Кубатура сферы - Сергей Слюсаренко

Гера так увлекся работой, что даже не слышал звуков, доносящихся снаружи. Поэтому, когда дверь в кабину распахнулась и люди в черных масках завалили его на пол, Гера от неожиданности даже не успел испугаться. На голову Тельбизу накинули черный мешок и моментально выволокли из кабины. Даже с завязанными глазами было понятно, что его усадили в машину и без всяких комментариев повезли… На его вопросы: «Что случилось?» и «Кто вы такие?», ответов не поступало. Очень скоро машина затормозила, и Геру, не обращая внимания на его попытки брыкаться и требовать адвоката, затащили в помещение. Там с его головы содрали мешок. Герман понял, что он находится в маленькой камере. Никакого криминального опыта у Геры не было, и он решил, что его посадили в тюрьму. Один из двоих конвоиров, все еще остававшихся в масках, достал нож. При виде ножа Герман почувствовал себя совсем нехорошо, но охранник всего лишь перерезал зип-лок, которым были связаны руки Тельбиза. Потом конвоиры, храня молчание, удалились из камеры и заперли ее снаружи.

Гера громко чертыхнулся, вяло постучал каблуком в дверь, потом плюнул и улегся на откидную полку, которая должна была, видимо, служить постелью. В голове роились мысли одна мрачнее другой. Но все-таки уверенность в том, что никакой вины за ним нет, победила, и Гера уснул. Проспал он до утра. Впрочем, утро можно было определить только по часам. К своему удивлению он обнаружил на полу возле двери поднос с вполне приличной едой. Это вселило хоть какой-то оптимизм. Не сильно задумываясь о том, что с ним будет дальше, Герман проглотил предложенный завтрак и стал ждать развития событий. Ждать пришлось долго. В какой-то момент нижняя часть двери распахнулась, и в камеру просунули очередной поднос, на этот раз с обедом.

— Эй, стойте, я ни в чем не виноват! — безрезультатно попытался Тельбиз докричаться до человека, который принес еду.

Скоро Гера начал злиться и нервничать. Безделье и непонимание происходящего выводили его из себя. Он уже почти дошел до точки кипения, но тут за дверью загремели запоры, и в камеру к нему вошел немолодой человек в штатском.

— По какому праву вы держите меня здесь? — Гера почти закричал, но моментально осекся. В гробовой тишине камеры вопрос прозвучал наивно и глупо. Как в плохом кино.

Гера, не дождавшись ответа, произнес еще более глупую фразу:

— Я же ничего плохого не делал, мне разрешили!

— Меня зовут Николай Петрович Лазненко, — представился вошедший. — У меня к тебе есть несколько вопросов.

— Да, — печально согласился Гера. Он понял, что на его вопросы отвечать никто не будет.

— Гололокатор с синтезируемой апертурой. Так называется то, что ты спаял. Совершенно секретная разработка Института спецсвязи из Питера, которая существует в данный момент в одном экземпляре, имеет разрешение в десять раз хуже и еще меньшее быстродействие. Ты знаком с их работами?

— Нет, — с испугом ответил Тельбиз. — Я просто… Мне интересно было… Там кабина такая…

— Эта кабина — бездарная разработка двадцатилетней давности. Она в принципе не могла функционировать.

— Ну да, не могла, я ее переделал. — Голос у Геры был унылым, он никак не мог вернуть свое психическое состояние в норму. — А что нельзя? Я же попросил разрешения у начальства. Оно даже обрадовалось.

— Можно-можно. — Лазненко улыбнулся. — Только ты совершил ошибку, которая, правда…

Николай Петрович задумался.

— Ты не хотел бы продолжить образование в другом месте? — задал он вопрос.

— В тюрьме? — В груди у Геры похолодело. — Но я же ни в чем не виноват!

— Да какая, к черту, тюрьма? — рассердился Лазненко. — Я тебе предлагаю продолжить образование в очень серьезном учреждении, по окончании которого ты можешь поступить на работу в не менее серьезную организацию.

— А если я не соглашусь? — все еще с опаской в голосе спросил Тельбиз. — Вы меня?…

— Мы тебя отправим в твое общежитие. Будешь учиться дальше, где учился. Будешь хорошим инженером. Скорее всего даже станешь сисадмином и, возможно, даже в большом банке. Но скорее всего ты лишишься одного.

— Чего? — встрепенулся Гера.

— Ты скорее всего не будешь иметь возможности видеть и сталкиваться с тем, с чем никогда не сталкивались люди. — Голос Лазненко был тихий и практически без эмоций. Только легкое сожаление проскользнуло. — И конечно, кабину эту заберут.

— А там мой лэптоп, — испугался Гера. — И я покупал на радиорынке всякое. И меня от занятий освободили.

