Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский

— Что-то не так? — Свой вопрос он адресовал Жене Расину, почему-то сочтя его главным из двоих. Однако в ответ заговорил как раз Ким:

— Понимаете, Валерий…

— Александрович, — подсказал Померанцев, поворачиваясь к корейцу, сидевшему на той же софе, на которую усадили его самого, с абсолютно невозмутимым выражением лица. — Мы вам пообещали, конечно, пригласить Вику, но выполнить просьбу не смогли.

— И почему же?

— Не дозвонились, — коротко ответил Ким.

— Вы что же, за прошедшие с момента нашего разговора два дня ни разу с ней не виделись? Поссорились, что ли? — высказал догадку Валерий.

В конце концов, не мог же художник не знать, где живет его подружка! Следовательно, и съездить к ней тоже бы мог, предупредить о встрече: даже самый легкомысленный человек должен понимать, что убийство — дело серьезное, что одним только опросом на месте происшествия дело наверняка не обойдется!

— Я со своими женщинами, — сухо улыбнулся Игорь, — никогда не ссорюсь… Это вы у Евгения спрашивайте, как и что.

— Я с ней не ссорился! — Расин не стал дожидаться вопросов и, плюхнувшись на вторую софу, напротив Померанцева, сердито сверкнул на своего друга глазами. — Ты ж видел, как она тогда психанула, прямо при тебе! Я-то тут при чем?

— И я видела и слышала, — подала голос Лиза, до этого момента молча поглядывающая на Валерия.

— И что же вы видели? — поинтересовался следователь, переводя взгляд на девушку.

— А то… — Блондиночка порозовела. — Когда нас — ну тогда, когда… В общем, когда этот человек умер и приехала милиция и всех держали почти до утра… В общем, когда нас отпустили, Вика так разоралась на Женьку, что просто ужас!.. Сказала, что он ее якобы втянул… Жень, во что? Я уже не помню точно…

Расин вздохнул и отмахнулся от Лизы как от надоедливой мухи.

— Понимаете, — он хмуро поглядел на Померанцева, — мы и так все были тогда не в себе, а тут еще Вика ни с того ни с сего завелась. Обвинила меня, что я ее чуть ли не в историю с убийством втянул, а у нее папаша вроде бы пост какой-то высокий занимает, чуть ли не в Думе, что ли… Словом, скандал там ни к чему. Авторитет отца и все такое прочее… Словом, психанула как следует, поймала какого-то левака и свалила от нас.

— И вы что же, так ее с того момента и не видели?

— Я ей звонил! А после того как вы попросили нас сегодня тут собраться, вообще обзвонился.

— Что, телефон не отвечает?

— Она мне только мобильный дала… Ну, вначале просто не включала связь, а вчера и позавчера по ее номеру автомат отвечал вообще чушь какую-то: мол, неправильно набран номер.

— Съездить к ней домой, как я понял, вы не пытались?

— Откуда я знаю, где она живет? Говорила, что в центре, но к себе меня не приглашала — опять же из-за папаши: дом с охраной и все такое… А адрес конкретно она вашему сотруднику дала, я его не запомнил, не до того было тогда… Помню, что называла, а он записывал…

— Стоп-стоп! — Валерий нахмурился. — Она его называла или сотрудник переписывал адрес с паспорта?

— Называла, это я точно помню, потому что паспорт Вика с собой на банкет не взяла… Это я точно помню, потому что она еще сказала, что в ее сумочку, кроме пробника духов и пудры с тушью, никакой паспорт не влезет, да и зачем он ей? Она что — ясновидящая, чтобы предположить, что вместо банкета тут человека убьют? Этот опер, который нас опрашивал, поворчал-поворчал, но делать-то нечего.

— Значит, адрес записан со слов… — задумчиво кивнул Валерий. — Ясненько… Что ж, Евгений Иванович, давайте в таком случае и начнем с вашей пропавшей подружки. С самого начала: как и где познакомились, долго ли встречались… Словом, все, что вы можете о ней сказать…

Фотохудожник, интересовавший Галю Романову, проживал недалеко от центра, в громоздкой, обремененной архитектурными излишествами «сталинке», да еще и в одной из немногих сохранившихся в этом районе коммуналок. Звали его весьма звучно: Арнольд Герасимович Каплер, а в упомянутой коммуналке ему принадлежали две комнаты из четырех, отчего остальные жильцы — дряхлая, но от этого не менее скандальная старуха и семейство, состоявшее из четырех человек, — ему яростно завидовали и периодически писали на Каплера и его «излишки жилплощади» кляузы по инстанциям, не понимая, что времена давно переменились и стукачи сейчас не в чести…

Все это Арнольд Герасимович ухитрился изложить капитану Романовой за краткий промежуток времени, понадобившийся на то, чтобы дойти от входной двери до двери его личных апартаментов по не слишком-то и длинному коридору.

