Арктическое вторжение - Сергей Донской

Сосновский, лишь недавно выделивший кругленькую сумму на оснащение министерства современной подслушивающей аппаратурой, не стал настаивать, а молча встал и скрылся за резной дубовой дверью. Возвратился он слегка вспотевший и буквально сияющий. Хрустнув суставами, опустился в кресло. Направил на американца стекла своих очков. Отчетливо произнес:

– Россия обязуется никак не связывать политику Соединенных Штатов Америки с преступлением, которое совершили разыскиваемые нами экстремисты. Речь идет только о данном случае, конечно.

– Конечно, – подтвердил Бейли.

– Тогда, выходит, ничего не мешает вам назвать организацию или группу лиц, посягнувших на жизнь граждан России.

– Ничего.

– Я слушаю вас.

Ловким движением американский посол извлек из внутреннего кармана пиджака узкий продолговатый конверт.

– Здесь все изложено, – сказал он, не торопясь передать конверт в протянутую руку. – Президент Джонатан Браун передает вам эти сведения во имя мира на всей земле и мирного существования наших народов. Мы, со своей стороны, не даем никакой оценки случившемуся, за исключением категоричного осуждения любых силовых методов при достижении политических целей.

– Минутку! – Сосновский поспешно отдернул руку, словно опасаясь, что конверт может вспыхнуть в его пальцах. – Господин Астафьев попросил господина Брауна не вмешиваться в процесс возмездия. Как вы понимаете, здесь без силовых методов не обойтись. Означает ли сказанное вами, что…

– Я сказал лишь то, что сказал, – улыбнулся Бейли. – Америка была и всегда будет против применения насилия, какую бы форму оно ни принимало. Однако мы не станем осуждать Россию, покаравшую своих врагов. Разве что выразим сожаление по поводу кровопролития. В самой обтекаемой форме. В общих словах.

Облегченно вздохнув, Сосновский взял протянутый конверт.

– Если кто-то кое-где у нас порой, – пробормотал он.

– Хорошая песня, – сказал Бейли. – Актуальная. Ее словно не в прошлом веке сочинили, а прямо сейчас.

– На злобу дня, – подтвердил российский министр.

– Злоба?

– Это просто образное выражение, – спохватился Сосновский. – Злобе нет места в добрососедских отношениях. – Он встал и повертел в руках белый конверт, на котором не было ни надписей, ни маркировки. – Что здесь?

– Выводы наших специалистов, не заверенные подписями. – Бейли тоже поднялся с кресла. – Пара копий любопытных документов, несколько фотографий…

– Этого будет достаточно?

– Я всего лишь чиновник, который передал то, что ему было велено. Но, думаю, содержимое конверта расставит все точки над «i». Напоследок скажу лишь, что господин Браун просил расценить наш сегодняшний разговор как очередной этап перезагрузки между нашими странами. Он делает жест доброй воли и рассчитывает, что господин Астафьев тоже не замедлит пойти навстречу. Когда, говорите, мы сможем обсудить проблему американских баз в Азии?

– Позвоните моему секретарю, – ответил Сосновский, продолжая рассматривать загадочный конверт.

– Не смею более злоупотреблять вашим вниманием. – Посол Бейли отвесил церемонный полупоклон. – До скорой встречи, Виктор Сергеевич. Был рад оказаться полезным такой великой стране, как Россия. А теперь я должен удалиться.

По неписаным дипломатическим законам прощание растянулось минуты на две. Оставшись один, Сосновский, превозмогая желание немедленно ринуться в туалет, снял трубку правительственного телефона и попросил соединить его с Астафьевым. После томительного ожидания мембрана наушника издала долгий, торжественный гудок, и Сосновский услышал сдержанный голос президента:

– Ну? Что там у вас еще, Виктор Сергеевич?

Слегка запинаясь от волнения, Сосновский доложил об итогах переговоров.

– Конверт? – переспросил Астафьев. – И что там внутри?

– Взглянуть, Анатолий Дмитриевич?

– Если хотите ответить на мой вопрос, то да. Или вы экстрасенс, Виктор Сергеевич?

Экстрасенсом министр иностранных дел России не являлся, а потому выложил содержимое конверта на стол и принялся бегло изучать текст первой страницы.

– Я жду, – нетерпеливо произнес Астафьев.

Проглотив слюну, Сосновский откашлялся и сказал:

– Латвия, Анатолий Дмитриевич.

– Что? Не слышу.

– Латвия.

– Вы хотите сказать, что латыши осмелились…

Астафьев выжидательно умолк.

