Стальные гробы - Герберт Вернер

Мои друзья отбыли из Лориана утренним поездом. Я больше никогда их не встречал. Оба они погибли в разных местах Атлантики. Для каждого первый поход после курсов оказался последним.

Отъезд друзей был не единственной горькой пилюлей, которую мне пришлось проглотить. В тот же день к хорошим вестям с Восточного фронта и Атлантики прибавились горькие сообщения о потере нами двух знаменитых подлодок. Спустя много дней после того, как это произошло, штаб был вынужден объявить, что «У-47» во главе с выдающимся капитаном Гюнтером Приеном потоплена британским эсминцем во время атаки конвоя. Приена называли «быком Скапа-Флоу», потому что в 1939 году он осмелился проникнуть в это убежище британского флота. Здесь он потопил линкор «Ройял-Оук» и повредил авианосный крейсер «Пегас"{1}. Приен погиб после того, как потопил корабли союзников общим тоннажем почти в 200 тысяч тонн. Была потоплена также „У-556“ под командованием многократно отличившегося капитана Вольфарта. Лодку уничтожили серийными бомбардировками глубинными бомбами, однако капитан и большинство членов команды были спасены тремя британскими эсминцами. Вольфарт тоже считался одним из асов-подводников, на счету которого числились суда противника общим тоннажем более чем 100 тысяч тонн. Мне казалось, что утрату лодок Приена и Вольфарта нельзя восполнить. Однако подводная война порождала асов гораздо быстрее, чем уничтожала их.

Теперь, когда я оказался единственным курсантом на борту «У-557», на мои плечи легла тройная нагрузка. Пока на лодке шел ремонт, я выполнял ежедневную весьма ответственную работу. Причем без помощи командира, который вскоре отправился домой в Констанцу, его школьного приятеля Келблинга, который через четыре дня после прибытия лодки в Лориан расстался с нами, старпома и Сайболда, которые поспешили в двухнедельный отпуск. Однако мои труды не оставались без вознаграждения. Вечерами я прогуливался по улицам Лориана, наслаждаясь одиночеством, или удалялся в уютный ресторан, дополняя скудный рацион моряка изысканными блюдами. Иногда я предавался любовным утехам под покровом великолепной южной ночи. К тому времени, когда члены экипажа лодки стали возвращаться на базу, я наслаждался всеми прелестями пребывания в порту без контроля начальства.

8 октября «У-557» отправилась в боевой поход в третий раз, снова держа курс в Северную Атлантику. Через несколько дней неторопливого хода мы оставили за кормой Бискайский залив и продолжили путь на север. Лето давно закончилось, штормовые ветры осени гнали высокую волну. Под небом, наглухо закрытым свинцовыми тучами, чудовищной высоты волны швыряли нашу лодку, как игрушку. Мостик наполовину был залит водой. Следуя своим курсом, «У-557» неистово боролась с волнами.

На шестой день похода мы достигли точки, расположенной приблизительно в 300 милях на запад-северо-запад от Северного пролива. Когда после полудня мы проходили через знакомую зону охоты, мне была поручена третья вахтенная смена – одно из наиболее ответственных поручений, которые теперь доверял мне командир. Вахта была трудной. Штормовой ветер, срывавший с гребней волн пену молочного цвета, закупоривал наши глаза и ноздри солью. Пользоваться биноклем было бесполезно.

Через три часа пребывания на мостике я обнаружил эсминец, двигавшийся к кормовой части нашего правого борта. Я немедленно направил лодку подальше от опасного серого силуэта и сообщил о нем командиру, предположив, что эсминец входил в группу кораблей сопровождения конвоя. Паульсен поспешил на мостик, прикрепил свой стальной пояс к скобе надстройки и ускорил обороты обоих дизелей. Следуя указаниям о необходимости сосредоточиться на уничтожении транспортов, командир не стал тратить торпеды на эсминец, но, напротив, постарался скорее удалиться от него'. Через несколько минут подпрыгивавший на волнах корабль исчез за горизонтом.

