Симфония по творениям святителя Игнатия (Брянчанинова) - Татьяна Терещенко

В то время как наши праотцы наслаждались в раю, падший князь Небесных Сил с многочисленным сонмищем темных ангелов, уже низвергнутый с неба, скитался в поднебесной. По неисповедимым судьбам Божиим ему допущен был вход в рай, как еще не вполне законченному злодею. Эту благость Божию, привлекавшую заблудшего к сознанию греха и к раскаянию в нем, сатана употребил для совершения нового преступления, для неисцелимого запечатления себя во вражде к Богу. Диавол, вступив в рай, огласил рай богохульством, переплетенным ложью, и ознаменовал свое присутствие в раю тем, что погубил первозданных людей, как прежде ознаменовал свое присутствие на небе тем, что погубил бесчисленное множество ангелов. Он обратился к жене как к существу более слабому и, притворяясь не знающим заповеди, данной

Богом, задал лукавый вопрос: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? (Быт. 3, 1). Всеблагого Бога он представляет недостаточно благим, а святую и благотворную заповедь Божию – жестокой и тяжкой! Увидев, что жена вступила с ним в разговор с некоторой доверчивостью и в опровержение ему сказала точные слова заповеди: только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть (Быт. 3, 3), – злодей начинает прямо оспаривать и отвергать справедливость заповеди Божией. Страшно повторять дерзкие и богохульные слова его! Нет, не умрете, – сказал он, – но знает Бог, что вдень, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 4–5). Несмотря на явный яд слов змея – так называет Писание падшего ангела, – жена задумалась над ними, забыв и заповедь, и угрозу Божию, она начала рассматривать дерево, руководствуясь собственным разумом, склонившимся под влияние диавольской лжи и обольщения. Плод дерева показался ей хорошим для пищи (Быт. 2, 9), а познание добра и зла показалось познанием любопытным. Она взяла плодов от дерева и ела, и уговорила попробовать мужа. (5)

Действует на нас диавол, влагая свои помыслы, обольщая мечтаниями, возбуждая помыслами и мечтаниями греховные ощущения, волнуя и разгорячая кровь, поглощая этими волнами и опаляя этим пламенем весь здравый смысл человека и всю силу его воли. Действия всех страстей соединены с разнообразным движением крови; где движение крови, там непременное действие страсти, там непременно действие бесов. Такое действие непостижимо для омраченного падением человека, пребывающего в падении своем: лукавые помыслы и мечтания так тонко и хитро действуют в душе, что ей они представляются как бы рождающимися в ней самой, а отнюдь не действием чуждого ей злого духа, действующего, но желающего оставаться незамеченным. (5)

Делающий… добро по своему разумению, по влечению и указаниям своего сердца не может не видеть этого добра, не может не удовлетворяться, не восхищаться им; сам тщеславится им и услаждается похвалами человеческими, ищет, требует их, прогневляется и враждует на отказывающих в похвале. Он исчисляет свои добрые дела, по множеству их составляет мнение о себе и по мнению о себе – мнение о ближних, как составил упоминаемый в Евангелии фарисей (см. Лк. 18). Такого рода деятельность приводит к мнению о своей праведности, образует праведников, отвергаемых Господом и отвергающих Господа или только поверхностно и хладно исповедующих Его мертвым исповеданием (см. Мф. 9, 13). Противоположные последствия являются от исполнения евангельских заповедей. Подвижник только начнет исполнять их, тут и увидит, что он исполняет их весьма недостаточно, нечисто, что он ежечасно увлекается страстями своими, то есть поврежденной волей, к деятельности, воспрещаемой заповедями. Затем он с ясностью усмотрит, что падшее естество враждебно Евангелию. Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточность его добрых дел, множество его уклонений и поражений, несчастное состояние падшего естества, отчуждившегося от Бога, стяжавшего в отношении к Богу враждебное настроение. Озираясь на протекшую жизнь свою, он видит, что она – непрерывная цепь согрешений, падений, действий, прогневляющих Бога, и от искренности сердца признает себя величайшим грешником, достойным временных и вечных казней, вполне нуждающимся в Искупителе, имеющим в Нем единственную надежду спасения. Образуется у него незаметным образом такое мнение о себе от делания заповедей. С достоверностью можно утверждать, что руководствующийся в жительстве Евангелием не остановится принести полное удостоверение в том, что он не знает за собой ни одного доброго дела. (1)

