в Москве, что Сталин и поручил Берии. И тот довольно быстро сократил ее до минимума, бросив в лагеря 7 тысяч уголовников и расстреляв более 300 профессиональных преступников.