Часа два мы следили за маневрами эскорта, надеясь, что он выведет нас на конвой. В 15.20 Визнер, постоянно наносивший на карту зигзагообразный ход вражеского корабля, определил, что нам следует двигаться курсом на запад. Конвой должен идти к югу от эскорта. Еще через час борьбы с громадами волн мы заметили клубы черного дыма по левому борту. И снова начали охоту, следуя за дымящими колоннами транспортов на дистанции десяти миль.

Когда Визнер сменил меня на мостике, я опустился в рубку и затем в прочный корпус лодки. Здесь в условиях стопроцентной влажности, где соленая вода хлестала сквозь рубочный люк на металлическую палубу, я с лихорадочной поспешностью занялся прокладыванием курса на карте. Сконденсировавшаяся на верхних плитах, трубах и патрубках вода капала вниз на карты и документы. Моя параллельная линейка не скользила, карандаш не писал. Вода плескалась в ногах в ритме раскачивания лодки.

В 20.00 я снова занял свое место в передней части мостика. Командир стоял за моей спиной. Внезапно слабый луч прожектора прорезал серую пелену сумерек на юго-западе. Всего лишь на несколько секунд. Мы двинулись в этом направлении. Через сорок минут впереди обозначились неясные очертания двигавшихся транспортов. Быстрая корректировка курса – и мы идем параллельно конвою. Через бинокли большой кратности мы увидели знакомые силуэты транспортов, неуклюже двигавшихся в темноте. Насчитали 17 кораблей, но позади завесы дождя, возможно, шли и другие суда. По левому борту за кормой двигался эскорт, и мы взяли его под пристальное наблюдение. Капитан поддерживал постоянную дистанцию между лодкой и конвоем, пока мы намечали перспективные цели для полуночной атаки.

Под завывание ветра и грохот волн, заглушавших шум двигателей, мы, вдыхая дым и гарь, прошли мимо теней конвоя, легко увернувшись от двух эскортов. Небольшой стальной цилиндр лодки скрывало море, торчала только верхушка рубки. Теперь мы стояли на мостике по горло в воде, прикованные к поручням стальными поясами. Суда конвоя, подобно призракам, двигались несколькими колоннами на запад, искушая нас своими широкими бортами. Сквозь свирепый ветер и шум двигателей я слышал громкие команды сверху и глухие рапорты снизу. Старпом схватился за прибор управления стрельбой (ПУС), чтобы держаться на месте во время прицеливания. Настал критический миг для некоторых из плывущих гигантов и их экипажей.

– Огонь! – скомандовал Паульсен под оглушительный грохот шторма.

– Пли… пли… пли, – трижды повторил его команду старпом.

– Право на борт, курс 2-50! – прокричал капитан в переговорную трубу и плотно закрыл ее крышкой.

Потянулись долгие секунды ожидания. Наконец взрыв, огненный шар и грохот. Гигантский фонтан поднялся над гибнущим судном. За ним последовали второй громовой удар, мощный гул, душераздирающие крики. Затем мы услышали третий взрыв, сопровождаемый языками пламени. Громадные куски стали взвились к облакам, освещенным пожарищем. От семитонного транспорта отвалилась носовая часть. Он полыхал огнем, дрейфуя среди двигавшегося конвоя. Позади идущие суда, отчаянно маневрируя, с трудом избегали столкновения с гибнущим транспортом. Выстрелы сигнальных ракет смешались с разрывами глубинных бомб. Ночь превратилась в полыхающий ад. Эсминец, помчавшийся на север, на помощь трем подбитым судам, угрожал пересечь нам курс на короткой дистанции. «У-557» развернулась, чтобы уйти от противника, и скрылась среди громад волн. Неожиданное появление охотника лишило нас возможности проследить за гибелью двух других судов конвоя.