Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели - Василий Звягинцев

— Продолжайте, — сказал Сугорин, до сих пор воспринимавший слова Басманова довольно отстраненно. Его гораздо больше занимала недописанная глава книги. А сейчас задело. Интонации Басманова или что-то еще…

— Нечего продолжать. Сложилось так, что вся окружающая нас прелесть, — тот указал на море, на продолжающие падать виноградные красные листья, на звонкую, знойную тишину степи, протянувшейся за забором до горизонта, — может в ближайшее время исчезнуть. Вообще. Как ничего и не было. И знаете, что самое смешное? — Басманов взял стакан и посмаковал глоток домашней «Изабеллы» с добавлением виноградной смолы и растертой в порошок коры. — Мы с вами об этом никогда не узнаем. За отсутствием подходящего органа чувств…

— Михаил, — голос полковника прозвучал резко, — дурака валять закончим?

— Так я же и не начинал, Валерий Евгеньевич! Мне нужно было привести вас в состояние, подходящее для делового разговора. А то — «книги пишем», заперлись в башне из слоновой кости. Кстати — «из лобной кости» лучше звучит. А совсем просто — для того, чтобы нам всем выжить, сохранить уже существующие и пригодные для дальнейшего существования реальности, а среди них есть такие… ну, я вам потом расскажу и покажу — нужно совсем немного…

— Михаил, скажите откровенно — вы кокаином не злоупотребляете? В Гвардии это было очень модно в четырнадцатом году…

— А в восемнадцатом? — с хитрой улыбкой спросил Басманов.

Сугорин пожал плечами.

— В тысяча восемьсот девяносто девятый прогуляться не хотите? У господ бурских генералов и президентов совсем хреново со стратегическим мышлением. Вот вас — главным военным советником. Мы все — на подхвате… Оружие и деньги будут.

— Я до сих пор не понял — зачем? О способе оказаться там не спрашиваю. Возможно, он действительно есть. Откуда-то к нам оружие ведь попадало…

— Куда уж проще. Нужно, чтобы эту войну Англия не выиграла. Буры, естественно, выиграть ее по-настоящему не смогут тоже, не тот потенциал и не та публика. Зато опозорить на весь мир «гордый Альбион» постараться стоит… Вы стратег, прикиньте в первом приближении, что случится, если британцам придется свернуть операцию. Книжки у вас под руками есть?

— Да зачем мне книжки? И так все понятно!

— Вот и договорились. Роту наших бывших сослуживцев я наберу, как раньше договаривались. Дипломатию по-прежнему берут на себя наши друзья. Оружием, правда, придется обходиться соразмерным времени. Танков не будет. Так как?

— Сама по себе идея очень интересна. Мы, помнится, в Николаевском училище ход этой войны подробно разбирали. Интересно будет старые записи посмотреть… Я тогда, грешным делом, Александру Ивановичу поверил. Он кое-какие подробности очень убедительно живописал. Как участник и очевидец.

— Он, кто его знает, может быть, и битвы на Калке очевидец… — подкинул Басманов полковнику очередную приманку. — Так если вы согласны, послезавтра утром хотел бы вас видеть на ялтинской набережной. С собой — только личные вещи. Остальное получите на месте.

— Договорились, Михаил Федорович. Кажется, в жизни осталось еще кое-что, кроме подступающей старости.

О возможности стать одним из богатейших людей мира и успеть еще пожить в эпохе самой процветающей на Земле монархии Басманов говорить не стал. Это — для другого случая.

Призванным на службу офицерам долго собираться не требовалось. Достать из-под кровати «тревожный чемоданчик», попрощаться, если есть с кем, — и пожалуйста. Верные пистолеты и револьверы всегда при себе, обеспечение прочим оружием и снаряжением Басманов брал на себя. «Подъемные» почти никому были не нужны, разве только хорошенько погулять напоследок в севастопольских и ялтинских ресторанах. Жалованье пойдет уже после отплытия и в другой валюте.

По той же схеме, как в Стамбуле, добровольцев оказалось почти вдвое больше, чем вначале предполагал Басманов. Почти у каждого из волонтеров нашелся надежный друг, однополчанин, двоюродный брат или свояк, с боевым опытом, не нашедшие себя в мирной жизни. Михаил Федорович после обстоятельного собеседования взял почти всех. Поручители надежные, а кроме того, критерии отбора у него сейчас были гораздо мягче, чем у Шульгина в двадцатом. На фоне тамошних буров и английских солдат любой офицер с опытом двух последних войн легендарным титаном покажется. Ну и времени на тренировки будет достаточно.

