Погружение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Глава 10

Алексей ехал в институт. Начальник поручил уточнить некоторые моменты. Анатолий Иванович всегда изучал вопрос полностью. Но одному всего не охватить. Нужны помощники. И Алексей очень рад, что ему, только пришедшему в отдел сотруднику, оказана такая честь. Суббота — подходящий день. С утра дописал неотложные бумаги, и вперед.

Много еще всякой нечисти в нашей стране. Только и ждут своего часа. Это для простых граждан отголосками легенд звучат слова про белогвардейское подполье, монархистов, власовцев, а для чекистов — суровые будни. Начальник впрямую не говорит, но, значит, так надо. Намеки понимаем. Дворянчиков вывели, так сектанты лезут из всех щелей. Сейчас политика такая, не всех можно. Американцам везде зеленый свет. Даже по шпионам дела тормозят. Но какая разница пятой колонне? Не будет одних, найдут других. Японцы или китайцы, турки или арабы — желающих контакты наладить много. А для Алексея романтика. Ощущение причастности к великим делам прошлого.

Речь недавно зашла о тайных маршрутах. Алексею дали прочитать аналитические справки о цыганах. Их пути в Ивановскую область и далее на юг. От нас детей украденных тащат, и все, до чего достанут. А к нам недавно героин пошел, но с угрожающим нарастанием объемов. Как войска вывели из Афганистана, так и попёр. Есть свои отстойники, перевалочные пункты, тайные маршруты в обход гаишников. Через Ивановскую область к нам, и далее в Калининскую. Там в таборах распределительные пункты. На Москву, в Ленинград.

У злейших друзей тоже своя сеть эвакуации. Здесь сложнее. Денег они не жалеют. Только вышли на одних, как сверху тормознули. Обидно. Все равно, что легавую с гона забрать в самый азарт. Ничего, дождемся.

Есть еще сектанты разных мастей. Одних трогать запретили, «Новое Поколение». Но они и не такие секретные. Песни поют про Христа да руками машут, Духа ловят. Блаженные. А есть серьезные. Даже очень. Бегуны или странники. По ним тоже справку давали. Вроде всех постреляли, но информация появилась, что еще есть. Следы тянутся аж на Тибет, а оттуда в Великое братство Азии. И не просто ниточки, а некоторые староверы непосредственно его членами являются. И значимыми. А что такое Азия? Просто торговцы из Китая? Где китайцы, там и Триады, великие и безжалостные. Якудза по сравнения с ними вежливые интеллигенты. Братство, это еще и контроль Персии с огнепоклонниками езидами, которых в Союз навезли. А дальше такие глубины политики, что лучше и не лезть без надобности.

И центр этих странников, оказывается, изначально здесь был. А потом и по всей Российской Империи, от Литвы до Алтая появились перевалочные базы, вроде конспиративных квартир. Пристани называются. Содержатели, руководители, учителя. В двадцатых годах даже учебный центр для детей-боевиков был в Данилове нашей области. Но куда он делся, неизвестно. Только оперативная информация осталась. В конспирации эти ребята профессионалы.

Сегодня все равно много не запомнить. Иваныч говорит, надо потом завернуть этого профессора в корки, сам будет справки писать, а пока просто контакты зачистить.

Оказался не профессор, а доцент. И не он, а она. Сухонькая, с умными пронзительными глазами, что даже не по себе. Пятьдесят шесть лет, по судя по установке.

— Здравствуйте, Анна Николаевна.

— Здравствуйте, Алексей. Вы звонили? И что желаете узнать?

— Меня интересует современное состояние культуры странников. Раньше они иконы писали, миниатюры книжные, книги переписывали. Есть информация? — Алексей почувствовал напряжение собеседницы. Стоять перед столом неудобно. Собеседница выдержала паузу и предложила:

— Пойдемте в лаборантскую. К сожалению, ровным счетом ничего актуального сообщить не могу, и вряд ли кто-то расскажет. Но сейчас разрешили религию. Думаю, и они выйдут из подполья.

— Очень жаль. Может, вспомните необычные случаи. Для общего развития. Мне лично.

— Любая яркая жизнь уже необычный случай. Возьмите хоть купцов Понизовкиных. Из староверов-странников. В Красном Профинтерне сейчас крахмало-паточный завод на базе их цехов. И там же замок огромный. Школа в нем, если не ошибаюсь.

— И что же там необычного?

— А посудите сами. Никита Петрович жил себе поживал в самой глуши Великороссии. Когда Наполеон вторгся, ему тринадцать лет было. Уже жениться пора, по тем меркам. Да, скорее всего, тогда и женили. Был обычный неграмотный крепостной крестьянин. Овес с ячменем сеяли, сено косили, оброки платили да барщину отрабатывали. И так лет до тридцати пяти. Или чуть более. Возраст для того времени уже ближе к пожилому. И то сказать — жена, семеро детей. Родители старые. Беднота русского нечерноземья.

— Думаете?

— Когда Екатерина Великая проезжала по нашей губернии, то в одной деревне Гаврилов-ямского района она высочайше изволила заметить: «Здесь только горе и грязь». Ту деревню переименовали, она и сейчас так называется — Горе-Грязь. Как же, монаршее слово. Так и там похоже было. Это тридцатые годы девятнадцатого века. Представляете, что такое тридцатые годы того века?

— Э, примерно.

— Гоголь пишет «Вечера на хуторе близь Диканьки» и «Миргород». Тараса Бульбу читали?

— В школе проходили.

— Лермонтов на Кавказе служит, пишет стихи, но к «Мцыри» еще и не приступал. Да что там, Наполеон еще у всех в памяти, декабристы живут в Сибири. Балы, дуэли, гусары. До отмены крепостного права еще тридцать лет.

— Понял.

— И тут внезапно с Никитой Петровичем что-то случается. История не занимается отдельными крестьянами, а вашей службы еще не было, поэтому мы не можем сказать, что послужило толчком к переменам. Он отпрашивается у своего барина непонятно, на каких условиях, и едет в деревню Дурково. И в тысяча восемьсот тридцать девятом году организует там первый завод по переработке патоки. Это сложное химическое производство. И сейчас дома на коленке такое не сделаешь, даже если понимаешь в химии. Если бы все так просто было, то из картошки самогону нагнали бы море.

— А из патоки можно?

— Конечно, это же сахара. Для производства спирта патоку и используют. Мало того, следом создает чисто химический завод: производство купоросного масла, соляной кислоты, нашатырного спирта, аммиака, то есть. И многое другое. Через пять лет у него уже пять паточных заводов.

— А чего же барин у него не отобрал все?

— Не мог, значит, — сверкнула глазами Анна Николаевна, — потом другие отберут. А он из крепостной зависимости сам выкупился и семью выкупил с родителями. Стал купцом второй гильдии, а потом и первой. Недвижимость скупал, в Крыму дворец построил и в теперешнем Красном Профинтерне новый большой завод и замок для проживания, пристани свои на Волге, рекордные объемы производства. Лидирующие позиции в промышленности. А потом пропал.

— Как, совсем?

— Совершенно. И семья его ни капли не искала, будто знали, что с ним. Жена приставу дала официальное объяснение, что уехал за границу лечиться. И больше никто его никогда не видел и следов пребывания по пути предполагаемого следования хоть где-нибудь не обнаружено. Ни в Ярославле, ни в Питере.

— И куда же он делся?

— Версий много всяких. Одни предположения. Говорили свидетели о очень странных гостях. Как входят в замок, видели, но никто не видел, как выходят. А через десять лет пропала и жена.

— Да, действительно загадочная история. А вы что думаете?

— Я думаю, что если человек знает, как исчезнуть, то никто его не найдет.

— А вот тут вы не правы, — улыбнулся Алексей, — мы бы точно нашли. Спасибо за историю. Разрешите еще обратиться?

— Если в моей компетенции, то проконсультирую.

Алексей вышел в приподнятом настроении. Первый контакт, считай, удачный. Тетя с прохладцей. Но ничего. Поздравим с Новым Годом, с Днем Рождения, с Восьмым Марта, ерунду всякую поспрашиваем — привыкнет.

Новый Год праздновали у мамы. Салаты готовила я. Мама все порывалась помочь, но Глеб требовал внимания. Михаил Владимирович почистил картошку. Ее сварили и смешали с тушенкой. Будет горячее. Для питья развели варенье. Студень в этот раз не варили, зато Лев Михайлович достал сервелата — немыслимая удача. Все его смаковали. Квашеная капуста с мелко резанным репчатым луком сошла за салат. Еще винегрет с треской консервированной и настоящим зеленым луком. Вера Абрамовна вырастила на окошке. Так необычно среди зимы что-то зеленое есть. И шпроты прибалтийские три банки выложили на тарелку. Бутерброды сделали с паштетом «Волна». Вино тоже было. Шампанское и бутылка «Токай». Желающих выпить нет, только дань традиции. Вера Абрамовна испекла пирог с брусникой. Ей привезли моченой из деревни. Получилось все просто и вкусно. Сказали много хороших слов. А доцент особо отметил меня: «Предлагаю тост за человека, вокруг которого мы объединились, узнали многое о себе и других в непростой жизненной ситуации, за тебя, Маша».