— Вот — прошу… — Он сделал галантный жест, пропуская Галочку вперед. — Такая моя жизнь: эти плебеи не понимают специфики моей профессии, не понимают, что без второй комнаты я просто не смогу работать, зарабатывать на мой весьма скромный кусок хлеба… Поверьте, даже без масла!

Оглядевшись в просторной, очень старомодно обставленной комнате, Романова и впрямь готова была прямо с порога поверить в то, что «без масла»… Мебель — так совершенно точно откуда-то из тридцатых годов, чудо, что сохранилась, пусть и в обшарпанном виде. Что уж говорить о плюшевых темно-красных портьерах, выцветших и впитавших в свои блеклые кисти пыль не менее чем целого века!

— Да и комната-то, на которую они претендуют, — это ж не комната даже, а настоящий чулан! Сами взгляните, сейчас свет включу…

«Взглянуть» Галя и не подумала отказаться, сразу же сообразив, что вторая из комнат используется хозяином в профессиональных целях. И не ошиблась.

Окно, одно-единственное, было явно навсегда тщательно затянуто плотной черной бумагой. На двух столах, стоявших впритык друг к другу, помимо здоровенного увеличителя, стояло несколько кювет — пустых и с какой-то мутноватой жидкостью. Тут же находился прибор, названия которого девушка не знала, зато предназначение его было понятно с первого взгляда: на длинной металлической штуковине с округлыми металлическими боками были налеплены в большом количестве влажные фотоснимки… сушилка для фотографий! Помимо этого на столах теснились какие-то круглые пластмассовые коробки-катушки, как предположила Галя, в них-то и проявлялись пленки, те самые, которые в дополнение к интерьеру повсюду свисали с потолка. Пленки тоже сушились, но самым примитивным образом — как белье на балконе. На веревках их и удерживали обыкновенные бельевые прищепки.

В комнатушке, действительно тесной, было душно и чем-то крайне неприятно пахло… Капитан Романова, бросив последний взгляд на навесной буфет в дальнем углу, с облегчением вернулась в жилую комнату Каплера.

— Сами видите, завидовать тут решительно нечему! — подвел итог хозяин почему-то радостным голосом. — Присаживайтесь… Да, так вы, насколько я расслышал, из МВД? Неужели и туда уже успели на меня капнуть? Вот гады! Неплохо звучит, а? Капнуть на Каплера… Ха-ха-ха!

Галя вежливо улыбнулась в ответ, поняв наконец, с какой стати Арнольд Герасимович прямо с порога обрушил на нее информацию о коммунальных склоках: он ее просто не за ту принял! Похоже, директор театра не потрудился сообщить фотохудожнику, кто и зачем собирается нанести ему визит. Возможно, это и к лучшему.

— Вообще-то я к вам, Арнольд Герасимович, — улыбнулась Романова, — совсем по другому поводу. Вот мое удостоверение.

— Да? Не по жалобе? — И густые, брежневской модели брови, Каплера, весьма забавно смотревшиеся на его мелком и узком лице, удивленно взлетели вверх, к густой, растрепанной шевелюре, когда-то тоже черной, теперь же являвшей собой образец цвета «соль с перцем». Арнольду Герасимовичу было никак не меньше пятидесяти лет.

— Нам понадобилась ваша консультация, — слукавила Галочка.

— Моя? — Брови окончательно скрылись под дебрями шевелюры, а небольшие каре-зеленые глаза Каплера уставились на Романову с неподдельным изумлением.

— Да. Вы ведь фотохудожник?

— Это очевидно… Но почему именно меня избрали в качестве консультанта?

— Нам вас рекомендовал директор театра, в котором вы частенько снимаете артистов.

— Которого же? — Подвижные, как гусеницы, брови стремительно сиганули вниз и сошлись над переносицей. — Я почти во всех театрах работаю…

— Директор «Аполлона»…

— А-а-а, Пазов… Надо же!.. Что ж, я весь внимание, хотя какого рода консультация могла понадобиться столь солидному министерству от скромного художника, даже вообразить не могу.

— Сейчас объясню, — заторопилась Романова. — Но вначале скажите… Хотя и так ясно, если судить по вашей лаборатории, что пленки вы проявляете сами, верно?

— Ну, не на фирму же «Кодак» их отдавать, этим халтурщикам! Конечно, сам и только сам! То, что сделано собственными руками, — действительно сделано, а то, что чужими и равнодушными…

Он безнадежно махнул рукой и уставился на девушку вопросительно, ожидая продолжения.