Придумывать Басманову для новых добровольцев почти ничего не пришлось. Многое (не касающееся хронофизики и иных невероятно звучащих моментов) им рассказали товарищи, давно научившиеся не болтать лишнего. В остальном он пользовался отработанной методикой и легендой Шульгина — Новикова. Действительно, Юг Африки, богатые хозяева, алмазные прииски и необходимость их охраны. Поскольку вокруг бандиты, по-прежнему дикие кафры и все такое. Слова не очень расходились с истиной. Что в девяносто девятом, что в девятьсот двадцать пятом нравы в описываемых местах отличались не слишком.

Контракт предусматривал два (на всякий случай) года в меру рискованной службы при твердом жаловании, превышающем Югоросское для боевых генералов, и огромное количество всяческих дополнительных выплат. За сверхурочную работу, за командные должности, начиная с унтерских, «боевые», «прогонные», «пайковые», «пошивочные», а самое главное — проценты от добычи алмазов и золота. В меру личного участия или содействия. Как в футболе — за гол отдельно, за правильную передачу — само собой.

Энтузиазма было — хоть отбавляй!

Все вышло так, как полковник и рассчитывал, но воспитательный момент провести было необходимо.

В отдельном пакгаузе неподалеку от пирса Басманов собрал «старую гвардию». Поставил строй ветеранов по команде «смирно!», прошелся, заложив руки за спину, от правого фланга к левому, внимательно глядя в глаза. Вернулся к центру.

Помолчал, прихлопывая лайковыми перчатками по ладони левой руки.

— Так. К походу и бою все готовы?

— Так точно, господин полковник!!! — рявкнул строй.

— Это хорошо. А теперь пусть сделает шаг вперед тот, кому я поручил вербовку добровольцев.

Ответом было подавленное молчание.

Паузу Басманов протянул не слишком долгую. Перебирать тоже нельзя. Однако следовало дать понять, что любой волонтер остается таковым до определенного момента. Он пробил — и обратной дороги нет. Вступают в действие неумолимые законы военного механизма. Вернувшись в строй, офицеры свой Рубикон перешли.

— Я принял в отряд предложенных вами людей. Очень надеюсь, что они в боях покажут себя не хуже вас, моих боевых товарищей. Но чтобы это было в последний раз! Я понятно выражаюсь, господа поручики и капитаны? У нас здесь что угодно, но не клуб любителей аквариумных рыб. Любую инициативу, на походе, и там, где мы окажемся, — приветствую, но при условии предварительного доклада мне или лицу, меня замещающему. В ближайшее время — это полковник Генерального штаба Сугорин, всем вам хорошо известный. Особых случаев на поле боя в виду не имею, — уточнил он. — Чтобы слегка обострить ваше слегка приугасшее за годы мирной жизни чувство ответственности, довожу приказ по гарнизону номер один от сего числа: «За каждый проступок вновь принятых на службу добровольцев его рекомендатель несет солидарную ответственность: дисциплинарную и финансовую». Отозвать рекомендацию разрешаю в течение получаса. После чего приказ вступает в силу. Вопросы есть? Нет? Вольно! Капитан Давыдов, выйти из строя!

Давыдов вышел, сделав три строевых шага, приставил ногу и повернулся «кругом», лицом к строю. Снова щелкнув каблуками, как обучен с детства. Особой вины он за собой не чувствовал, но приказ есть приказ.

— Капитан, я поручаю вам быть сейчас моим ассистентом. Я хочу вручить знаки отличия офицерам, которые добровольно вступили в наш отряд в кромешные времена и сегодня остались верны долгу и присяге!

Он передал Давыдову чемоданчик, наполненный алыми сафьяновыми коробочками.

…Басманов потратил два дня своего отдыха на то, чтобы разыскать в Севастополе хорошего еврея-ювелира, вручить ему мельхиоровую ложку, которую взял из дома в августе тысяча девятьсот четырнадцатого года и сберег ее, то в полевой сумке, то за голенищем сапога всю мировую и всю Гражданскую войну.

— Найдите мне, Хаим Маркович, такой же точно металл — видите, здесь эмблемка изнутри выбита, глухарь в колечке. Это — продукция Кольчугинского завода. Ничего другого не надо. Я мог бы вам и серебра, и золота принести, но желаю именно этого. Вот и рисунок. Изготовьте до послезавтра сорок таких крестиков. Заплачу, сколько скажете. Дело не в цене, а в сроке. Хоть всех умельцев города привлеките…

Басманов долгими вечерами придумывал памятный знак, аналогичный «Терновому кресту» первопоходников, — для тех, кто пошли вместе с ним отвоевывать Свободную Россию. Исчеркал десятки листов бумаги. И лишнего пафоса не хотелось, одновременно и об оригинальности он думал, насмотревшись на фалеристику конца ХХ века.