Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наблюдения позволили выявить настолько четкую закономерность, что я пришла в восхищение. И Tetraphis, и Dicranum flagellare селились на обнаженных участках мертвых стволов, но между ними проходила очевидная черта: сегрегация была настолько полной, что мы едва ли не ожидали увидеть таблички «Только для Tetraphis» по краям просветов. На обширных просветах — от четырех квадратных дюймов — чаще всего встречался Tetraphis. Чем больше просвет, тем больше колония Tetraphis. Для Dicranum flagellare были отведены просветы поменьше, обычно размером с четвертьдолларовую монету. Поскольку на одном бревне бывают просветы, различные по форме и размеру, два вида могут сосуществовать, не вступая в конкуренцию.
Эта закономерность соотносится с мозаичностью, характерной для деревьев наверху. Tetraphis словно брал уроки у осин, распространяя много легко рассеиваемых зародышей, быстро клонируя родительские особи, чтобы занять пространство. Dicranum flagellare похож на желтую березу: он выживает, проникая даже в самый ничтожный зазор. Ковровые мхи играют ту же роль, что поздние сукцессионные виды, бук и клен, — они растут медленно, переживая всех конкурентов, которые осмеливаются прийти на эту территорию.
Но история Tetraphis и Dicranum flagellare еще сложнее, чем судьба деревьев. Выяснилось, что большие просветы, которые облюбовал Tetraphis, и маленькие, где распространялся Dicranum flagellare, находились в совершенно разных местах. Первые располагались по бокам бревен, вторые — на верхушке, с неизменной, поразительной регулярностью. Видимо, те и другие возникали по различным причинам. Но по каким?
Катастрофические бури порождают новые возможности для осин, но для Tetraphis благоприятную среду создают грибки и непреодолимое тяготение. Больше всего образованию просветов способствует бурая гниль — грибок, разрушающий дерево. Он пожирает древесину особым способом, растворяя клейкий материал между стенками клеток, так что бревно распадается на кубические фрагменты, а не на волокна, как происходит под влиянием белой гнили. На более или менее отвесной стороне бревна ослабленной гнилью древесине требуется только тяготение — или прикосновение копыта проходящего мимо оленя, — чтобы разделиться на блоки и затем рассыпаться. Когда отваливается такой кусок, вместе с ним исчезает часть ковровых конкурентов или другие колонии Tetraphis — и появляется большой оголенный участок.
А что с небольшими, теми, которые выбирает Dicranum flagellare? Происхождение их неясно, как и механизм, позволяющий нерешительным выводковым веткам этого мха отделятся от родительских особей и достигать ожидающего их просвета. У нас не было ключевого элемента пазла, и поэтому мы продолжили наблюдать, стоя на четвереньках.
Влажные бревна — идеальные угодья для слизней. Каждое утро мы видим их липкие, блестящие следы на мху, оставленные ими извилистые дорожки — послание, написанное на бревне исчезающими чернилами, письмо, которое мы попытались расшифровать с помощью эксперимента. Что, если выводковые веточки Dicranum flagellare передвигаются с помощью слизней? Мы даже подумали, что зародыши могут прикрепляться к дереву при помощи слизи, выделяемой этими моллюсками. И вот, когда утро выдавалось туманным, мы с Крейгом шли охотиться на слизней. Найдя слизня, мы бережно приподнимали его и прижимали брюшко существа к чистому стеклу микроскопа — так круглая, в чернилах, подушечка пальца прижимается к дактилоскопической карте. Затем удивленный слизень возвращался на то место, откуда был взят, на миг притворялся мертвым, а потом продолжал медленно ползти по мху. Осторожно, как детективы, снимающие отпечатки пальцев, мы приносили отпечатки слизней в лабораторию и под микроскопом изучали слизь — не найдется ли в ней зародышей мха? Да, вот оно: зеленые палочки посреди липкой субстанции! Пожалуй, мы напали на след.
По всей видимости, слизни подбирают кусочки мха, но могут ли они уносить их достаточно далеко, чтобы выводковые ветки попадали на оголенные участки? Чтобы оценить возможности слизней, мы устроили для них мини-соревнование, что-то вроде бега с препятствиями. Дорожкой послужила длинная стеклянная пластина, на гладкой поверхности которой можно было оставить сколько угодно слизи. Свежепойманные слизни разместились на одном конце пластины, посреди Dicranum flagellare с кучей выводковых веточек. Мы хотели пустить моллюсков вдоль по пластине и посмотреть, на какое расстояние они перенесут выводковые веточки. Крейг родом из Кентукки, края чистокровных лошадей и скачек на ипподроме Черчилль-Даунс; думаю, он с детства пропитан духом состязаний. Мы начали делать ставки на тех, кого считали фаворитами, и напевать себе под нос Camptown Races: дуу-даа, дуу-даа. Возникла только одна проблема: слизни отлично устроились на мху и не хотели двигаться. Они поползали, пошевелили рожками, затем вернулись на место и улеглись — крошечные черные моржи, которые греются на пляже и вовсе не думают о наших ожиданиях. Надо было расшевелить их, заставить скользить по стеклу. Что станет стимулом для слизней? Как заядлый читатель садовых каталогов, я вспомнила, что в одном из них говорилось: на ночь можно выманить слизней с грядок, засаженных салатом, расставив неглубокие поддоны с пивом. Мы поместили эту приманку, древнюю, как сама цивилизация, в конце беговой дорожки, чтобы слизни могли освежиться после гонки. Совет сработал. Рожки вытянулись в ту сторону, откуда шел запах солода, наши подопечные стряхнули с себя флегматичность и устремились к награде, оставляя липкие следы.
Гонка проходила в достаточно медленном темпе, так что мы смогли отлучиться на ланч в промежутке от старта до финиша. Оказалось, выводковые веточки Dicranum flagellare переносятся при помощи слизи моллюсков. Но почти все зародыши были брошены в считаных сантиметрах от мха, ни один не добрался до пива вместе со слизнями. Разочарованные, мы вернули слизней в лес, решив, что они мало способствуют распространению мха. Механизм переноски выводковых веточек по-прежнему оставался загадкой.
Спустя несколько дней — настала очень жаркая и влажная погода, и мы пожалели, что не взяли с собой то, чем приманивали слизней, — мы сидели, прихлопывая мух, у бревна и поглощали ланч. Бутерброд Крейга, с арахисовым маслом и клубничным желе, упал на верхнюю часть бревна, и вязкая жидкость потекла по боковине ствола. Бурундуки, обитающие рядом с полевой станцией, ничего не боятся и привыкли питаться арахисовым маслом. Они чуть ли не стучатся в двери ловушек, прося пустить их внутрь и угостить бутербродом — возмещение за беспокойство, причиненное изучающим их студентом. И вот один из них, подняв хвост и навострив уши, пошел по бревну прямо к бутерброду. Мы переглянулись и усмехнулись, когда загорелась лампочка.
На следующий день мы опять устроили гонку, разложив у стартовой черты комки Dicranum flagellare. В этот раз трасса была длинной, на одном ее конце помещались мох и бурундук-доброволец, перед которым мы положили полосу клейкой белой бумаги длиной в несколько метров. Когда открылась
