Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах - Антон Чехов

{05173}

1284. А. С. СУВОРИНУ 24 февраля 1893 г. Мелихово. Я "Русской мысли" еще не видел, но предвкушаю. Протопопова я не люблю: это рассуждающий, тянущий жилы из своего мозга, иногда справедливый, но сухой и бессердечный человек. Лично я с ним не знаком и никогда его не видел; он писал обо мне часто, но я ни разу не читал. Я не журналист: у меня физическое отвращение к брани, направленной к кому бы то ни было; говорю - физическое, потому что после чтения Протопопова, Жителя, Буренина и прочих судей человечества у меня всегда остается во рту вкус ржавчины, и день мой бывает испорчен. Мне просто больно. Стасов обозвал Жителя клопом; но за что, за что Ж(итель) обругал Антокольского? Ведь это не критика, не мировоззрение, а ненависть, животная, ненасытная злоба. Зачем Скабичевский ругается? Зачем этот тон, точно судят они не о художниках и писателях, а об арестантах? Я не могу и не могу. Не отвечайте, пожалуйста, Протопопову; во-первых, не стоит, во-вторых, Лавров и Гольцев в писаниях Пр(отопопов)а столько же виноваты, как Вы в писаниях Буренина, и в-третьих, Вы с самого же начала становитесь на неверную точку зрения. Вы пишете мне и негодуете, что бранят Вашего сына, но ведь бранят не сына, а А. А. Суворина, журналиста, к(ото)рый написал "Палестину", пишет в "Нов(ом) вр(емени)", сам когдато бранил Мартенса, говорил в Париже от имени русской печати и напечатал за своею подписью фельетон о свози поездке. Он самостоятельная величина и может сам за себя постоять. Из Вашего письма выходит так, как будто А(лексей) А(лексеевич) особняком стоит от "Нов(ого) врем(ени)" и несет кару за грехи, не будучи причастен к газетному делу. Нет, не отвечайте, а то ответы, потом вопросы и опять ответы заведут Вас в такой лес, что пока из него выберетесь, у Вас раз десять будет болеть голова. Клеветническая или, говоря мягче, неразборчивая статья Пр(отопоп)ова ничего не прибавит в не убавит; количество друзей и врагов останется у Вас всё то же, А я понимаю Ваше настроение, сильно понимаю... Ну да бог с ними!

{05174}

Кстати об Алексее Алексеевиче. Передайте ему, что рукопись, к(ото)рую он прислал мне, всё еще у меня, и я не знаю, что сделать из нее; но что-то, кажется, сделаю. Пусть не сердится за промедление. Да хранит его небо! Пусть только не учится курить. У меня и от сигар бронхит. Моя повесть будет кончена в мартовск(ой) книжке. "Продолжение" вместо "окончание" - моя ошибка, ибо я читал последнюю корректуру и вместо одного подмахнул другое. Окончание Вам не пондравится, ибо я его скомкал. Надо бы подлиннее. Но длинно писать было бы тоже опасно, ибо героев мало, а когда на протяжении 2-3 листов мелькают всё те же два лица, то становится скучно и сии два лица расплываются. Впрочем, что о нас стариках говорить. Вот Вы-то когда пришлете мне Ваш роман? Алчу, чтобы написать Вам длинную критику. Боже мой! Что за роскошь "Отцы и дети"! Просто хоть караул кричи. Болезнь Базарова сделана так сильно, что я ослабел и было такое чувство, как будто я заразился от него. А конец Базарова? А старички? А Кукшина? Это чёрт знает как сделано. Просто гениально. "Накануне" мне не нравится всё, кроме отца Елены и финала. Финал этот полон трагизма. Очень хороша "Собака": тут язык удивительный. Прочтите, пожалуйста, если забыли. "Ася" мила, "Затишье" скомкано и не удовлетворяет. "Дым" мне не нравится совсем. "Дворянское гнездо" слабее "Отцов и детей", но финал тоже похож на чудо. Кроме старушки в Базарове, т. е. матери Евгения и вообще матерей, особенно светских барынь, к(ото)рые все, впрочем, похожи одна на другую (мать Лизы, мать Елены), да матери Лаврецкого, бывшей крепостной, да еще простых баб, все женщины и девицы Тургенева невыносимы своей деланностью и, простите, фальшью. Лиза, Елена - это не русские девицы, а какие-то Пифии, вещающие, изобилующие претензиями не по чину. Ирина в "Дыме", Одинцова в "От(цах) и детях", вообще львицы, жгучие, аппетитные, ненасытные, чего-то ищущие - все они чепуха. Как вспомнишь толстовскую Анну Каренину, то все эти тургеневские барыни со своими соблазнительными плечами летят к чёрту. Женские отрицательные типы, где Тургенев слегка карикатурит (Кукшина)

{05175}

или шутит (описание балов), нарисованы замечательно и удались ему до такой степени, что, как говорится, комар носа не подточит. Описания природы хороши, но... чувствую, что мы уже отвыкаем от описаний такого рода и что нужно что-то другое. Сестра поправляется. Отец тоже. Ждем холеры, но не боимся, ибо готовы, но не умирать, нет, а тратить земские деньги. Если будет холера, то она много отнимет у меня времени. Будьте живы, здравы, покойны. Анне Ивановне поклон особенный. Ваш весь А. Чехов. Нам прислали много хохлацкого сала и колбас. Вот блаженство! Что же Вы ни слова не написали об обеде беллетристов? Ведь я эти обеды выдумал. 1285. Ал. П. ЧЕХОВУ 26 февраля 1893 г. Мелихово. 26 февр. Бедный, но благородный брат! Посылаю тебе воинское свидетельство и метрическую выпись. Скажи, что метрич(еского) свидетельства у меня никогда не было, но что если Д(епартамен)ту угодно, то можно вытребовать из Консистории, но так, чтобы это не послужило задержкой для выдачи мне паспорта. Пожалуйста! Скажи, чтобы скорее определяли меня на службу. Не нужно ли написать в Таганрог Вукову, в братство и матери Гризодубова? Сестра поправляется. Будь здрав. Спешу. Я сижу без паспорта. Твой А. Чехов.

