Второго шанса не будет - Сурен Цормудян

— Это что?! — воскликнул Вячеслав. — Это оно?

— Нет, — Варяг остановил луноход и озадаченно почесал бороду. — Связи с орбитой нет. Это что-то земное. — Он повозился немного с настройкой. Рация все шумела и трещала, но теперь казалось, что за этим треском и шипением есть что-то еще. И точно так же как из-за падающего пепла не видно облаков, так из-за радиопомех невозможно разобрать, что же там кроется. Яхонтов направил машину на ближайший высокий холм.

Как только луноход отказался на вершине, рация снова взвизгнула и стала гудеть, будто какой-то звук пытался разорвать шипение и треск, мешающие вещанию. Варяг снова стал возиться с настройкой и вдруг шипение, и треск резко отступили, и из динамика полилась музыка. Все раскрыли рты, вслушиваясь в медленную и красивую мелодию, под которую хотелось томно раскачиваться и, прикрыв глаза улыбаться. И теперь к музыке присоединился голос. Странный. Хриплый. Но удивительно добрый. Он пел что-то на английском языке и, чувствовалось, что поющий голос упивался своей песней, получая радость от того, о чем поет. И он будто улыбался каждому произнесенному слову…

I see trees of green, red roses tooI see them bloom for me and youAnd I think to myself what a wonderful world…

Яхонтов обернулся к своим товарищам, и на лице его была улыбка и изумление:

— Хлопцы, это же Луи Армстронг, — прошептал он, боясь нарушить это пение.

I see skies of blue and clouds of whiteThe bright blessed day, the dark sacred nightAnd I think to myself what a wonderful world.

— Тот, который на луне первый побывал? — прошептал в ответ Сквернослов.

— Не… — Яхонтов медленно мотнул головой, — То был Нил Армстронг. А это Луи… Великий чернокожий американский певец. Какая песня чудесная, да?

The colors of the rainbow so pretty in the skyAre also on the faces of people going byI see friends shaking hands saying how do you doThey're really saying I love you.

I hear babies cry, I watch them growThey'll learn much more than I'll never knowAnd I think to myself what a wonderful worldYes I think to myself what a wonderful world.

Песня стихла и умолкла. Затем из динамика послышался другой голос и без мелодии. Голос был старческий и какой-то обреченный… Совсем не тот жизнерадостный Луи Армстронг… Голос человека живущего в мрачном настоящем:

— This is radio of the Hope Сity. We hope that you have survived. The end of today's translation. Bay.

И наступила тишина. Все сидели молча, пытаясь прийти в себя от произошедшего. От того контраста между такой красивой песней, вселяющей надежду и желание жить, хоть и наполненную непонятными словами. И странным обреченным голосом в конце.

— Варяг, скажи, о чем пел этот Армстронг? — выдавил, наконец, Васнецов.

— Он пел о том, какой замечательный мир в котором мы живем… — Затем вздохнул и покачал головой: — Жили, вернее.

— А потом, в конце, что там говорили?

— Похоже, они ищут выживших. Братцы, вы хоть понимаете, что это значит? Тут есть жизнь! Люди! И нормальные вроде люди! Ведь такая песня!..

— Варяг! — перебил его нахмурившийся Сквернослов. — Эти нормальные люди сделали атомную бомбу и ХАРП! И применили все это, между прочим!

Варяг молчал какое-то время. Затем обернулся и одарил Вячеслава снисходительной улыбкой.

— Только не те, чья душа умела так петь. Не все так скверно, Славик… Едем дальше…

И луноход снова тронулся с места.

61. Hospitality

Пепельное облако перестало посыпать их грязью ближе к вечеру. День прошел незамеченным из-за мрака вызванного извержением. К счастью сам вулкан остался где-то в стороне, и они так его и не увидели. Окажись он на пути, это вызвало бы проблемы с поиском объездной дороги. Впрочем, связаться с орбитой тоже не удалось и радио более не преподносило сюрпризов, как было с песней Луи Армстронга.

Варяг вышел из лунохода и очистил перископ и стекла от пепла. Затем снова замерил радиацию. Норма. После этого он достал пятилитровую пластиковую бутылку с водой. Вылил воду в чайник из набора космонавтов. Остаток разлил по флягам и отрезал горловину. Набрал снег и растопил его у обогревателя. Вынес обрезок бутылки на улицу и швырнул в нее почерневшие от пепла стропы, которые все это время висели на левом пенале, в котором была спрятана одна из двух антенн. Надел резиновые перчатки до локтей и, засыпав в воду порошка, стал стирать. Все стропы там не помещались, и он стирал их по очереди, несколько раз, заменив воду. Аппарель была открыта, проветривая салон. Тихо гудел компрессор, нагнетающий в баллон уличный воздух. Укутавшийся тулупом Сквернослов смотрел на занятого стиркой Яхонтова и ухмылялся.

— А носки мне не постираешь, а Варяг?

— Я тебя, их сейчас сожрать заставлю, придурок, — беззлобно ответил искатель не прекращая работу.

Вскоре он закончил стирку. Замерил дозиметром снова побелевшие стропы.

— Норма, — удовлетворенно хмыкнул Варяг. Он вылил воду из обрезка бутылки и отшвырнул ее в сторону. Сложил стропы внутри пассажирского отсека лунохода и, закурив трубку, о чем-то задумался. Видимо решив, что мусорить нехорошо даже в таком мире, он побрел за выброшенной бутылкой и подобрал ее. Она валялась метрах в двадцати, укатившись по склону. Подобрав бутылку, Яхонтов направился к луноходу и вдруг остановился. Медленно повернул голову налево. Из снежного бархана, в вечерних сумерках выглядывал человек. Весь закупоренный в ладно сшитую одежду из оленьих шкур с таким же капюшоном. Лицо скрыто шерстяным шарфом. На глазах плотные лыжные очки. На поясе у него висели три небольших окровавленных капкана. За спиной рюкзак чем-то наполненный. В руке что-то вроде ручного гарпуна со стальной стрелой.

— Nice truck, — сказал вдруг человек, кивнув на луноход. — Hi. How are you?

— Ноу бэд, — Варяг ответил, тщательно произнося слова и пристально глядя на незнакомца.

Услышав разговор, Сквернослов высунулся из лунохода.

— Колян! Смотри! Абориген! Первый пиндос которого мы встретили тут! — Воскликнул он.

Незнакомец теперь уставился на Сквернослова, явно удивленный его речью.

— What’s the language… Where are you from? You are Canadians? Mexicans?

— Ноу, ви а рашшенз, — оскалился Вячеслав.

— Fuck!!! — заорал вдруг человек и, вскинув гарпун, дернул курок.

Варяг успел отскочить, и стрела вонзилась в снег рядом с его ногой.

— Коля! Дай калаш! Я его упакую сейчас свинцом! — Воскликнул Сквернослов, выскакивая из лунохода. — Я первый завалю янкеса! — вопил он с каким-то диким азартом.

Незнакомец дернулся в сторону, но его лыжи перекрестились и, он рухнул лицом в сугроб.

— Идиот! Скотина тупорылая! — заорал Яхонтов. Николай отчего-то сразу понял, что кричит он это не в адрес американца, который его чуть не убил, а в адрес Сквернослова.