Дракон на пьедестале - Пирс Энтони

Ксантье поник, как раньше Айрин. Чувство вины охватило его и отняло магическую силу. Ведьмы били прямо в цель. Но как им удалось столько узнать об Айрин, о нем?

Неожиданно слово взял Гранди:

– Все шумите, старые мочалки, все шумите! А я знаю, кто вы такие. Вы фурии. Гоняетесь за людьми и обвиняете всех и каждого в особом грехе – смертельном непочтении к родителям. Но со мной вам, как говорится, не обломится. Я даже знаю, как вас зовут, – Тизифона, Алекто и Мегера! Вы дочки матери Земли и стары как мир. Может, вы считаете себя добродетельными особами? Так я вас разочарую – вы злобны и порочны! Вы обвиняете всех, но со мной у вас ничего не выйдет. У меня нет матери, поэтому меня не в чем упрекнуть. Меня сотворили из деревяшек, глины и тряпочек, оживили при помощи магии и очеловечили при помощи еще большей магии. Ну, что скажете, псинки?

Так вот кто перед ними – легендарные сестры фурии! Айрин думала, что только Ксантье может их защитить, но это сделал крохотный Гранди. Он раскрыл тайну грозных старух и тем обезоружил их!

Но тут третья фурия выступила вперед, грозя плеткой.

– Голем! – взвыла она. – Ты, порождение магической силы, все ли ты сделал, чтобы отблагодарить волшебника, воззвавшего тебя к жизни? Он тебе и отец, и мать! Кем ты был, прежде чем руки доброго волшебника прикоснулись к тебе? Кучкой деревяшек, лоскутков и веревочек! Как отблагодарил ты своего творца Хамфри за бесценный дар – видеть, слышать и понимать? О, я знаю, как только рука доброго волшебника дала силу твоим хилым ногам, ты сбежал, позабыв цель, ради которой тебя оживили! А ты ведь помнишь, негодный, что добрый волшебник как раз тогда нуждался в тебе, нуждался в твоем умении разговаривать с животными и растениями. Без переводчика он не мог завершить важнейший труд, который уже близился к концу. Ты вернулся, но только после того, как убедился, что Хамфри не сможет найти тебе замену. У тебя на руках был козырь, и услугу свою ты предложил в обмен на услугу Хамфри. Ты потребовал, чтобы он сделал из тебя, жалкого голема, реальное существо. Загляни в свою душу, нечестивец, и ты обнаружишь в ней неисчерпаемые залежи злобы и эгоизма! Сколько раз ты оскорблял волшебника, именуя его гномом! Сколько раз прочие невинные души терпели твои оскорбления, ты, жалкая помесь нитки со щепкой! Сколько раз твой злонамеренно неверный перевод сбивал с толку честных людей! Где ты был, когда волшебник встретился с драконом у Родника молодости? Тебя и близко не было, а добрый Хамфри как раз в этот трагический момент нуждался в твоей помощи! Когда ты делал первые шаги по земле, он, добрый Хамфри, опекал тебя. Теперь он сам лишился сил и разума, но ты, кого он воззвал из ничтожества, ничем не хочешь его поддержать! Что ему остается – проклясть день, в который он создал тебя? Проклясть день, в который он подарил тебе разум и волю? Трепещи, негодник, ибо меч карающий падет сейчас на твою голову!

Гранди и в самом деле затрепетал. Речь фурии проняла его. Он вспомнил все свои прегрешения. Фурии умели произносить обвинительные речи, находя слова острые и разящие, как самые острые и разящие мечи. Айрин поняла: никакое растение их не защитит, и Ксантье тоже бессилен – голоса оскорбленных родителей сильнее любой магии.

Айрин, Ксантье и Гранди отступали, а ведьмы надвигались на них, грозя ужасными плетками. Удары будут смертельными, потому что плети, Айрин знала, пропитаны ядом. От простого прикосновения ужасных плеток тело начинает кровоточить и корчиться в страшных муках; раны гноятся и не заживают, так что несчастный сам начинает молить о смерти. Теперь Айрин припомнила рассказы о фуриях, наказывающих неблагодарных детей. Тизифона, Алекто, Мегера. Считалось дурным знаком даже упоминать их имена. Тизифона, Алекто, Мегера – вина, раскаяние, страдание. Айрин раньше и не подозревала, что ее тоже можно обвинить в бездушии и черствости. Фурии застали ее врасплох, и мучительные сомнения поднялись в душе королевы.

Айрин споткнулась о корень и упала. Тизифона нависла над ней, роняя слюну, рассеивая вокруг тяжкий звериный дух. Она подняла плетку...

Айрин охватила тоска, пересилившая даже страх смерти, – она уже никогда не встретится с матерью, чародейкой Ирис, никогда не повинится перед ней, не скажет, как та ей дорога.

Никогда – вот самое худшее, самое страшное наказание!

Ирис, дорогая мамочка, прости меня! – взмолилась Айрин, потому что плетка опускалась все ниже. Она знала, что мать не услышит ее крика...