{05176}

1286. В. А. ГОЛЬЦЕВУ 27 февраля 1893 г. Мелихово. 27 февр. Дорогой Виктор Александрович, посылаю корректуру и тексту для набора - около листа. Завтра приеду и буду жить в Москве, пока не прочту корректуру. Задержка произошла оттого, что я, на основании прецедентов, думал, что срок доставки корректур и рукописей - первое число. Ну и не спешил. А тут еще больные по соседству, сестра больна и проч. Приду к Вам завтра, а если выеду с вечерним поездом, то в понедельник. Будьте здоровы. Ваш А. Чехов. 1287. Л. А. АВИЛОВОЙ 1 марта 1893 г. Москва. 1 март. Ст. Лопасня. Я злопамятен! Я не бываю у Надежды Алексеевны, потому что сердит на Вас! Я забыл, как Вас зовут, и смешиваю Вас с кем-то! Я обещал написать Вам в деревню и не сдержал обещания! И т. д., и т. д. Тысяча обвинений! Не стану оправдываться, потому что это мне не под силу. Рубите мне голову - и баста! Впрочем, скажу только, что у Надежды Алексеевны не бывал я не потому, что боялся встретиться у нее со своим злейшим врагом, а просто потому, что я человек, к стыду моему, распущенный, недисциплинированный... Раз двадцать решал я отправиться к ней вечером такого-то числа, и раз двадцать меня отрывали от этого решения обеды, ужины, гости и всякие внезапности. Мне, если говорить одну только сущую правду, очень хотелось побывать у Н(адежды) А(лексеевны) уж потому только, что мне нравится бывать у нее. У нее я хотел встретиться и с Вами, можете себе представить. Как это ни невероятно, но верно. Я хотел сказать Вам несколько хороших слов насчет Ваших рассказов и, как выражаются литературные льстецы, приветствовать Ваши успехи, которые заметил не один только Тихонов. Я хотел,

{05177}

между прочим, рассказать Вам, что на вечере у баронессы В. И. Икскуль предполагалось читать Ваш рассказ, но что я сильно воспротивился этому. Вот еще новая вина! Я живу в деревне. Постарел, одичал. У меня по целым дням играют и поют романсы в гостиной рядом с моим кабинетом, и потому я постоянно пребываю в элегическом настроении, чем и прошу объяснить мирный и спокойный тон этого письма. Опоздал я ответом, потому что спешил кончить повесть для "Русской мысли". Стало быть, некогда было. Новая вина! Кстати, в своем письме Вы, конечно, умышленно пропустили еще одну мою вину: весною я писал, что уже никогда не поеду в Петербург, а зимою жил в Петербурге и даже положил основание "обедам беллетристов". Это называется несогласием слова с делом. Вы делаете большие успехи, но позвольте мне повторить совет - писать холоднее. Чем чувствительнее положение, тем холоднее следует писать и тем чувствительнее выйдет. Не следует обсахаривать. Напрасно Вы называете свои письма психопатическими. Не настало еще для Вас время писать такие письма. Вот погодите, когда сделаетесь большой писательницей и станете печатать в "Вестнике Европы" толстые романы, тогда настанет и Ваша очередь: Вас обуяет мания величия, и Вы будете глядеть на нашего брата свысока и будете писать в письмах такие фразы: "Только мысль, одна мысль, что я служу святому, вечному, незыблемому, остановила меня от самоубийства!" Впрочем, я, кажется, пишу чепуху. Простите. Итак, я уже не сердит на Вас и буду очень рад, если Вы напишете мне что-нибудь. Желаю всего хорошего. Преданный А. Чехов. Москва, Плющиха, собств. дом Елене Алексеевне Страховой для передачи Лидии Алексеевне Авиловой.

{05178}

1288. В. М. ЛАВРОВУ 1 или 2 марта 1893 г. Москва. Дорогой Вукол Михайлович, приду в среду, ибо мне всё равно, так как в Москве я буду жить, вероятно, до пятницы. Сердечно благодарю за приглашение. Простите, что до сих пор я не ответил Вам ничего насчет имения. Письменный ответ был бы короток и не удовлетворил бы Вас; поговорить нужно. Ваш А. Чехов. 1289. М. О. МЕНЬШИКОВУ 4 марта 1893 г. Москва. 4 март. Многоуважаемый Михаил Осипович, очень Вам благодарен за доброе расположение. Ваше желание, чтобы меня читали и англичане, приятно щекочет мое тщеславие. Кто это Юрьин, пишущий у Вас "В надежде славы и добра"? Судя по тону и слогу, это московский адвокат и человек уже не молодой. Очень мило пишет. Фигура адвоката-патрона очень ясна, супруга же немножко шаржирована, хотя, впрочем, и она сделана хорошо. Очерк "На холере" интересен. Я рассчитывал, признаться, сделать из этого очерка выдержки и прочесть их коллегам в Санитарном совете, но... по прочтении второй книжки охладел к этому намерению. Подожду продолжения. Желаю Вам всего хорошего и еще раз благодарю. Ваш А. Чехов. На конверте: Петербург, Михаилу Осиповичу Меньшикову. Ивановская, 4, в редакции "Недели".