Нам сроднилось и полюбилось наше падение: тяжело разлучаться с ним. Собственное естество наше сделалось неспособным к добру, и без Спасителя оно не может сделать никакого истинного, цельного добра: без Меня, сказал Он, не можете делать ничего (Ин. 15,5). Наше собственное добро осквернено примесью зла. Оно не может не быть таковым: его источник – естество падшего человечества – составляет собой смесь добра со злом и постоянно рождает из себя действие, себе сообразное.(4)

Придет ли к тебе какая благая мысль? Остановись: никак не устремись к исполнению ее с опрометчивостью, необдуманно. Ощутишь ли в сердце какое благое влечение? Остановись, не дерзай увлечься им. Справься с Евангелием. Рассмотри, согласны ли со всесвятым учением Господа благая мысль твоя и твое благое влечение сердечное. Вскоре усмотришь, что нет никакого согласия между евангельским добром и добром падшего человеческого естества.

Добро нашего падшего естества перемешано со злом, а потому и само это добро сделалось злом, как делается ядом вкусная и здоровая пища, когда перемешают ее с ядом. Хранись делать добро падшего естества! Делая это добро, разовьешь свое падение, разовьешь в себе самомнение и гордость, достигнешь ближайшего сходства с демонами. Напротив, делая евангельское добро, как истинный и верный ученик Богочеловека, сделаешься подобным Богочеловеку. Любящий душу свою, – сказал Господь, – погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12,25). (7)

В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Прившедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы не действовало вместе и зло. Человек вкушением греха, то есть опытным познанием зла, отравлен. Отрава проникла во все члены тела, во все силы и свойства души: поражены недугом греховным и тело, и сердце, и ум. Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свой разум здравым. (2)

Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают свое сердце добрым: оно было добрым до падения, по падении добро его смешалось со злом и для спасения должно быть отвергнуто, как оскверненное. Сердцеведец Бог всех человеков назвал злыми (см. Лк. И, 13). От греховной заразы все в человеке пришло в расстройство, все действует неправильно, все действует под влиянием лжи и самообольщения. Так действует его воля, так действуют все его сердечные чувствования, так действуют все его помышления. Тщетно и всуе именует их падшее и слепотствующее человечество добрыми, изящными, возвышенными! (2)

Отделение собственными усилиями прившедшего зла от природного добра сделалось для человека невозможным. Зло проникло в самое начало человека: человек зачинается в беззакониях, рождается во грехах (см. Пс. 50, 7). С самого рождения своего человек не имеет ни одного дела, ни одного слова, ни одного помышления, ни одного чувствования ни на кратчайшую минуту, в которых бы добро было без большей или меньшей примеси зла. (2)

Превосходно описывает апостол [Павел] смешение добра со злом в падшем человеке, предоставленном собственным усилиям к творению добра, причем по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу. (2)

В обществе падшего человечества некоторые люди называются добрыми. Так называются они неправильно, относительно. В этом обществе называется добрым тот человек, который делает наименее зла, а злым тот, который делает наименее добра. Впрочем, злой человек может до того преуспеть во зле, что вся деятельность его обращается в непрерываемый ряд злодеяний. В точном смысле доброго человека нет. Нет человека, который бы в падшем состоянии своем делал чистое добро, не оскверненное злом: никто не благ, как только один Бог (Мк. 10,18), – говорит Слово Божие. Оно всех человеков… признает и называет злыми (см. Лк. 11,13). Ветхозаветные праведники именовались праведниками единственно по отношению к прочим человекам (см. Рим. 4, 2–3; Иов 1, 8), а не ПО отношению к Богу. По отношению к Богу все, без исключения, падшее человечество сделалось недостойным Бога, все дела растленного падением естества сделались не благоугодными Богу, как оскверненные неотъемлемой примесью зла. Одна вера в обетованного Искупителя, доказываемая делами веры, усваивала Богу ветхозаветных праведников, вменялась ИМ В правду (см. Рим. 4, 2–8; Гал. 2, 18–26), доставляла надежду спасения, надежду исшествия из темниц адовых, в который низвергались все без исключения души человеческие по разлучении их с телами, доколе вочеловечившийся Бог не сокрушил заклепов и врат адских. (2)