– Это не я хочу сказать, – просипел Сосновский, – это американцы утверждают.

– И что, документы вызывают доверие?

– Сами по себе документы немногого стоят. Но я чувствую, что насчет латышей американцы правы.

– Чувствуете? – Астафьев хмыкнул. – Что ж, в таком случае вы действительно обладаете сверхъестественными способностями, Виктор Сергеевич. Но настоящий экстрасенс не вы, нет.

– Кто же? – не сдержал любопытства Сосновский.

– Есть тут у меня один деятель. Вычислил латышей без всяких документов. Еще вчера. – Астафьев посопел в трубку. – Признаться, тогда я ему не поверил, но теперь…

Воспользовавшись паузой, Сосновский хотел спросить фамилию этого проницательного деятеля, но оказалось, что на другом конце линии уже никого не было. Чертыхнувшись, он потрусил в уборную со всей скоростью, которую позволяли плохо гнущиеся колени. Не стоило пить так много воды. Хотя иногда лишний стакан способствует взаимопониманию. С этой мыслью Сосновский заперся в кабинке.

Глава 9. ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ И ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Для разведчика огромная удача, если ему позволят уйти на покой и умереть своей смертью. Не строча под диктовку лживые мемуары. Не в тюрьме или психиатрической клинике. Не от загадочной болезни. Не от несчастного случая.

Почему-то разведчики чаще прочих граждан тонут, попадают в автокатастрофы, падают с балкона или погибают при утечке бытового газа. А в некоторых странах их просто-напросто расстреливают. И вешают. И подвергают нечеловеческим пыткам.

Сергей Майдуков,

«Глаз урагана»

Страны Балтии очень отличаются друг от друга. Литва – большое и древнее государство, Эстония – молодое и очень развитое. Латвии как бы нет. Единственная идея Латвии – защитить независимость в составе ЕС и НАТО, то есть спрятаться от чего-то, а не достигнуть чего-то. Эта идея реализована, поэтому она мертва. Живая, позитивная идея у Латвии отсутствует. Нации угрожает не насильственное уничтожение, нации угрожает смерть от старости.

Вот почему этнический национализм должен стать новой, объединяющей идеей латышей. Это единственный путь для страны, которая реально говорит на двух языках – собственном и чужом, привитом насильственным образом.

«Латвийское отечество» («Latvijas Tevzemei»),

сентябрь 2010 года

После полудня, когда Глеб Грин все еще оставался в сочинской резиденции «Бочаров Ручей», ожидая вызова к президенту, тот находился уже далеко. Он сходил по трапу правительственного самолета, приземлившегося в Москве.

Наспех перекусив в кругу семьи, Анатолий Астафьев направился в Кремль, дабы, не теряя времени, провести экстренное совещание с силовиками. Это был так называемый видеоселектор, позволяющий поддерживать связь с руководством всех соответствующих ведомств. Спешно созванные на совещание, они не покидали своих кабинетов и вглядывались в экраны мониторов, пытаясь определить, что собирается сообщить им президент. Вместо этого он сыпал вопросами, лаконичными, деловитыми, не позволяющими отделаться общими фразами. При этом директор ФСБ, например, не имел возможности слышать ответов начальника Генштаба, а шеф Главного разведывательного управления не знал, что докладывает президенту глава Службы внешней разведки. Помощники Астафьева – заведующий секретариатом, чиновники, ответственные за правительственную связь, и протокольная служба задействованы вообще не были. Речь шла о вещах, не подлежащих огласке.

Для начала серьезный, собранный, как боксер перед боем, Астафьев навел справки об армии Латвийской Республики. Прежде чем принять окончательное решение, он хотел точно выяснить военный потенциал вероятного противника. Как отреагирует Латвия, если Россия применит силу по отношению к некоторым ее соотечественникам? Способна ли она развязать хотя бы приграничную войну, ожидая, пока за нее вступятся союзники по НАТО? Не повлечет ли за собой гипотетический вооруженный конфликт значительные потери в рядах Российской армии?

В соответствии со стандартами НАТО, Латвия выделяла на военные расходы не более двух процентов своего ВВП. Учитывая более чем скромный бюджет республики, это означало, что латышская армия представляет собой опрятно одетое, но малочисленное и плохо вооруженное воинство.

– Численность регулярной армии Латвии, – докладывал начальник ГРУ, – составляет шесть с половиной тысяч человек. Треть – контрактники, треть – национальные гвардейцы, треть – новобранцы, никогда не нюхавшие пороху. Вооружены они в основном автоматами Калашникова и американскими М-14.