— Ну, твой ноутбук никуда не пропадет, только уж извини — программу оттуда изъяли.

— Да прога — фигня, — слегка успокоился Герман. — Я таких прог понаписываю еще сотню.

— Я бы не советовал заниматься подобными работами, не подумав заранее. Не стоит делать приборы, которые видят далеко и глубоко.

— А как вы меня засекли? Ведь луч синтезированный, очень узкий, и расстояние-то было небольшое.

— Может, мы бы тебя и не засекли, — задумавшись на мгновение, ответил Лазненко. — Но ты зачем-то стал сканировать здание нашей организации. Зачем?

— Случайно просто, — ответил Герман. — Так у вас военная организация?

— С чего ты решил? — встревожился Лазненко.

— Автоматы у вас внизу, в стойке.

— Вот же. — Лазненко буркнул под нос что-то нецензурное. — Хороший ты прибор сделал. Нет, мы не военные. Что-то вроде вневедомственной охраны.

— Да? — Гера сделал кислую мину. — Так вы меня зовете в охранники?

— Ну… Считай, что охранять надо Землю. Человечество.

— А подробнее? — настаивал Герман.

— Давай сделаем так, — предложил Лазненко. — Тебе сейчас принесут программу обучения. А ты решай — нужно тебе такое образование или нет. А вопрос о том, будешь ли ты после у нас работать и чем будешь заниматься, решим через год, по окончании твоего образования.

— Так мне еще три года в институте!

— У нас год за три считается, — успокоил его Лазненко.

Через год Герман Тельбиз был принят в группу «Табигон».

ГЛАВА 14

Телефоны «Иридиум» обеспечивают высококачественное соединение для голосовой связи и предполагают интерфейсное соединение с ноутбуками, «палмтопами», электронными органайзерами и другим телекоммуникационным оборудованием.

Система «Iridium» была введена в эксплуатацию 1 ноября 1998 года, а к 13 августа 1999 была доведена до банкротства. После чего была куплена министерством обороны США.

— Опять сиди жди, — с сожалением произнес Тимур и ткнул пальцем в экран сканера, показывая на метку Тяги. — Вон, уже и Тяга ушел от Гасла.

— Клава, а у тебя в косметичке нет щипчиков для ногтей, а то какая-то заусеница, неприятно. — Тимур в качестве аргумента показал большой палец.

— У меня косметичка? — Клава покосилась на Рымжанова. — У меня имидж не тот.

— Имидж — ничто, заусеница — все, — многозначительно и несерьезно ответил Тимур. — Ну, не в косметичке, а про запас? Мешает же!

— На, страдалец, — улыбнулась Клава. Щипчики нашлись в «бардачке» машины. — Может, еще пилочку для ногтей?

Тимур обрадовался и, повертев инструмент в руках, попытался срезать кусочек ногтя. Щипчики, злобно клацнув, сломались.

— Китайская халтура! — возмутился Тимур.

— Из чего твои когти? Тебе нельзя нормальную вещь в руки давать, — рассердилась Клава. И, подумав, добавила: — Мне тоже не нравится это сидение и безделье.

— Клава, как вы там? — раздался голос Малахова. — И заодно скажи, как там мы.

— Мы нормально, Вадим, никакой активности вокруг вас не наблюдается, ты же знаешь, если что, я немедленно сообщу. Тима — голодный.

— Вот обжора, это на него свежий воздух так влияет, — вмешался Гера. — Давайте не скучайте, мы скоро!

Дорога, по которой двигались Малахов, Гера и Сухой, чудом сохранилась за годы после катастрофы. Старый бетон, хоть и потрескался местами, выпуская к небу упорные травинки, был пригоден для спокойного движения. По пути встретились несколько совершенно разрушенных хибарок. Непонятно, кто и зачем их строил в этой местности, закрытой для посторонних еще до катастрофы.

— Вот скажи, Сухой, — спросил Герман. — Мы сегодня столько прошли, чаща прямо вокруг какая-то, а где же твои артефакты? Кроме дешевой дурилки с призраком — ничего! Или растяжка — это тоже артефакт?

Сухой остановился в том месте, где дорога резко уходила в сторону. Здесь в давние времена был КПП объекта. Скрываясь в лесу, налево и направо уходил забор, вернее, останки забора из бетонных столбов и обрывков колючей проволоки. В будке КПП из белого кирпича, судя по копоти выше окон, когда-то бушевал пожар. Ворота из стального листа еще хранили красную звезду посередине. А вокруг только сосны и худые березки с желтыми листьями. Тонкий снежок почти не скрывал палую листву и прелую хвою. Сталкер молча достал гайку и швырнул ее вдоль полотна дороги, уходящей к объекту, потом, словно обдумывая каждое слово, произнес: