Королева Ойкумены - Генри Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава шестая
Химера
I
В Храм она вернулась за час до полуночи.
Линда и Гюйс распрощались с ней у ворот, не отпуская такси – мобиль ждал, чтобы отвезти их в отель. Прощание вышло долгим. Линда тридцать раз заверила подругу, что с радостью осталась бы в общежитии, чтобы Регина не скучала; Регина в свою очередь тридцать раз заверила преданную эмпатку, что с радостью переселилась бы в нормальный отель; Гюйс, когда ему осточертело слушать взаимные заверения, пригрозил, что завалится спать прямо здесь, на травке, в обществе двух болтливых красоток, а если один не справится с буйной юностью, то призовет на помощь Старика…
Миг, и Регина осталась одна.
Ночью храмовая территория преобразилась. Прекрасная при свете солнца, в темное время суток она налилась тайной, как спелый фрукт – соком. Над головой, венцом королевы, мерцали кольца Сякко. Полоса алмазной пыли тянулась через весь небокрай. Снизу ее вечному празднику вторили люминофоры, размещенные в парке опытными ландшафтмейстерами. Древние оливы превращались в фейерверки, сильно разбавленные жидким серебром. Шары, горящие желтым и зеленым, как глаза хищников, окружали пруд. Рябь на воде – букеты искр – нескончаемая вереница их плыла от берега к берегу. В ветвях можжевельника запутались звезды, опьянев от смолистого аромата. Рядом, словно выпрашивая милостыню, скромно ждали два гранатовых деревца. Булькнула вода: толстяк-карп спросонок ударил хвостом. И музыка – она звучала отовсюду, тихо, еле слышно; мелодия флейты взлетала, отталкиваясь от струнных, как от батута, на миг повисала в воздухе, зная, что рано или поздно настанет черед опускаться, гаснуть до нового взлета…
Всё было бы лучше лучшего, когда б не гусь.
Он преследовал Регину по пятам. Наступал на пятки, гоготал; тянул длинную шею, норовя цапнуть клювом. Кувшин нисколечко не мешал пернатому террористу. Гусь заходил слева, справа, булькал в пруду и сиял в можжевельнике. Голова девушки полнилась мыслями о несчастной, взыскующей свободы птице. Способы побега, один другого невероятней, рождались в мозгу – бедные уродцы, недоношенные кретины, они умирали, не успев сделать первый вдох.
– Гуляете? – спросил девушку мостик, перекинутый через ручей.
– Д-да…
– Красиво у нас?
– Очень…
Вспыхнула зажигалка. Запах яблочного табака ударил в ноздри. Крохотный огонек высветил лицо: складки, морщины, блеск хитрых глаз. У ручья, невидимый во мраке, раскуривал трубку старый великан – Тераучи Оэ.
– Как поживает наш гусь? – спросил он.
Сперва Регина испугалась, что старик тайком, минуя кордоны, забрался в ее мысли. С этого станется. Но быстро поняла: она у Тераучи не первая, и не десятая. Опыт легко заменял мэтру телепатию.
– Скверно. Томится в кувшине.
– Как будем спасать?
– Клонирование, – наобум сказала Регина.
И изумилась: как такая гениальная мысль не посетила ее раньше!
– Да? – заинтересовался старик. – Ну-ну, я весь внимание…
– Вынимаем гуся из кувшина, – девушка на ходу стала развивать идею, чувствуя необъяснимый кураж. Впервые ей открылось, что зовут вдохновением поэты и музыканты. – По частям, через горлышко. Клонируем на базе гусиной ДНК. Получаем точную копию. Исходник утилизируем. Между первым гусем и вторым нет никакой разницы. Не считая того, что гусь-копия свободен.
– Потрясающе! – с восхищением констатировал Тераучи, дымя трубкой.
– Зачет?
– Ни за что. Идите, размышляйте.
– Но почему?
– Представьте себя на месте гуся. Устроит ли вас такая свобода?
«Ну и не надо, – мрачно думала Регина, продолжая путь. – Ну и ладно. Тоже мне, эксперт нашелся. Варварам не оценить прелести передовых технологий! Кстати, о технологиях…»
Забравшись в укромную беседку, она отключила режим целеуказания и с уникома вошла в вирт. Так, поисковик. Шепотом, словно боясь, что Тераучи ее подслушает, Регина задала параметры поиска:
– Гусь. Кувшин. Сякко. Храм № 3.
Ожидания оправдались сверх всякой степени. Первой же строкой поиск выдал: «Головоломка Тераучи Оэ». Увы, ближайшие три ссылки мало чем помогли Регине. Одна из них выводила на статью в журнале «Набат культуры», посвященную теме пленного гуся в народной поэзии аримов. Информателла, не дожидаясь команды, даже стала зачитывать вслух отдельные шедевры:
Гусь в кувшине горько плачет,Слезы капают на землю,В скорби – соль освобожденья:Гусь пленен, слеза – свободна!
– Достаточно! – торопливо приказала Регина.
Вторая ссылка вела на монографию академика Семаго, где рассматривались вариации, какие временами позволял себе Тераучи Оэ – не гусь, а петух, не кувшин, а бутылка – и выстраивались сложные связи между ними и сменой сезонов на Сякко. Третья – на психоаналитический ресурс, где изучался стресс, возникающий у человека в процессе поиска ответа:
«При усиленном сосредоточении на проблеме обучаемый впадает в состояние особой экзальтации. Вопрос о гусе рассматривается теоретиками интуитивного психоанализа в качестве духовного динамита, взрывающего подсознание. Практика убеждает нас в необходимости рекомендовать „спасение гуся“ для системы саморегуляции не только отдельных лиц, но и целых трудовых коллективов…»
О! Вот оно! Каталог виртуального магазина «Ребусы и шарады»; спец-раздел, посвященный злополучному гусю. Количество товара: одна штука. Цена с ответом: сорок восемь экю. Цена без ответа: семь экю. Рейтинг товара: девять из десяти. Описание товара: «Маленького гусенка посадили в кувшин. Он вырос и стал большим гусем…»
– Отправить в корзину? – спросила информателла.
– Да.
– Способ оплаты?
– Безналичный расчет.
Регина ввела номер своей карточки.
– Зачитать ответ? Выслать в виде текста?
– В виде текста.
«Проблема не в том, чтобы извлечь гуся из кувшина, – объявилось на экране уникома, – а в том, чтобы вылезти из него самому. Гусь символизирует ум человека, а кувшин – обстоятельства его жизни. „Горлышко кувшина“ – наш стандартный взгляд на вещи. Ситуации и проблемы представляются нам не продолжением нашего собственного сознания, а чужеродными объектами, стоящими у нас на пути. Мы привыкли считать, что наш ум находится внутри нас, а мир, воспринимаемый нами – снаружи. На самом же деле наш ум находится снаружи, а всё, что мы воспринимаем – внутри ума. Отсюда и ответ: „Гусь изначально не в кувшине!“»
Регина вихрем понеслась к ручью.
– Вот! Нашла! – кричала она на ходу, мало заботясь о том, что перебудит весь храм. – «Проблема не в том, чтобы извлечь гуся из кувшина, а в том, чтобы вылезти из него самому. Гусь символизирует ум человека, а кувшин – обстоятельства его жизни…»
– Вы зря потратили сорок восемь экю, – ответили ей мостик, и огонек трубки, и аромат яблочного табака. – Спокойной ночи.
– Подождите! Дослушайте! «На самом же деле наш ум находится снаружи, а всё, что мы воспринимаем – внутри ума. Отсюда и ответ…»
– Если расколоть абитуриентке голову, ее мозг окажется снаружи. Это, конечно, если у абитуриентки есть мозг. Но окажется ли снаружи ее ум? Продолжайте размышлять. Вы стоите на правильном пути.
И Тераучи добавил, помолчав:
– Жаль, что вы на нем стоите…
В небе, насмехаясь, сверкала улыбка – кольца Сякко.
II
Ночь прошла без эксцессов. Соседи по комнате, вопреки ожиданиям Регины, не проявили к новенькой интереса. Когда Регина пришла в общежитие, Юсико и долговязый парень – оба в легкомысленных, считай, детских пижамах – уже спали, а кудрявый толстячок, голый по пояс, играл сам с собой в «выбрось палец». Переодеваясь, Регина каждую секунду бросала на толстячка – нет, не палец, а косой взгляд, ожидая, что тот (извращенец! гнусный вуайерист!) станет подсматривать, и готовая дать отпор нахалу. В конце концов стало ясно, что если кто здесь и подсматривает, так это не толстячок – и кавалер-дама ван Фрассен, смутясь, нырнула под одеяло.
Снился гусь.
«Го-го-государство, – гоготал он басом на манер комиссара Фрейрена, – берет на себя все расходы по вашему обучению на Сякко. Вы же подпишете обязательство вернуться домой… двенадцать лет отработать по специальности… без возражений откликаться на вызовы службы Т-безопасности…»
«Я тебя спасу!» – заверяла гуся Регина.
«Нет, го-го-голубушка! – возражал гусь. – Это я тебя спасу!»
Утром, в душевой, Региной тоже никто не заинтересовался. Мокрые, голые люди занимались тем, за чем и пришли – мылись, брились, чистили зубы, не отвлекаясь на разговоры. Теснота и нагота беспокоили, пожалуй, только Регину, да еще двух абитуриентов-инопланетников, с которыми она наспех познакомилась еще в раздевалке. Пышная блондинка с Сеченя озиралась так, словно в любую минуту ждала циничного группового насилия – и страдала, не дождавшись. Уроженец Хиззаца, карлик с торсом атлета-гиревика, задержавшись возле свободного душа, затеял было с Региной беседу о погоде, стесняясь, опустил глаза – и, побагровев так, что призрак инсульта встал у него за плечом, нырнул под ледяные струи воды. В любом другом месте это вызвало бы у молодежи взрыв хохота. Храмовники даже не улыбнулись.