Но плетка замерла на полпути. Какая-то тень мелькнула между Айрин и страшным орудием убийства. Зомби Зора! Она приняла удар, предназначенный Айрин! Плеть рассекла тело Зоры, но зомби даже не закричала – эти несчастные не чувствуют боли.

Тизифона глянула в истлевшее лицо Зоры и возопила: – Ты из породы бессмертных! Я бессильна наказать тебя! Яд для тебя что вода, плеть – что мягкая ладонь! Слова правды не трогают твой разум!

А Зора тем временем встала между Алекто и Ксантье, которому фурия собиралась нанести смертельный удар.

– Даже если бы ты принадлежала к смертным, – проскрежетала Алекто, – я все равно не могла бы наказать тебя – ты всегда была почтительной дочерью.

Потом Зора спасла Гранди, подставив себя под удар Мегеры.

– Несправедливо! – прохрипела Мегера. – Несправедливо! Эта несчастная страдает куда больше, чем заслуживает! Есть более виновные, страдающие куда меньше! Я не приложу руки к ее страданиям! Не приложу!

Зора отвлекла фурий, но это не могло длиться долго. Старухи сбились в кучу и направились к жертвам.

– Поочь! Поочь! – закричала Зора, бросаясь вслед за ними, – живость просто фантастическая для зомби! – Не сеееть их тгыыть.

Фурии остановились, озадаченные яростью живой покойницы, которую они не могли ни убить, ни уничтожить упреками.

Старухи сблизили головы и стали совещаться. То и дело слышались нечленораздельные вопли и лай. Потом, на что-то решившись, фурии повернулись к своим жертвам, глянули на них и разом подняли левые ладони. Пустые ладони.

– Смотрите! – крикнул Гранди. – Это проклятие! Страшилища собираются нас проклясть!

Ладони опустились. Айрин и Ксантье в страхе съежились. Зора бросилась вперед и снова встала между фуриями и ними.

Что-то прошуршало в траве. Будто ветер. Айрин обнаружила, что лежит на земле, почти обнимая Ксантье, а зомби навалилась сверху. Зора прикрыла их своим телом.

Фурии опять просчитались. Проклятие пропало зря, потому что поразило зомби, до которой им не было никакого дела. Лишившись последнего оружия, фурии развернулись и улетели прочь, шурша крыльями. Опасность миновала.

Айрин поднялась и отряхнулась. Воистину чудесное избавление, подумала королева. Потом она заметила, что Ксантье смотрит на Зору... каким-то особенным взглядом.

– Это сущ... зомб... она приняла удар, предназначавшийся мне! – воскликнул Ксантье.

– Два удара, – поправила Айрин. – И мой тоже. Зомби стойко переносят физическую боль, ранить их почти невозможно. Зомби бессмертны... Это просто двигающиеся тела некогда живших существ. Но небрезгливые люди быстро понимают, что зомби не такой уж плохой народ...

Она говорила, будто ни к кому не обращаясь, но Ксантье все равно слышал ее слова. Уже два раза Зора выручала их из лап смерти – а если расценить ядовитую плеть и проклятие как две отдельные угрозы, то и все три.

А что же сама Зора? Она поднялась и молча отошла в сторону. Невидимое проклятие, очевидно, сильно задело ее.

– Несомненно она была прекрасной женщиной, до того как умерла, – сказал Ксантье. – Лучше любого из нас.

– Кто его знает, – пожала плечами Айрин. – При жизни я не была с ней знакома. Но если верить словам фурий, она вела безгрешную жизнь и умерла потому, что ее предал тот, кого она любила. Мужчина, по всей видимости, ее недостойный.

– Явно недостойный, – хмуро поправил Ксантье.

Зора зашаталась, и Айрин кинулась ее поддержать.

– Тебе плохо, Зора? – с тревогой спросила она.

– Пклти-и-е, – прошептала Зора.

– Проклятия, предназначенные нам, пали на тебя, – подтвердила Айрин. – Как ты сейчас? Тебе больно?

– Я могу рассказать, – поднимаясь с земли, сказал Гранди. – Меня ведь тоже задело.

А ведь и в самом деле, подумала Айрин. Зомби защитила ее и Ксантье, но Гранди получил свою долю. Однако голем двигался и говорил, как прежде, стало быть, проклятие не означает мгновенную гибель.

– С тем, кто подвергся проклятию фурий, может случиться любое несчастье, – пояснил Гранди. – Страшное несчастье, – поправился голем. – Такое страшное, что жертва будет умолять о смерти. Я знаю все языки и понял, о чем говорили эти старухи.

– Мы защитим тебя! – горячо пообещала Айрин.

– Напрасные хлопоты, – уныло возразил голем. – Проклятие уже приклеилось ко мне. Ослабить – это вам, может, и удастся. А с зомби вообще дело плохо: два проклятия – это вам не шутка.

– Смерть уже забрала Зору, – напомнила Айрин. – Что может быть хуже?